Война мёртвых - Александр Михайлович Бруссуев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пули не сделали ничего плохого резвящимся бесам, зато каким-то волшебным образом — может быть, рикошетом — подранили одного из ментов, тот даже на колени опустился то ли от волнения, то ли по иным причинам. Он успел заметить, как с его последнего третьего товарища живьем содрали лицо, как вантуз закрыл для него весь мир.
А потом, как нетрудно догадаться, вновь его открыл. И из этого мира на него глядела ухмыляющаяся рожа со свиным пятаком вместо носа и тонкими серыми губами, растянутыми в усмешке, открывающей пасть с острыми и страшными зубами.
Мама! — сказал мент и поднял руки, словно сдаваясь в плен.
Так нету ее у тебя, — доверительно сказал Эс-Ка, почти промурлыкал. — Если она и была, то ты от нее отрекся. Теперь у тебя командир твой — мама. А если она тебя сама в менты отправила — она не мама, а сука. Понял?
Последнее слово он прокричал громогласным голосом. Кишечник у мента не выдержал, мочевой пузырь — тоже. Зато рефлексы сработали на загляденье: он вскочил на ноги и побежал, что было сил, прочь из убийственного двора-колодца.
Скорость он набрал приличную, разметав спешащих на выстрелы товарищей по нелегкой государственно службе, и, не сворачивая, приложился головой о стену дома с другой стороны улицы. Стена выдержала. А мент упал лицом вверх. На его губы с неба падали редкие снежинки. Вокруг него в воздухе распространялся неприятный запах, зато ему удалось сохранить свое лицо.
Во двор вбежали ощетинившиеся щитами, дубинками и короткоствольными автоматами «космонавты». Впереди, как Чапай, на лихом коне, мчался толстый полковник с мегафоном наперевес. Точнее, он его все время держал возле рта — может быть, приклеился на легком морозце. На нем не было ни маски, ни бронежилета, да и пистолет в кобуре болтался где-то в районе пуза.
Гады, — сказал он в свой громкоговоритель, слегка запыхавшись. — Я вас на пожизненное определю. Прекратить волновать мое государство!
Не прекратим, — возразили бесы и скрылись из глаз, будто их и не было. Только три окровавленных мента лежали, где их застало беспамятство.
Прибывшие «космонавты» начали ходить кругами на полусогнутых, тыча дулами автоматов по стенам. Из входа во двор выглядывали любопытные. На помощь лежащему на той стороне улицы никто не пошел. Только двое мальчишек, рискуя получить пожизненное, бросили в него снежками.
Перед полковником появился, словно из ниоткуда, с диким хохотом Эс-Ка. Он ткнул в мегафон тыльной стороной ладони и опять исчез. Менты все, как один, взяли своего командира на мушку. А громкоговоритель каким-то странным образом оказался ручкой во рту у самого главного по разгонам манифестаций.
Тотчас же материализовался Эс-Ти и ударил по мегафону наотмашь. Зубы полковника полетели по сторонам вместе с протезами, щеки порвались, глаза закатились. Он завыл, а громкоговоритель передал этот вой губернатору Питера, прячущемуся за шторой в Смольном. Беглов побелел от страха, усики у него встопорщились, он отчаянно захотел в Кремль, где «сидят поцаны, и все по понятиям».
Огонь! — закричал самый слабонервный.
Отставить! — еще громче завопил самый рассудительный. — В этого мудака стрелять, что ли?
Вероятно, он имел ввиду катающегося по мостовой полковника. Хоть они были и заодно в плане борьбы с народонаселением, но начальник с мегафоном заколебал всех, в том числе и своих зомбированных подчиненных. Народ из подворотен зааплодировал и заулюлюкал.
Вот тут бесы и проявили себя во всей красе. С диким хохотом они появлялись то у одного мента, то у другого. Вантуз и нож для линолеума работал без перерыва. Менты ополоумели от страха и начали расстреливать друг друга.
Вот это уже лишнее, — прошептал на ухо одному из оставшихся невредимых «космонавтов» Эс-Ка и вручил ему окровавленное и затупившееся о черепа лезвие.
Свобода попугаям![71] — прокричал Эс-Ти, метнул в зевак свой потрепанный вантуз, собрал все валяющиеся возле стены лица и был таков.
20. Возвращение Тойво
Вот такая, собственно говоря, и получилась история.
Бесы были чрезвычайно довольны. Оказаться в гуще событий не каждый раз удается. Даром, что ошиблись на сто лет.
Но одежку Тойво подобрали вполне по эпохе: зашли на обратном пути от Исаакия в «Художественный салон», немного поскребли там по сусекам и изъяли из экспозиции все, что соответствовало вкусам и потребностям красного финна.
В таких нарядах Шерлок Холмс щеголял. Восковый, конечно, — пояснил Эс-Ка.
И доктор Ватсон тоже, — добавил Эс-Ти.
Одетый по последней лондонской моде начала 19 века Тойво чувствовал себя гораздо комфортнее. Чертовски давно не доводилось ему облачаться в гражданское платье. В смысле — костюм.
А как же так — ведь вам нельзя убивать людей? — спросил он на всякий случай.
Так мы и не убивали никого, — развели руками в стороны Попрыгунчики. — Защищаться не возбраняется, а прочее эти люди сами сделали. Все по правилам.
Они добрались до деревни Аккервиль еще засветло. Все заказы были исполнены, все планы поверх этих заказов — реализованы. Баннушка в своих развалинах бани не должен был никуда деться. Однако возможность того, что все-таки делся, существовала. К тому же бесы обещали, что развалят банный очаг к едрене фене. А самим пачкаться не хотелось, хоть убей.
Бесы решили взять себе помощника. Когда же зашли на заседание мирового суда, то взяли помощницу.
Их изначально не хотели пускать два полусонных вооруженных пистолетами охранника, то ли из судебных приставов, то ли из судебных маршалов, то ли это одно и то же. Но пустили, даже рамка металлодетектора не помогла.
Эс-Ка первым вошел в зал суда, жестом руки пресек возмущение собравшегося народа и обернулся на подельника. Тот кивнул: подойдет.
Тогда он вскочил на стол, за которым хватала ртом воздух дама в черной хламиде, и пощекотал ей подбородок:
С нами пойдешь, милочка, — сказал он и рассмеялся, довольный образному сравнению.
Дама не была ни милочкой, даже дамой она не была. Это была грозная упитанная бабища, одинокая, злая и скучающая в своей полной гражданской безнаказанности. Она хотела что-то сказать, типа, защищена законом, будете преследоваться по всей строгости и тому подобное, но Эс-Ти ухватился за ее крашенные аналогом перекиси водорода волосы и поволок за собой, не выказывая никакого свидетельства о сверхусилии.
Когда они вышли на улицу, где-то далеко уже
