Конец легенды - Денис Ватутин

Голос его внезапно стал таким бархатным, уверенным и спокойным, что я враз захотел забыть обо всем — меня давно тут все напрягает, я просто устал и просто хочу, чтобы мне все объяснили…

Я сделал первый шаг… Затем еще и еще… Меня тянуло к этой фигуре, я хотел согреть ее бронзовый холод, чтобы она, фигура, поняла, как хорошо быть теплым…

— Подойди ближе… — попросила фигура.

Я с удовольствием, не замечая, что спотыкаюсь о «колючку», шатаясь, перебирая ногами, продвигался вперед…

— Странный, не ходи… — Я услышал этот слабый голос сзади, словно шелест ветра: скорее всего, это был Гарольд, но мне плевать…

— Еще ближе… — пробасила фигура, и я так обрадовался, что она хочет моего присутствия, — я припустил, спотыкаясь, к кучам мертвых тел…

— Вот… — удовлетворенно заметил памятник. — Еще немного…

— Спасибо тебе, — прошептал я с облегчением. — Спасибо тебе, что ты пришел! Спасибо тебе… Наконец-то это ты…

По щекам моим текли слезы, и я продолжал идти вперед.

— Я так устал, господи… Я так устал… — продолжал я лепетать.

— Теперь ты отдохнешь, — послышался мне рокот бронзовой статуи.

На душе моей стало легко и свободно — так сильно, что я рассмеялся…

— Ты же понимаешь, что достоин большего? — продолжал голос. — Ты же понимаешь, как ты страдал за людей?

— Да, господи! — благодарно шептал я. — Да! Я ждал тебя!

Вот и выросли в моих глазах тусклые клепаные очертания, и стало все ровно и спокойно…

— Но горе тебе! — раздался гневный окрик. — Кого ты привел к нам?!

Рука с разводным ключом, громыхнув металлом, вытянулась влево: с 39-й улицы в боевом порядке, лязгая гусеницами, въезжали старинные танки с вытянутыми башнями, скошенными по углам.

Сияли потертые красные звезды на орудийных башнях. На броне сидели монахи в пестрых одеждах. Они, кувыркаясь, спрыгивали с танков, разбегаясь в разные стороны, складывая руки в замысловатых жестах. А глюки вздрогнули, словно в газовом мареве, и стали съеживаться, уменьшаясь в размерах…

— Селиванов!!! — крикнул кто-то, а я потерял сознание, и меня обволокла темнота…

— Кто ты такой?! — строго спросил меня звонкий девичий голос.

— Уже не знаю… — Я отвечал, не открывая глаз, потому что чувствовал себя тяжко, и было ощущение, что лучше их (глаз) не открывать.

— Нет, ты должен знать, кто ты, — упрямо и с некой претензией повторил голос, делая ударение на слове «должен».

Голос был высоким и немного дрожащим, который в словах как-то капризно растягивал гласные звуки.

Я почувствовал себя легче, руки и ноги меня слушались, вот только веки я открывать отказывался просто на уровне инстинктов.

Я подтащил под себя руки и привстал на локтях с закрытыми глазами. Подо мной было что-то натянутое и матерчатое. Жарко.

— А папа говорил, что кто с закрытыми глазами — тот болеет…

Я резко открыл глаза, и… Ярко-красная пелена век сменилась мощным желто-голубым светом.

Я лежал на песчаном пляже возле морского побережья. Подо мной был белый в синюю полоску шезлонг, а темная лента моря, ребрящаяся барашками волн, уходила за горизонт. В моих руках тлела сигарета, а на лбу восседали солнцезащитные очки. Кожа моя лоснилась антизагарным кремом, и, как это ни странно, пляж был пуст, хотя все курорты на Земле сейчас переполнены тысячами страждущих.

Никакой маленькой девочки я рядом не увидел, хоть и заметил на песке вмятины от следов.

Вдали кричали чайки, и с тяжелым жаром прогретого воздуха доносился шум морской воды, пенящейся на песке.

— И все же: кто ты такой? — вновь раздался над левым ухом резкий высокий голос девочки.

Я быстро повернул голову, да так, что хрустнули позвонки, — вновь никого.

Поглядев в голубую бездну неба, я обнаружил белесый росчерк перистого облака.

— Тебе не кажется, что это облако похоже на змею, кусающую себя за хвост? — спросил я для поддержания беседы с невидимым ребенком.

Чувствовал я себя глуповато, поэтому и говорил глупости — а что прикажете делать?

— Это он и есть, — ответила девочка уже тише. — Вот скажешь тоже…

Я почему-то начал раздражаться.

— Девочка-девочка, — сказал я тоном, которым обычно говорят: «А кто это у нас такой красивый?» — Только что в меня стреляли… Шел бой, гибли люди… Потом пришли какие-то облачные парни — начался полный маразм… Скажи мне, девочка, если хочешь со мной говорить вообще: зовут-то тебя как?

