Концерт Патриции Каас. 9. В космосе и ниже - Марк Михайлович Вевиоровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А это кусочек из стихотворения, которое целиком я не имею права прочесть вам, как и назвать имя той, кому это посвящено:
… Но я не верю словам людей,
Я верю тебе и себе.
И если ты скажешь:
– Люби и грей! –
Я буду любить и греть.
Теперь слезы текли у Виолетты, а ее обнимала и утешала Лена Скворцова.
Свиридов прошелся по сцене под звуки рояля и скрипки.
– А вот это стихотворение имеет очень интересную предысторию, без которой все становится непонятным. Дело в том, что Витя сочинил … Точнее, не сочинил, а соорудил нечто малопонятное в стиле устного рассказа. Там и проза, и стихи, и подражание голосам действующих лиц … Очень жаль, что мы тогда не догадались записать это на магнитофон.
– Поэтому я попробую пересказать вам прозаическую часть этого произведения … Лирический герой – не нужно отождествлять его с автором! – после отпуска, проведенного где-то на юге, встречает на вокзале свою близкую знакомую по летнему отдыху. Она очень рада, она тронута его вниманием, она на пару дней и ночей задерживается у него дома, а потом он на каком-то вернисаже встречает француженку, экскурсовода и не может пройти мимо. Им хватает пары слов, чтобы понимать друг друга. Там описаны встречи и с той знакомой, из Сибири, и с этой француженкой. А потом вдруг идут стихи – послушайте:
Ночью выходя из кабака,
Кутаясь в накидки
Мех фальшивый.
Ты, возможно,
Вспомнишь обо мне,
И о том,
Что называл красивой.
Губы ждали губ,
А руки – рук,
Все до мелочей,
До боли зримо –
Гул турбин,
Последнее прости …
Все – опять,
И все – неповторимо.
Древний крестик
Между двух огней –
Нету целомудренней одежды,
Только крестик,
Кудри
И глаза –
Их запомню, словно луч надежды.
Горяча,
Как будто век ждала,
И нежна,
Как говорок веронца,
Верю,
Что искала ты любви,
Как слепой
И сумасшедший солнца.
В поисках любви
Сошли с ума?
Неужели нет ее у бога?
Неужели
В наш безбожный век
Просочилось
И ее немного?..
Годы к ласкам
Приучили тело,
Грациозна,
Как альпийская коза …
Тело может лгать,
Но никогда
Не научишь воровать
Глаза.
Их язык
Дошел издалека
Как рука,
Как многое другое …
Пусть
Ты неприступна и строга –
Я тебя
Запомню
Не такою.
Строго шествуя
Средь идолов немых
Ты глядишь на всех издалека.
Это я забыл.
Но кожей помню -
Ты была покорна и мягка.
И не тушь ресниц –
А песню губ,
Бисеринки пота над губой
И стыдливый крестик
На груди -
Я тебя запомню
Вот такой.
Это длилось вечность.
Или миг?
Кажется,
Прошел над миром день.
Ты запомни руки,
Не меня …
Познакомил нас
Старик Роден …
День.
Стоим мы.
Человек и человек.
И тебя я
Больше не увижу …
… За любовью
В наш проклятый век
Стоит ехать
Даже из Парижа …
Слушатели очнулись и захлопали, зашумели, и Свиридов повторил:
За любовью
В наш проклятый век
Стоит ехать
Даже из Парижа …
А переждав шум в зале, Свиридов поднял руку:
– Но Витино произведение этим не заканчивалось, там еще были прозаические строки. Проводив свою возлюбленную с аэродрома наш расстроенный герой пошел…
Свиридов сделал паузу.
– «Я пошел к ней, к моей маме Марине. И промолчал весь вечер».
Зал понял не сразу, но потом зашевелился, загудел.
– Я же сказал, что не нужно отождествлять лирического героя с автором!
И этой репликой Свиридов вызвал веселый смех в зале.
– А стихи мне понравились – может быть потому, что я сам стихов писать не умею. И еще одно посвящение, не называю имени …
Родное небо над головой.
Короткие ночи
У нас с тобой.
Сегодня дома –
А завтра – бой.
Пускай неслышный,
Пуская немой.
Быстрее пули,
Острей ножа,
Кто потрусливей –
Пускай дрожат.
Чужое имя,
Ведь ты – никто,
И лишь дыханье
Родных портов,
И лишь дрожанье
Любимых век,
Осталось званье:
Я – человек.
Родное имя,
Твои глаза.
Тепло, дыханье –
Забыть нельзя.
Но строгих правил
Тверда печать:
До новой встречи –
Не вспоминать.
А помнить можно
Огни в ночи,
Слова прощанья –
Но ты молчи:
«Я тот,
Которого нету на свете,
Я тот,
Которого выдумал ветер,
Я тот, которого бури носили
И ливни
Надежно
В землю вдолбили» …
И снова годы.
И снова миг …
Твои морщинки –
Страницы книг …
А уходя среди ночи
Во тьму
Я, как и прежде,
Все то же скажу:
«Я тот,
Которого нету на свете,
Я тот,
Которого выдумал ветер,
Я тот, которого бури носили
И пули надежно
В землю вдолбили.
Я тот,
Которого скрыли потемки,
Я тот,
Которого вспомнят потомки,
И то не сейчас, а лет через двести,
И то
Если все у них
Будет на месте».
Слезинки текли из глаз Тони, а Гриша и Уля гладили ее руки – они знали, кому посвящено это стихотворение, и почему в нем местоимение «та» заменено на местоимение «тот» …
– Толя, я разрешаю тебе прочесть так, как было написано … – это высунулся из-за занавеса Скворцов.
«Я та,
Которой нету на свете,
Я та,
Которую выдумал ветер,
Я та, которую бури носили
И пули надежно
В землю вдолбили.
Я та,
Которую скрыли потемки,
Я та,
Которую вспомнят потомки,
И то не сейчас, а лет через двести,
И то
Если все у них
Будет на месте».
В ложе навзрыд плакала Тоня Свиридова, к ней из коридора быстро прошла Маргарита Антипова и обняла Тоню, а в зале хлопали …
Свиридов переждал, дождался тишины.
– Размышлизмов у Виктора много … Вот еще …
Когда ты видишь –
в спину –
Косы
И ног точеных
Шаг
мерцающий,
Когда вокруг
вдобавок
Осень
И шелест листьев
Опадающих –
Тогда
За годами и днями
Весна
Покажется мечтой,
А жизнь –
Зимой
С седыми
ветрами,
И каждый день
Совсем пустой …
Как многое,
Порой,
зависит
От взгляда,
губ,
Движенья рук …
И вспоминаешь,
Что когда-то
и с кем-то
Был напрасно груб.
И чью-то руку
не заметил,
На чей-то
взгляд –
Остался нем,
И пожалел
тепла
при встрече
Друзьям …
И – почему?
Зачем?
– Вы знаете, я помню много Витиных стихов … Бывает, что он их уже забыл,
