Их было семеро… - Андрей Таманцев

Я вернулся к иллюминатору. Оттуда тянуло сигаретным дымком — этот невидимый третий курил.

— Итак, — сказал он. — Давайте познакомимся.

— Давай, — согласился Боцман. — Только руки развяжи. А то как же знакомиться, если руку не пожать?

Третий засмеялся:

— Ну нет! Я даже ноги вам не развяжу. Не светит мне, чтобы здесь повторилась хоть малость того, что произошло на вилле «Креон».

Я подобрался. Здесь была настоящая опасность. Кто он, черт бы его побрал?

Откуда он знает про виллу «Креон»?

Больше всего я боялся, что ребята выдадут себя. Но они с недоумением переглянулись, а Артист спросил:

— Что такое вилла «Креон»? Вроде монастыря Кикко? Или катакомбов святой Соломонии? Надо будет попросить, чтобы нас туда свозили.

— Не будем терять времени. Выбор у вас небольшой. Вы понимаете, о чем я говорю?

«Сука, — подумал я. — Это у тебя небольшой. Да откуда же мне знаком его голос?!»

Я взглянул на часы. До кораблекрушения оставалось двенадцать минут. Его уже можно было не ждать. С одним-то я уж как-нибудь справлюсь, будь у него хоть пулемет. Я уже хотел занять исходное положение у двери в кубрик, но тут ожила рация.

— Я Берег, вызываю Море, — послышался в ней голос Дока, слегка приглушенный расстоянием. — Море, как слышите меня? Прием.

— Я Море, слышу вас хорошо. Кто вы? Прием, — ответил невидимый мне собеседник Артиста и Боцмана.

— Я «Три оливы». Себя можете не называть, я вас узнал.

— Вы в этом уверены?

— Да.

— Как?

— По голосу.

Я прямо осатанел. Док узнал. Да почему же я-то не узнаю?!

— Вы находитесь на борту судна малого каботажа «Р-35», — продолжал Док. — У вас двое наших людей. Воздержитесь от любых поспешных действий по отношению к ним.

— А если я не последую вашему совету?

— На вашей вилле произойдет то же, что на вилле «Креон».

— И вы уверены, что это сойдет вам с рук?

— Ваш интерес к дальнейшему развитию событий будет потусторонним.

Ай да Док! Я даже не думал, что он может так разговаривать!

— Допустим, вы меня убедили. Я воздержусь от поспешных действий по отношению к вашим друзьям. Что вы предложите мне взамен?

— Гораздо больше, чем вы можете предположить. Сейчас я прокручу вам магнитофонную запись одного разговора. После этого все ваши вопросы исчезнут. И появятся другие, гораздо более важные.

— Вы меня заинтриговали. Прием. Щелчок. В динамике рации зашуршала магнитофонная пленка.

"… — Итак, когда мы встретимся?

— Позвоните мне завтра во второй половине дня, — Завтра я буду занят. Этими самыми молодыми людьми.

— Тогда послезавтра.

— Договорились. Я позвоню послезавтра после полудня…"

Щелчок. Док:

— Море, вы поняли, кто говорит? Прием.

— Понял. Но вы переоценили свои карты. Запись этого разговора у меня есть.

И в более качественном варианте.

— У вас нет конца этого разговора. Будьте внимательны. И не выходите на связь, пока не дослушаете.

Щелчок.

"… — Всего доброго, господин Розовский.

— Всего доброго, господин Вологдин… Пауза.

— Выключили?

— Да.

— Фух, я даже вспотел! Мы с вами, Борис Семеныч, прямо народные артисты!

По-моему, убедительно получилось.

— По-моему, тоже. Мы не перебрали насчет государственного переворота?

— Правду кашей не испортишь. По этому поводу нужно промочить горло. Бармен, два двойных виски со льдом!.. Будьте здоровы, Борис Семенович!

— Будьте здоровы, Олег Максимович!

— Когда вы прокрутите патрону эту пленку?

— Завтра вечером или послезавтра днем. Я вызвал из Москвы одного человека.

Некто Губерман. Пресс-секретарь Назарова и шеф нашей контрразведки.

— Службы безопасности?

— Нет. Службы безопасности в каждой фирме свои. Губерман занимается внутренней контрразведкой. Двойная игра, утечка информации и все такое. Я хочу, чтобы он сначала послушал пленку, а потом вместе покажем шефу. Назаров очень ему доверяет.

— А вам?

— Тоже. Но я для него человек привычный, а Губерман — взгляд со стороны.

Человек с очень развитой интуицией. И если он ничего не заподозрит, значит, все в порядке.

— Вы уверены, что Назаров согласится встретиться со мной?

— Не сомневаюсь. Он из тех, кто привык идти навстречу страху. А не прятать голову в песок.

