Фьямметта. Фьезоланские нимфы - Джованни Боккаччо

Она ручей. И в сердце обновлен

Прелестный образ, неизменно милый, —

И в сердце он остался с чудной силой.

L

И молвил он: «Жена, я полагаю,

Венера с сыном. Их увидел я.

И если речь богини понимаю,

Мне обещала, что вся боль моя,

Какою я от Мензолы страдаю,

Вскипит и в ней. Так. Лишь бы нимф семья

Была подальше, — я решаюсь: ею —

Любовью ли иль силой — овладею».

LI

Так в нем опять желанье запылало,

Наполнив грудь. Он Мензолу решил

Разыскивать во что бы то ни стало,

Пока найдет. И день уж наступил

Свершенья помыслов. Так жадно ждало

Живое сердце! Одинокий пыл

Не в силах умерять, к желанной цели

Он из дому спешит — к ручью Аквелли.

LII

Вновь повздыхал, здесь посидев немного;

«Отсюда, — молвил, — раненному в грудь

Стрелой любви, мне был назначен строго

И слез, и воздыханий новый путь».

Сказав, пошел, и от ручья дорога

Вела его на холм[223]. Боясь вздохнуть,

Глядел и слушал, силясь в напряженье

Почуять каждой нимфы приближенье.

LIII

Так, подымаясь, он пустился в горы,

К единой цели устремлен, легок,

Подняв чело и напрягая взоры,

Чтоб ясно видеть каждый уголок,

А ноги наготове, быстры, скоры, —

Мгновенно бег ли нужен, иль прыжок.

Листок ли чуть на ветке шелохнется, —

Уж он бежит: не нимфа ль попадется?

LIV

Но, шутками такими утомленный,

Какою-то обманною игрой,

Все нимф не видя, юноша влюбленный

Пред новою высокою горой

Подумал вдруг: «Куда, ошеломленный,

Карабкаться я буду, сам не свой?

Ведь это третья?[224] Нет, иной дорогой

Теперь пойду, вот этою, отлогой».

LV

И, повернув на Фьезоле, унылый,

Долиною задумчиво бредет,

Все в поисках своей дикарки милой,

Виновницы печалей и забот.

Нет полумили, — движим чудной силой,

В укромном месте, между двух высот,

В долинке малой — вдруг услышал пенье.

И видит нимф — желанное виденье!

LVI

К долинке той приблизившись немного,

Вот ангельский он голос уловил

И два других. Он замер. Длани строго

Сложил крестом; колена преклонил,

Склонясь смиренно; тихо молит бога —

Юпитера: «О, если б ты хранил

Тут Мензолу — и, благ, меня подвигнул,

Чтобы с другими я ее настигнул!»

LVII

Тот, кто, поймать кузнечика желая, —

Как длинен, редок, легок шаг! — идет

Без шороха. Походка вся такая

Была у Африко меж тех высот,

Где шел он, пенью нежному внимая

Из той долинки. И, пройдя вперед,

Вот он увидел жадными глазами —

Дубок колеблет легкими ветвями.

LVIII

Сокрытый, смотрит и подходит к цели:

Отсюда шел напев — и не затих;

Три милых нимфы вместе песню пели;

Одна стояла, возле две других,

В канавку ножки опустив, сидели —

Как нежны, белы были ножки их! —

Они, поникнув, ножки тихо мыли,

И пели, и на птичек походили.

LIX

Та, что стояла, ветви соплетала

И тем венцом украсила чело,

Кудрями светлыми под ним сияла, —

Уж солнце их ласкало, а не жгло.

Потом подруг венками увенчала

Густыми, пышными; легко, светло

Кос несплетенных пряди разметались

И с ветками зелеными сплетались.

LX

И в мыслях Африко одно звучало:

«Ведь Мензолы меж ними нет моей».

И к ним его все ближе привлекало,

И разгоралась боль еще больней.

«Венера, — молвил, — ты мне обещала,

Но все не вижу милости твоей.

Что делать мне? Себя я им открою,

Спрошу, как свидеться мне с их сестрою».

LXI

И юноша, открыться им решая,

Выходит к нимфам и, ступив вперед,

Смиренно, робко, голос понижая,

Умильную такую речь ведет:

«Диана, ваша госпожа благая,

Вас твердыми и стойкими блюдет,

О нимфы милые! Но не бегите,

Вас умоляю, мне хоть миг внемлите.

LXII

Ищу одну из вашего я строю,

Что Мензолой, я слышал, названа

И будет узнана из вас любою.

Уж месяц — мне не встретилась она, —

Ищу, плененный гордою красою, —

Она бежит, суровости полна.

И вот молю — хоть легкий след девицы

Мне укажите, милые сестрицы».

LXIII

Вдруг — как без пастуха бегут барашки

От волка перепуганной толпой,

Туда, сюда — и мечутся, бедняжки,

Блея во весь дрожащий голос свой;

И лисьи как почуявши замашки,

Затрепыхав, летят скорей домой

И бьются куры, и кудахчут дико,

Пока в курятнике замрут без крика, —

LXIV

Так нимфы милые бегут в тревоге,

Его увидя, «Ах!» и «Ох!» кричат,

Для бега обнажив высоко ноги

Прелестные, поднявши свой наряд,

Не отвечают, яростны и строги,

Хватают луки и спешат, спешат

Пологим берегом к горе, к пещере,

Как дикие затравленные звери.

LXV

А Африко кричит им: «Подождите!

Постойте! Дайте слово произнесть!

Я зла не мыслю делать вам, поймите,

Не посягну на вашу жизнь и честь!

Я пошутил! Напрасно вы бежите!

Мне надобна веселость, а не месть:

Ведь вы себе во мне найдете друга,

А вот бежите сразу с перепуга».

LXVI

Но что твое отчаянье, моленье!

Они бегут проворно, что есть сил, —

И ты остался вновь в уединенье,

Какого бы ответа ни просил.

Их не преследуй: всякое стремленье

Их ярый