— Алиса, — последовал незамедлительный ответ.

Мне показалось, что следов на песке стало больше.

— Скажи мне, Алиса, — спросил я с неким издевательским любопытством, — а сколько тебе лет?

— Пять тысяч триста сорок четыре. — Было ощущение, что ребенок отвечает заученный в школе урок.

Кажется, я подавился, вдыхая резкий аромат морского ветра.

— Так вот скажи мне, милая, — продолжил я, откашлявшись, продолжая озираться по сторонам, — разве это не бред — то, что сейчас происходит?

— Бред конечно же, — с готовностью ответила девочка. — А ты что, сам не понял?

Петля полупрозрачного облака стала увеличиваться, а в его центре небо начало темнеть, возникло некое движение, сверкнули две искорки — появилось человеческое лицо… До боли знакомое… Это же…

— Вставай, Странный, — произнес мастер Ши Ян. — Вставай, соберись… Не то останешься тут насовсем…

— Слушай! — вырвалось у меня. — Я несколько лет не был в отпуске! При всем моем уважении к вам, настоятелю… Блин… Что мне, на море нельзя отдохнуть?!

— Дэн, — спокойно и мягко произнес настоятель. — Оглянись вокруг: какое море? Откинь покров Майи…

— Да ну вас на фиг… — Я пытался изо всех сил удержаться на этом прекрасном и теплом пятачке пляжа.

Ши Ян промолчал, и лицо его стало удаляться, открывая в центре облака панораму событий: вокруг носились глюки всех мастей и оттенков. Маленькие фигурки монахов в пестрых одеждах извивались в неких сложных движениях, будто танцуя. Они кувыркались, ходили колесом, двигали ладонями, синхронно выбрасывая ноги и приседая. Молнии и шары, посылаемые глюками, отталкивались от них, а селивановские «тридцатьчетверки» изрыгали огонь из своих семидесятишестимиллиметровых стволов… Дымные образования побледнели и расплылись над площадью, на которой выстроились в боевом порядке пехотинцы в разнообразной форме, с различным диковинным оружием…

— Опя-а-а-а-ать… — простонал я сквозь зубы.

— Не расслабляйся, Странный, — проговорил голос настоятеля. — У тебя мало времени.

— Дэн… Дэн, очнись! Что с тобой?

Голос не походил на Алису, но был до боли знакомым.

Веснушчатое лицо с курносым носом склонилось надо мной.

— Джей? — удивился я. — Ты же умерла…

— Не говори ерунды, — ласково ответила она, — я здесь и никуда не денусь. Приди в себя, хороший мой… Давай, Дэн!

И тут я заметил, что силуэт памятника с петлей вместо головы держат несколько монахов на натянутых светящихся канатах, и он натужно шипит, пытаясь раскрутить их подобно карусели.

Морской пейзаж исчез — на меня вновь пахнул пороховой дым, гром и треск…

— Откуда вы тут? — крикнул я вслед удаляющейся фигуре Ши Яна.

— Мы знаем это место, — крикнул он вполоборота, пытаясь перекрыть грохот и электрический треск.

Его лицо ярко очерчивалось контурами сиреневых вспышек.

Танки Селиванова лязгающими черепахами качались, цепляясь гусеницами за неровности брустверов, а вместо дымного силуэта птицеголового создания сиял кусок пламени, напоминающий формой Тадж-Махал[47].

— Он тут! — крикнул Ши Ян, обращаясь к своим монахам. — Состояние тумана!

Фигуры монахов замерли. Вновь действие стало замедляться, будто движения всех действующих лиц попали в жидкое сгущающееся стекло, — даже дым от пожаров застыл, словно клочки ваты повисли в воздухе. Все остановились.

— У тебя считаные мгновения… — Ши Ян закашлялся, попав в ближайшее облачко дыма, но тут же вновь обрел свое благостное выражение лица.

— Что вы-то тут делаете? — зачем-то спросил я.

— Мы храним, — ответил тот.

— Что? — переспросил я.

— Да никто толком и не знает, что и зачем: просто приходим сюда иногда, мы тут такие же гости, как и ты. — Мне показалось, что настоятель усмехнулся. — Тебе не стоит думать про это, Пастух Глюков. Иди…

Я бросил на ряд колючки лежавшую под ногами доску, наступил на нее сапогом и перепрыгнул бруствер, словно во сне.

— Стой! — услышал я окрик сзади.

Я оглянулся: Джей и Стив смотрели мне в глаза.

— Ну что ж. — Джей нахмурилась — сейчас она очень сильно напоминала Сибиллу. — Я не понимаю, что за хрень творится вокруг, Дэн, но… Все это так… Ну так надо — я рада, что это поняла, просто не могу объяснить… Знаешь… Ты — молодец… Да… Я и подумать не могла, что все так устроено… Ты не парься… Ты так много сделал, даже для меня…