Вавилонские младенцы - Морис Дантек

Он стал мысленно прокручивать череду событий, которые привели их сюда, в Монреаль. Вереницу происшествий длиной в двадцать лет — у него не хватило бы ни времени, ни желания рассказывать обо всем этом. Но главное — Тороп это понимал — заключалось в другом: Мари хотела пролить свет на сумрак, в котором он прятался. «В чем ваша тайная страсть, господин Торп? — вот что она имела в виду. — Какая цель привела вас в пустынные горы, под автоматные очереди и проливной дождь? Что заставило вас пересечь океан, чтобы сопровождать незнакомую женщину в ее путешествии в никуда?»

Он не мог ни отмолчаться, ни выкрутиться с помощью какой-нибудь уловки или грубой, обидной выходки. Он знал, что совершает еще большую глупость, но на этот раз полностью отдавал себе отчет в мотивах своего поступка.

— Я работаю на полковника, — произнес Тороп после короткой паузы.

Мари со вздохом пожала плечами:

— Значит, вы все-таки делаете это ради денег?

— Называйте, как вам угодно. Это моя работа, а полковник — мой наниматель. Правда, ему не из кого было выбирать, — добавил он с некоторым самодовольством.

Мари пристально смотрела на него. В ее взгляде читались смятение и досада.

— Впрочем, у меня тоже не было выбора, — сказал Тороп, как будто это могло служить оправданием.

В глазах Мари он ясно увидел, что она о нем думает.

На следующий день солнце жарило вовсю. Вскоре после полудня они все вместе отправились пообедать в кафе, расположенное чуть выше их дома, на углу улиц Сен-Дени и Сен-Жозеф.

Таверну держал дородный краснолицый добряк. Здесь подавали блюда итальянской и китайской кухни, а также имелись целый прилавок с бутербродами и холодильники, набитые бутылками с пивом и лимонадом.

Тороп съел двойной чизбургер, потом еще один, вместе с порцией картофеля фри, и выпил почти литр колы. Рядом с ним сидели Мари и Ребекка. Доуи сидел сзади, за другим столиком и молча ел. Из бара вышел водитель-дальнобойщик. Он залез в старый хромированный «петербильт», стоявший на пустыре возле какого-то строящегося здания.

Еще один парень в клетчатой рубашке и кепке «Найк» медленно потягивал пиво. Какой-то тип в чрезвычайно потертом костюме-двойке, рубашке неопределенного цвета и с огромным галстуком в стиле поп-арт жевал гамбургер за самым дальним столиком. Мужчина в оранжево-белом спортивном костюме устремился в сторону туалета. Оттуда как раз выходил байкер. Провожаемый притворно равнодушными взглядами нескольких присутствующих, он направился к своему ярко-красному «харлею» у соседней бензоколонки.

Из автоматического проигрывателя доносилась музыкальная композиция в стиле техно-кантри. Музыка, которую можно было выносить с большим трудом: основной диско-мотив перемежался сэмплами[81] из Хэнка Уильямса, Мерле Хаггарда, Джонни Кэша, Долли Партон. Было очевидно, что у современности тоже есть свои плохие стороны.

В этот момент к таверне подъехал пикап «додж-рэмчаржер».

Пикап бутылочного цвета был относительно новым, но запыленным. Можно было подумать, что его только что выкопали из песка. В салоне машины сидели двое мужчин. Сквозь тонированные стекла не удавалось разглядеть ничего, кроме очертаний двух крупных фигур в солнцезащитных очках.

Пикап медленно проехал мимо заправки у автобусной остановки Ультрамар и повернул на улицу Сен-Джозеф, прямо на запад. В сторону горы Ройал.

Тороп четко видел, что пассажир машины внимательно посмотрел в его направлении и почти сразу же схватился за какой-то маленький предмет, прикрепленный к его уху. Не нужно было проходить тяжелую школу войны, чтобы понять, в чем дело.

Люди Горского или его местной команды. Представители русской мафии. Чертовы наемные убийцы.

Двое мужчин в салоне «доджа» наверняка принадлежали к команде по обеспечению безопасности. Романенко вскользь упоминал о существовании такой бригады. Парни следили за ними двадцать четыре часа в сутки. Фиксировали самые незначительные поступки и жесты, а потом с точностью до минуты перечисляли их в отчетах. «Додж» был лишь верхушкой гигантского айсберга.

