Возраст любви - Бертрис Смолл

— Поверить не могу, что я так счастлива! Поверить не могу, что имею право быть такой счастливой. Скажи мне, что я не жадное, алчное создание!

— Ты не жадная, — заверил он.

Они допили вино, и Майя, встав с постели, нашла тазик и теплую воду на полке, встроенной в очаг. Рядом с тазиком лежали мягкие тряпочки. Забрав все, она вернулась к мужу, обтерла его плоть и вымылась сама.

— Горауин говорит, что это необходимо после того, как улеглась страсть, ибо она может вспыхнуть снова, и что между любовниками не должно быть препятствий, — пояснила она, удивленно глядя на коричневую воду в тазике. Да это же ее собственная кровь!

Она поспешно опустила глаза на простыню и увидела доказательство своей потерянной девственности. Легкая удовлетворенная улыбка коснулась ее губ. Пятно куда больше, чем у Аверил! Отец будет горд.

— Ты поняла, что имела в виду Горауин, говоря о препятствиях? — осведомился Эмрис.

Майя покачала головой:

— Нет, но я знаю, что ты научишь меня, господин.

— Да, любимая, научу, но, наверное, не сейчас. Отставь пока тазик и ложись рядом. Я снова хочу тебя, прежде чем мы заснем этой ночью.

Она увидела, что его плоть начинает оживать и шевелиться. Майя отнесла тазик на полку и вернулась в нежные объятия мужа.

— Не медли на этот раз, дорогой, — попросила она. — Я сгораю от желания и хочу ощутить твое копье в своих ножнах.

Но он уже играл с ней и, найдя крохотную горошинку женственности, стал перекатывать между пальцами. Майя стонала все громче. Скоро соки увлажнили ее потаенный грот, и он проник в нее пальцами, шепча на ухо:

— Ты бесстыдница, моя прекрасная жена, ужасная бесстыдница.

— А ты хотел, чтобы я стыдилась и пряталась, дорогой мой? — парировала она. — Иди ко мне! Наполни своим голодом. Сейчас. Немедленно! Сделай это. Ах-х-х-х, да! Да!

Он снова вошел в нее, и Майя инстинктивно обвила его ногами, чтобы он смог проникнуть еще глубже.

— Ах, Майя! — выкрикнул он. — Как я хочу тебя, любимая! Как я хочу тебя!

Их сплетенные тела выгибались и извивались, и идущий от них жар, казалось, вот-вот расплавит кровать. Губы распухли от поцелуев. Они вместе достигли экстаза, и он наполнил ее горячими соками. Оба одновременно вскрикнули и обмякли.

Наконец уставшие любовники заснули крепким сном. А на рассвете проснулись уже в «Драконьем логове», как и обещал Эмрис.

Майя с довольным вздохом потянулась и заметила, что в маленькой комнате совсем холодно. Поспешно вскочив, она побежала к очагу и добавила дров к тлеющим угольям. Огонь разгорелся снова. Она быстро схватила стоявший в золе тазик, снова вымылась, сначала лицо, потом все остальное, и осторожно тряхнула Эмриса за плечо.

— Проснись, муж мой. Солнце уже встает.

— Если немедленно не оденешься, я могу никогда не встать с кровати да и тебя не пущу!

Он потянулся к ней, но она со смехом увернулась.

— У меня есть теплая вода для тебя, — сообщила она и натянула шелковую камизу, отметив, что на том же стуле висит простое коричневое платье. Майя быстро оделась.

— Ты должен зашнуровать меня, сама я не дотянусь, — попросила она.

— Предпочитаю расшнуровывать все твои платья, — лукаво улыбнулся он.

— Эмрис! Мой отец наверняка хочет знать, пережила ли я эту ночь с тобой, и потребует простыню в доказательство моей невинности, чтобы вывесить ее из окна, — начала Майя, и, сообразив что-то, побледнела.

— Эмрис! Мы были не здесь, а в твоем замке! Что теперь делать?

Он встал, и она увидела, что простыня на кровати бела как снег. Но стоило ему взмахнуть рукой, и на ткани расплылось пятно.

— Я перенес ее из замка сюда, — спокойно пояснил он. — А теперь, жена, позволь мне зашнуровать тебе платье.

— Как хорошо иметь мужа с такими талантами, как у тебя, господин, — с улыбкой сказала Майя, и Эмрис весело усмехнулся.

— Помоги мне одеться, женщина, — велел он.

— Сначала умойся! — парировала она.

— Тогда я оденусь сам, поскольку припоминаю, что, когда ты пыталась умыть меня прошлой ночью, это привело к новым восторгам плоти. Кстати, я хочу сегодня же отправиться домой. А ты?

— Тоже, — ответила Майя. — Не можем ли мы пуститься в путь на конях? А когда солнце зайдет, ты своими чарами перенесешь нас в Иль-дю-Лак. Хорошо?

Эмрис кивнул:

— День сегодня ясный, и я не могу придумать лучшего способа провести время. Согласен, любимая.

С этими словами он взял влажную тряпочку и стал мыться.

— А как я буду жить в замке? — спросила она. — Там такое же хозяйство, как в других поместьях? Смогу ли я управлять слугами и выполнять все обязанности, как полагается хорошей жене? Или ты постоянно пользуешься магией и мне нечего будет делать?

— Нет, — покачал головой Эмрис. — Ты будешь делать все, что пожелаешь, любимая, и слуги должны тебе подчиняться. Единственная моя просьба: прислушайся к советам Сайона, пока не освоишься и не поймешь, как лучше вести хозяйство.

— Разумеется, — согласилась она. — Но у нас будет много гостей?

— Нет. Иль-дю-Лак находится в стороне от проезжих дорог. Но твои родственники могут приезжать к нам в любое время, когда только пожелаешь. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя несчастной или одинокой, любимая. Но ты обязательно подружишься с обитателями замка. Не все они слуги. Есть среди них и мои дальние родственники. Большинство их принадлежит к волшебному народу.

— У Аверил в роду тоже есть такие. Поэтому она вся золотистая. А я всего лишь обычная девушка.

— В тебе нет ничего обыкновенного, любимая, — заверил Лорд Озера и, вынув из сундука чистую одежду, принялся одеваться.

Майя взяла щетку из грушевого дерева и привела его волнистые черные волосы в некое подобие порядка.

— У тебя такие же густые волосы, как мои, — заметила она. Он взял у нее щетку и, усадив на табурет, принялся расчесывать длинные локоны цвета червонного золота.

— Сегодня, госпожа моя, ты уложишь волосы, как подобает замужней женщине. Обожаю такой цвет. Цвет закатного солнца.

Он отступил. Майя уложила волосы в мягкий узел на затылке и, улыбаясь, обернулась к мужу:

— Тебе нравится, господин мой?

— Очень красиво, — ответил он.

— Я не хочу обматывать косы вокруг головы, как Аверил. Пусть у меня все будет по-другому.

— Косы идут Аверил, потому что она высокого роста, а этот узел любви подходит тебе больше, потому что ты изящнее, — польстил он.

— Только не вздумай сказать это при Аверил, — засмеялась Майя, снимая с матраца простыню.

Они вышли из комнаты и спустились вниз, где уже ожидали родные. Майя торжественно вручила простыню отцу, и, хотя Аргел поморщилась при виде большого пятна, Мирин поздравил дочь, ставшую женщиной. И немедленно покинул зал, чтобы вывесить простыню на всеобщее обозрение. Вернувшись, он пригласил всех за стол.