Аниськин и сельские гангстеры - Максим Курочкин

Вот и сейчас Николай Акимович активно шевелил усищами, пытаясь прожевать неприкосновенный запас сегодняшнего дня.

– Попробуешь? – протянул он Косте надкушенный кусок.

– Спасибо, я завтракал, – легко отказался Комаров.

– И правильно, что его пробовать-то? – обрадовался Ведерко, – сало – оно и есть сало. На-ко, почитай, пока я нервы успокою, – и капитан протянул Косте надорванный конверт с местным штемпелем.

«Что же это делается на белом свете, граждане начальники», – вслух начал Костя.

– Про себя, про себя, – замахал на него руками капитан, – я уже читал.

«Что же это делается на белом свете, граждане начальники, – опять начал Костя. – И вроде бы не застойные проклятые времена, и вроде бы демократия практически официальная, а беспредел с простыми тружениками как был, так и процветает. На погибель, что ли, но-пасаранцев или как черный демон, дух изгнанья, прислан нам этот Берия проклятущий, сотрап этот младший лейтенант Константин Дмитриевич Комаров?»

– Что это? – недоумевающе поднял глаза Костя на Ведерко.

– Дальше, дальше читай, – отмахнулся тот, терзая охотничьим ножом густо сдобренный солью и красным перцем шматок.

"Да когда он только яйца воровал прямо тепленькие, из под кур, мы еще молчали. Когда все яблони еще зелеными обтряс мрачной ночью – порыдали, но перенесли. Когда средь бела дня на пастбище прямо коров наших доил – голодали, но терпели. Но зачем он прямо у живых поросят повадился ноги на холодец по ночам рубить? Им же больно! Живые же! Залепит им челюсти скотчем, чтобы не визжали, сердешные, и топором, топором… Гляди, так и до людоедства дойдет! А потом еще и хвастает, что как немчура какой по вечерам пиво со свиными ножками трескает. Пиво, кстати, возле сельпо у детей и женщин отбирает в неограниченном количестве.

А еще беда на нас с его появлением такая нашла: не осталось, практически, во всем совхозе имени Но-Пасарана ни одной неиспорченной девицы. В первую неделю девок всех перепортил, а потом и за баб принялся. Сначала – особо смазливых, потом тех, кто лицом и фигурой попроще. Старухи уже плачут, говорят, помереть бы успеть, пока до них очередь не дошла. Присылает повестки, закрывает в комнате и прям так начинает стриптизом соблазнять – видите, и до нас эта срамота дошла. А кто не соблазняется – наганом в лоб и сильствует. А чтобы не болтали – грозит язык отрезать и Мальвинке, людоедке местной, на завтрак сготовить. Или себе в холодец из ножек поросят увечных бросить. Видите, я предупреждала насчет людоедства.

И ведь что самое страшное – так это последствия! Уже шестнадцать девок и баб понесли от него, другие тоже под вопросом. Нарожается полный Но-Пасаран байстрюков от участкового, переженятся потом все – это же что будет? Экологическая всемирная катастрофа. Тем более, что он ни рожей, ни кожей не вышел.

Спасите мир! Переведите его в соседний район! А если не переведете, я и на вас управу найду.

Образованная и интеллигентная, простая и мужественная, анонимная но-пасаранка".

Костя сел.

– Почему это ни рожей ни кожей? – только и смог обиженно протянуть он.

– Что делать будешь? – поочередно облизнул пальцы Ведерко. – Как перед поросятами-инвалидами реабилитируешься? Да и детей неплохо признать было бы. Твои все-таки, сиротки. Кровиночки.

– Да это… Это… Клевета, вот что это, – нашел наконец четкое определение анонимке Комаров, – и про яйца, и про коров, и про но-пасаранок. Вранье! Вы-то мне верите?

– Попробуй сало, – вместо ответа предложил ему Ведерко, прекрасно на нервы действует!

– Давайте, – совсем сник Костя.

Он сел рядом с капитаном и в унисон ему заработал челюстями, перерабатывая ценный и многофункциональный продукт.

– Анонимка эта, конечно, полная фигня, – прожевав очередной кусок, резюмировал Николай Акимович. – Да вот только отреагировать мы как-то обязаны, ты уж не обессудь.

– Да как можно на этот бред реагировать? – взорвался Костя, – у поросят прощения просить?

– Гляди-ка! – хладнокровно восхитился капитан, – и сало не помогло. Мало съел, вот и нервничаешь. Переводить мы тебя никуда не будем, не нашлось еще того дурака, кто вместо тебя в Но-Пасаран работать пойдет. А вот найти эту образованную, интеллигентную, простую, мужественную и анонимную но-пасаранку было бы неплохо. Найти, узнать, чем обидел и повиниться или еще там как. Нашалил поди-ка, вот и осерчала на тебя какая бабенка.

«Неужели Калерия? – мелькнуло в голове у Комарова, – не может быть. Она, конечно, дикая, но на такую примитивную подлость вряд ли способна».

– Ага, задумался! – обрадовался капитан, – значит, есть о чем. В общем, так. Бросай все дела и разбирайся с этой анонимщицей. А то она и впрямь до нас доберется. А нам волнения нежелательны. Сала не напасешься.

– Что, и расследование бросать? – тихо кипел Костя.

– Ну, не то, чтобы бросать, а где-то как-то найти время для реабилитации перед разгневанной женщиной. Только смотри, без грубостей, чтобы довольна была. И не спорить с начальством! Это приказ. Идите, младший лейтенант Комаров. Можете быть свободны.

Костя четко, по-военному развернулся и вышел за дверь.

– Младший лейтенант Комаров, – позвал его Ведерко.

– Да? – развернулся на 180 градусов Костя.

– А вы правда стриптиз умеете показывать?

И видя, как Комаров ловит ртом воздух, усмехнулся:

– Шутю. Свободны.

Ведерко достал из портфеля новый сверток и начал раскладывать на рабочем столе инструменты для успокоения нервов с помощью Эн Зю.

Глава 13

О вреде любви к комфорту, качеству и изысканности

– Черт, черт, черт, – костерил на чем свет стоит Комаров районное начальство, неведомую анонимщицу, весь белый свет и себя в придачу. – И дернул же меня черт попроситься в провинцию! Сидел бы сейчас с Кирюхой на лекциях, сдавал экзамены и прикалывался над профессурой.

Сержант-водитель уже успел куда-то уехать, и Комаров не стал дожидаться, чтобы его доставили на то место, с которого взяли. Наискосок, через лес, до Но-Пасарана было раза в два ближе, чем по дороге, поэтому Костя решил отправиться пешком. По пути он подобрал длинный гибкий прут и теперь со злостью рубил головки чертополоха и макушки лебеды, представляя себе, что это ноги загубленных им поросят и части тела анонимщицы.

– И что мне теперь, бросить расследование и заниматься поиском сбрендившей но-пасаранки? – жаловался он неведомо кому. – У меня и так дел по горло. Надо еще раз тщательно проверить непричастность к делу Куркулева, вычислить всех подходящих под мою схему но-пасаранцев, предпринять дополнительные попытки выяснения любителя «Парламента». Все-таки «Парламент» – это улика. Пуговиц, следов и фантиков у меня целый сундук, а вот окурок «Парламента» – один, не считая съеденного Мухтаром.