— Это очень важный момент. Чрезвычайно важный. Без него фотографии этих шестерых — верней, того, что от них останется, — не дадут нужного эффекта.

— Вообще никакого. Этот козырь выпадает из игры. Их должны будете показать Назарову вы и только вы. Нелепо, если покажу их я: вот, мол, один знакомый дал мне снимки трупов людей, которые должны были вас похитить. Назаров очень недоверчивый человек. И в чутье ему не откажешь. Иначе он не стал бы тем, кем стал.

— Поэтому мы и разрабатываем комбинацию с такой скрупулезностью.

— Я это уже оценил. Скажите, Олег Максимович… в вашей работе есть, конечно, своя специфика. Но мне не совсем понятно: в чем смысл сюжета с этой шестеркой спортсменов?

— В общем виде — элементарно. Так называемая операция отвлечения. Если вам нужно кого-то тихо убрать, резонно устроить поблизости пожар или автомобильную катастрофу. В нашем сюжете это одновременно и операция отвлечения и создание рычага давления.

— Я вижу: вам самому что-то в этом не нравится. Я прав?

— Не то чтобы не нравится. Но кое-что непонятно. И не нравится именно этим.

То, что их шестеро, а не один или двое — более-менее ясно. Одно дело, когда убирают двоих. И совсем другое — когда целую диверсионную группу. Психологический эффект очевиден. Но тут возникает другой вопрос. Кто они? Люди из спецслужб? Но настоящие профи — это очень дорогой материал. И тратить их на операцию отвлечения… — Возможно, это диктуется важностью всего дела?

— Возможно. Но все-таки кто они — это я очень хотел бы узнать.

— Может быть, и узнаем. Я поручил Губерману навести справки о них.

— Каким образом он сможет это сделать?

— Сможет. Видите ли, Олег Максимович, он некоторым образом ваш коллега.

Старший лейтенант госбезопасности. Негласный сотрудник. Так у вас говорят?

— Почему вы раньше мне не сказали? Его можно было задействовать в нашей схеме.

— Совершенно исключено. Губерман — человек Назарова. И только его. Лет десять назад, когда Назаров решил ввязаться в большую политику, он приказал собирать досье на все заметные фигуры. Такие досье были в КГБ. Туда нужно было проникнуть. Можно было, конечно, просто завязать связи и платить. Но Губерман придумал более изящный ход. Он начал довольно демонстративно продавать доллары.

Его, естественно, прихватили, завели уголовное дело. Когда вашим деятелям с Лубянки дали знать, кто патрон Губермана, они, естественно, за это схватились.

Заиметь осведомителя в ближайшем окружении Назарова — я думаю, не один и не два человека получили на этом внеочередное звание. Он сыграл роль Троянского коня.

Образ особенно уместен, если учесть, что рядом с нами — древняя Эллада. А поскольку денег у Назарова было больше, чем в кассе Лубянки, то и получилось, что не Губерман начал работать на КГБ, а наоборот. Полагаю, если бы Назарову было нужно, чтобы Губерман стал генералом ФСБ, он бы и стал. И был бы, возможно, вашим начальником.

— Вот поэтому я и ушел из этой продажной конторы!

— Ну, положим, не только поэтому… Оставим эту тему. Если этот этап комбинации пройдет благополучно, как будут развиваться события дальше? Вы сказали, что посвятите меня в это в свое время. Полагаю, такое время уже настало.

— Мы убедим Назарова, что ему нужно срочно уехать. В интересах его безопасности. Туда, где его никто не станет искать.

— В Южную Америку? В Индию?

— В Россию.

— Очень остроумно. Действительно, кому в голову придет искать его в России!

— Вы арендуете самолет на чужое имя, мы перелетаем в Варшаву, оттуда добираемся до местечка Нови Двор возле польско-белорусской границы. В условленный час и в условленном месте вы, я и господин Назаров перейдем границу.

На той стороне нас будут встречать. Мы передадим вашего патрона этим людям и вернемся в Польшу.

— И что будет потом?

— Потом будет другая жизнь…"

Я взглянул на часы. Черт, полминуты! Буксир уже вовсю пер на темный, быстро надвигающийся берег. Я скатился по трапу к двери в кубрик, выхватил кольт и встал враскоряку, чтобы не упасть при толчке. Под днищем заскрежетало, буксир со всего размаха воткнулся в берег. Дверь кубрика распахнулась, я влетел внутрь и направил кольт на человека, который валялся под иллюминатором рядом с опрокинутым табуретом. В ту же секунду в дверном проеме возник Трубач.

Но его вмешательство не понадобилось. Я поднял с пола человека, усадил его на табурет и обернулся к Трубачу:

— Знакомься. Пресс-секретарь господина Назарова, начальник его контрразведки, старший лейтенант госбезопасности Ефим Губерман. Наш вчерашний контрагент, а ныне союзник. Я правильно вас представил, Ефим?