Соборный двор - Александр Щипков

Существует идея реинкарнации, и признается возможность бесчисленных реинкарнаций, но практически только в человека, как еще один шанс «исправиться», что-то «доделать». Покаяние не искупает греха, его необходимо искупить. По мере содеянного человек может в следующей жизни воплотиться и не в человека. Выбор в нашем мире есть только у людей, а значит, если кто и воплотится во что-то иное, то это будет промежуточным этапом. Ортодоксальный зороастризм, в отличие от зерванитов, не признает реинкарнаций вообще, – после смерти человек идет или в ад, или в рай. А зерваниты признают реинкарнации как результат не сделанного выбора. При этом человек всегда выбирает между раем и адом. Так как в каждом человеке есть и плохое, и хорошее, его возвращают обратно в мир, чтобы он сделал выбор.

Согласно представлениям русских зороастрийцев, рай существует наряду с адом. Ад находится в центре земли (некоторые понимают это метафизически, некоторые – буквально) и является средоточием зла, «штаб-квартирой» Ангра-Майнью.

Ад не может существовать всегда, так как он находится в центре земли (в ловушке), которая создана благим Ахура‑Маздой. Когда этот мир во время Фрашегирда, Страшного Суда, будет очищен, то будет очищен и уничтожен ад. Формой наказания за злые поступки является реинкарнация, как возвращение на доделывание недоделанного. Череда реинкарнаций будет прервана только Фрашегирдом – Судным днем. Но и после Судного дня тот, кто попал в ад, расплатившись за грехи, будет переведен в рай. Следовательно, ад представляет собой временное явление.

Человек может иметь или же приобрести особую силу свыше, которая именуется «хварно» (подобие благодати, или харизмы). Человек, обладающий властью, обязан иметь «хварно». «Хварно» обозначает собой особую связь человека с Верхним Миром, где пребывает Зерван Беспредельный, и обладание «хварно» дает человеку возможность подняться над замкнутостью нашего мира и получить бессмертие, то есть прикоснуться к Абсолюту Зервану. Об этом говорит «Авеста» в «Замьяд Яште».

Зороастрийцы признают любую справедливую форму правления. Главное, чтобы правитель имел «хварно». Особо почитается царское «хварно», которое и должен иметь человек, обладающий властью. Если «хварноносный» правитель перестанет руководствоваться справедливостью, то он потеряет «хварно». Зороастрийцы считают, что многие ритуалы помазания и венчания на царство пришли в Европу из зороастрийского Ирана. Декларируется веротерпимость, то есть признается право человека на выбор религии, поэтому инициация у зороастрийцев должна проходить в сознательном возрасте – в 15 лет. Участие зороастрийцев в христианских богослужениях считается тяжким грехом. Экуменические идеи не принимаются, поскольку человек должен, по понятием зерванитов, сделать выбор и не молиться всем богам подряд.

Богослужение зороастрийцев заключается в чтении молитв. Служат они на языке, на котором написана священная книга «Авеста», по-авестийски. Язык изучают самостоятельно и говорят, что не доверяют лингвистам‑авестологам. В вопросах религиозного языка главенствует религиозное чувство, а не наука.

Планируется ввести в общинах пятикратное ежедневное богослужение, но пока зороастрийцы служат два раза в неделю, арендуя помещение. Члены общины хотят также установить бескровные жертвоприношения, которые заключаются в «испитии напитка из хаомы» (эфедра). «Испитие хаомы» – только часть ритуала. Кроме того, с молитвами совершаются возлияния заотры (вода с молоком и соком). С помощью заотры освящаются «благие творения». По мнению зороастрийцев, с этим ритуалом связано изготовление и использование христианами святой воды.

Поклонение огню существует, но не как богу, а как самому чистому из «благих творений», из проявленных Изэдов. Из мира физических субъектов огонь ближе всего к духовному миру, он устанавливает связь с духовным миром. При зороастрийских богослужениях огонь на алтаре обязателен. В Авесте есть описание мифологического города Йимы Вара, который по всем признакам, уверены русские зороастрийцы, совпадает с Уральским Аркаимом (Челябинская область). Они считают Аркаим родиной ариев. Таким образом, носителями зороастризма являются иранцы, по происхождению арийцы, – выходцы с Урала, из России. Зороастрийцы предпочитают даже называть свое учение не восточным, а арийским. Славяне, по мнению русских зороастрийцев, являются наследниками арийской культуры. Иран важен для зороастрийцев прежде всего тем, что именно через него пришли их знания, их религия. Поэтому первые последователи зороастризма в России интересовались именно своими корнями и астрологией, а не просто Востоком. Через это они и пришли к зороастрийской религии.