Фотографическая память Торопа, развившаяся благодаря советам Ари Москиевича, задействовала свои «химические реагенты», чтобы проявить изображение, «снятое» мозгом в магазине «Варшава». Тип, только что занявший кабинку туалета, а до того успевший повернуть голову в их сторону, присутствовал на групповом портрете покупателей: это был тот самый похожий на байкера парень, который взял большую бутылку пива в шкафу-холодильнике в глубине магазина. А мысленный образ другого мотоциклиста, минуту назад покинувшего ресторанчик и направившегося вниз по улице Сен-Дени к своему «чопперу»,[82] только что впечатался в память Торопа.

«В каком-то смысле, — подумал Тороп, — их присутствие выглядит почти обнадеживающим».

А вот что Торопу не нравилось, так это время, потребовавшееся Мари на поход в туалет. Если через пять минут она не появится в зале, он пойдет и выяснит, что происхо…

Ага. Мари толкнула дверь туалета, а следом за ней вышла Ребекка, на ходу потягивая диетическую колу через соломинку. Девушки смеялись.

Тороп смотрел на них с легким удивлением. Их можно было принять за двух бывших одноклассниц, если бы не разница в возрасте в восемь или десять лет.

Руководитель группы почувствовал себя совершенно никчемным. Похолодевшие, но покрытые потом руки. Так бывало каждый раз, когда только что пережитая смертельная угроза приводила к выбросу адреналина — леденящего кровь сигнала, распространявшегося по венам. «Додж», ребята Горского, логично вытекавший отсюда образ стволов, притаившихся в своих тайных убежищах подобно стальным змеям, готовым выскочить из логова. Эта навязчивая картинка упорно стояла перед мысленным взором Торопа. Она причудливо накладывалась на лучи послеполуденного солнца и смех двух молодых женщин, возвращавшихся в этом свете к столу и нисколько не переживавших по поводу осунувшейся физиономии своего босса.

Последующие дни текли в том же медленном ритме, пропитанные липкой жарой, характерной для начала августа. Доуи, Тороп и Ребекка по очереди ходили за продуктами. Мари коротала время в палисаднике, загорала и спала, когда не запиралась в своей комнате.

Насколько можно было судить, состояние ее здоровья стабилизировалось. Она почти не говорила. Половину имевшегося у нее времени девушка спала или занималась йогой под обжигающими лучами солнца. За три недели свойственный ей бледноватый оттенок кожи сменился похожим по цвету на мед. Тороп начал все сильнее заглядываться на нее. Он попытался привести себя в чувство, но это оказалось напрасной тратой сил.

Вечерами, когда Тороп пытался заснуть, в его мозгу оживали фантазматические картинки. Идеализированные переработки реальных воспоминаний-клише как будто поднимались откуда-то из глубин мысленного порнокинотеатра. Рука сжимала напрягшийся член, а Тороп тщетно пытался изгнать из памяти образ Мари, потягивающейся под лучами солнца. И он мастурбировал как безумный, причем чувство вины служило дополнительным возбуждающим фактором.

Дни мирно сменяли друг друга.

Состояние Мари оставалось стабильным. Два первых кристаллика с памятью были проанализированы «черным ящиком», на экране ноутбука разворачивалась бесконечная последовательность кодовых символов. Это не привело Торопа ни к каким выводам, поскольку научный язык оставался совершенно непонятным для такого профана, как он. Тем не менее это не мешало ему регулярно обращаться к данным биопроцессоров — в надежде, что со временем на экране промелькнет какая-нибудь жизненно важная информация.

Он подключался к университетским чатам по протоколу IRC[83] или общедоступным электронным библиотекам, чтобы отыскать какую-нибудь зацепку. Но вместо ответов возникали лишь новые вопросы, у проблемы появлялись все новые ответвления. Тороп бродил в самом сердце лабиринта, принципы устройства которого ему никак не удавалось постичь.

Как-то утром, благодаря одному из редких некодированных сообщений, посвященных правилам эксплуатации системы, Тороп понял, что Мари пришла пора глотать очередной биочип.

В это устройство были введены данные, полученные от предыдущего биопроцессора, благодаря которому в состоянии Мари наступила относительная и, без сомнения, временная стабилизация. Биочип должен был закрепить наметившуюся положительную динамику. Если верить прогнозам аналитического модуля, имелись неплохие шансы на частичную регрессию психоза. В любом случае, система гарантировала, что психическое заболевание пациентки будет находиться под контролем, а эффект от приема биочипа окажется аналогичен воздействию нейролептических препаратов.