Хранители времени - Янина Жураковская

— Что у тебя по географии? Ноль?

— Пять! — оскорбленно вскинулся он.

— Оно и видно. Нет тут никакого газа, пласт не тот…

— Не от людей беда эта, и не от природы, — тихо сказал Идио. Мы в немом изумлении уставились на него. — Местные знают что-то и боятся. Вы ведь сами слышали, с нами даже торговаться не стали. Запроси мы сотню, нам бы и сотню посулили. И село это… ну не знаю, сказать как… а только правильное у него теперь название. Погост и есть погост, мёртвым духом здесь пахнет. И в воздухе что-то… странное. Нежить это. Только не та, про которую ты говоришь, Дженайна. Другая. А беси — так, пустячок…

«Amicus Plato, sed magis amica veritas,[35] что в переводе — вот тебе, сынок, увесистый пинок, — добродушно заметил внутренний голос. — Мои аплодисменты, мадам, удачный выбор друзей. Пока вы мечетесь бестолково как алуша в брачный период, они и увидят что надо, и выводы нужные сделают. Хорошо иметь ручного оборотня, правда?»

— Ян, знаешь, о чём я думаю? — голосом, полным невыразимой печали, спросил брат.

— Знаю, — хмуро отозвалась я, — потому что я о том же думаю.

— Нет, вы хорошие Хранители, — живо возразил Идио, — просто вы никогда не бывали в наших подвалах, а меня там постоянно запирали. Нужно только время, и вы всему научитесь, вот как Бог свят! — он неуклюже перекрестился, заработав ещё два ошеломленных взгляда. — Сегодня нежить, завтра кикиморы и мантикоры, потом гигаскорпионы и василиски, а там и до Ммм… — он запнулся, — до Ммммм… до феи недалече!

— Что ты говорил про «с мечом на амбразуру», братишка? — нежно спросила я. Саша одарил меня мрачным, тяжелым взглядом из разряда «Давно я не давил кишки наружу». — Ты знаешь, я человек не мстительный, не злой, у меня просто память хорошая и психика неустойчивая, так что готовься. Кара тебе будет страшная, и хрен по деревне ты от меня избавишься!!! — Я перевела дух и спокойно закончила: — А когда будешь мне цветы на могилку носить, не забывай, я любила фиалки. Ладно, давайте отдыхать, ночью поспать вряд ли удастся…

— Но здесь только две кровати, — сообщил брат, обладавший настоящим талантом изрекать очевидные факты с умным видом. — Будем спать по очереди?

— Зачем? — Идио опустил голову, глубоко вздохнул — и на его месте возник некрупный взъерошенный волк. Он встряхнулся, неловко переступил с ноги на ногу и залез под мою кровать. Я скинула куртку и блаженно вытянулась поверх одеяла.

— Идио, будь другом, разбуди на закате.

— Доброго сна, Яна, — послышалось с соседней кровати.

— Заткнись!

Мать затеяла пирожки. В избе сладко пахло яблоками и тестом, печь дышала жаром, раскрасневшаяся Канира то подгребала углей с одной стороны, то убавляла с другой и пирожки выходили на загляденье — круглобокие, румяные, с поджаристой корочкой. Вихря крутился рядом с печкой, как кот у кринки со сметаной.

— А ну брысь, негодник! — мама отворила заслонку и вытащила противень с готовыми пирожками.

— Ма-ам, ну дай… — жалобно протянул Вихря. Какая радость ждать ужина, а потом есть остывшие пирожки за столом? С пылу с жару, тайком схваченный он вдвое вкусней!

— Нет! — сурово отрезала Канира, выкладывая печево на деревянное блюдо.

— Ну ма-ам…

— Нэ мамкай! — мать сильно шлепнула его по руке, норовившей ухватить пирожок.

— Тетя Каня, здравы будьте! — в дверь просунулась взлохмаченная белобрысая голова Динки, Вихриной подружки. Канира обернулась к ней, и мальчишка шустро цапнул с блюда два («Динке-то, небось тоже хочется», — он подул на обожженные пальцы) пирожка. — Вихорь, ты где шатаисся? Ведьмарка-то опять бродить пошла! Сёдни бесей гонять будет!

— Бегу, Динк, бегу! — Вихря сорвался с места, но на полпути к двери был остановлен грозным материнским голосом:

— Куды, паршивец?! Вернись.

Вихря сделал вид, что не расслышал, но мать в два шага нагнала его и схватила за ухо. Динкина голова с пугливо округлившимися глазами мигом исчезла.

— О-о-ой! — заверещал мальчишка больше для вида, чем от боли.

— А ну цыть у мене! — грозно прикрикнула мать, волоча его за собой к сундуку. Одной рукой продолжая удерживать сына за ухо, другой она рывком подняла окованную железом крышку и достала откуда-то с самого дна перекрученную светлую цепочку. — Как ведьмарку сыщешь, ей отдай. Нам диковина сия без надобности, а ей могёт што сгодицца. Токмо ей в руки дашь, а боле никому! Понял ли?

— По-онял… — Вихря зажал цепочку в кулаке, радуясь, что легко отделался.

— Тады што стоишь? — Канира разжала пальцы и подтолкнула его в спину. — Ступай!

Потирая кулаком красное, вспухшее ухо, которая мать в сердцах только что не сплющила и прижимая к груди трофейные пирожки, Вихря юркнул в дверь.

— И токмо вымажись, ужо тебя! — в спину ему пригрозила Канира и тяжело, словно все силы вдруг оставили её, опустилась на лавку. Руки женщины дрожали.

— Я, кажется, плохо расслышал, серой уши забило, — медленно проговорил Саша. Его щеки покраснели. Как глаза у быка. — Я никуда не иду?

Идио осторожно отступил в коридор.

— Ты все верно расслышал, — кивнула я. — Посидишь тут, пока мы там, под ногами путаться не бу… Пока, братик!

Я чмокнула его в щёку и выскочила за оборотнем.

— Куда??!! — раздался жуткий рёв (я и не подозревала, что человеческое горло способно издавать такие звуки) и в дверном проёме возник ангел возмездия.

Он был страшен — волосы стоят дыбом, глаза пылают (никаких метафор) огнём, ладони окутаны белым сиянием, плащ развевается за спиной, как крылья архангела Тираэля. Идио бочком протиснулся к лестнице и понёсся вниз, прыгая по ступенькам как белка в Ботаническом саду. Я невольно подалась назад. «Это же Саня… наш Саня… добрый братик, хороший… — нервно хихикнул внутренний, — он не швырнёт пульсар в сестрёнку…»

— Ах ты… ах ты… etielva'na rim, совсем с ума спрыгнула?! — Саша клокотал как выкипающий чайник. — Драшт'ан зцверх,[36] эгоистичная, себялюбивая, невыносимая, полоумная… mearta!

— Ведьмачка! — оскорбленно подбавила децибел я. «Эгоистичная? Я?! Я же за тебя, болван, волнуюсь! А ты!..» — А ты Чародей! Посвященный! Тебе положено искать причины таких явлений как чары, магия с порчей, вот и ищи! Бороться с ними — моё дело! Ясно?

— Сапковского читать надо меньше!!! — рявкнул он, влетел (нет, не метафора) в комнату и хлопнул дверью так, что с потолка посыпалась известка, а косяк раскололся по всей длине. Саня ничего не делал наполовину.

«Это плохо кончится… очень плохо кончится…» — пробормотал внутренний голос.

— «Опять бродить пошла»! — сердито передразнил Вихря подружку. Динка обиженно шмыгнула носом. — И где ж лохматина энта обретается?