Кто не против Христа – тот за Христа

Рассказ пятидесятника про веру русскую и про Фёдора Рыбалкина

2001, декабрь. Публикуется впервые.[31]

Вот ты, брат Александр, про русских пятидесятников меня пытаешь, узнать хочешь, как мы веруем, а не поймёшь той простой вещи, что вера наша от твоего православия ничем по нутру своему не отличается. Вы нас еретиками величаете, ну и мы не без соблазна – изъяны ваши от детей наших не скрываем. Однако, если правду говорить, а мне уж восемьдесят девятый год ноябрём пришёл – кривить не стану перед концом – то вера русская только тогда вера, когда она на людском горе замешана, когда русский страданием своим больше чем русским становится – христианином. Без страдания нет и покаяния, а без покаяния нет тебе второго рождения, а не родишься свыше, так и не спасёшься. Молодёжь сегодня какая пошла? Ей бы в церкви чего почудней вытворить. Ваши новомодничают: мало им старых идолов, так ещё царя‑искупителя выдумали. Наши харизматничать научились, от отцов-матерей поотбивались. Добра от всего того не случится. Так что ничего я тебе про пятидесятников говорить не стану, всё равно не поймёшь. А чтобы пустого тебя не отпускать – расскажу про других людей и про веру их.

Познакомился я с теми двумя женщинами в иркутской пересылке. Вышел в то самое время указ, что заключённых, кто одной веры, кустом не держать, а распределять по разным лагерям. Чтобы не молились вместе. Я к тому времени уже четыре года отбыл. Шли мы с одним братом, то же из наших, из пятидесятников. Я родом из Колодни, что возле Смоленска, а он – пензенский. Его церковь после войны, как и моя, с баптистами соединяться отказалась. За то и срока. Ну, это ладно, не о том сейчас речь. Значит, говорю, было это на пересылке, в пятьдесят втором году. В июле месяце. Жара стояла крайняя. Пришли два этапа разом – мужской и женский. Поздно вечером. Мужики – сплошь чеченцы. Девать людей было некуда, и мужиков с бабами на ночь забили в одну камеру. Человек нас сто, как не больше там было. Тесно. Сжались все. На улице под тридцать. Крыша железом крытая. За день раскалилась. Прямая кочегарка – дышать нельзя. Все стоят. Присесть места нету. У людей обмороки. Женщины друг ко дружке жмутся, о чём чеченцы говорят не понимают. Страшно. У чеченцев старший ходит. Мужчина лет пятидесяти. Худой-худой и брови одной чертой по лбу. Все его слушают. Мне тогда сорок было. А брату из Пензы – годов восемнадцать. Не больше. В сыны мне годился. Так вот, смотрю я, этот их главный подходит к тем двум женщинам, о которых я тебе в начале вспомнил, и что-то им говорит. Из всех платков именно этих двух выделил. Они, конечно, не понимают по-ихнему, а переводчик переводит, что, мол, идите вон туда в угол и отдыхайте. А своим приказал, чтобы место им в этом углу освободили. Женщины и легли. Ночью уже я узнал от них, что они из фёдоровцев. Не слышал? Тех православных, что за Фёдором Рыбалкиным ходили. Не торопи. По порядку слушай. Лежат, значит, эти две женщины. Глаза открыты. Не моргают аж. А мусульманин этот подходит к ним, наклоняется и говорит: «Сейчас купцы на этап забирать будут, так вы, когда вас кликнут, не выходите. Сидите». Точно. Откуда он знал? Дверь тут же открывается, женщин некоторых и мужчин по фамилиям на этап вызывают. Эти две встают и тоже выходят. А мусульманин занервничал. Ходит как тигр туда-сюда и что-то повторяет, повторяет. Я смотрю, а он молится. И всё ходит, ходит. А в это время этап по воронкам раскидывают. На станцию везти. И так вышло, что всех погрузили, а двоим места не хватило. Чудо. Дверь опять открывается, и эти две женщины назад входят. Мусульманин к ним кинулся, говорит, почему меня не послушали? Этот, говорит, этап гиблый был, откуда не возвращаются. А завтра этап хороший будет. Тогда идите.

И вот ночь наступила. Мы изнываем все от жары. Пить нету. Все желудками мучаются. К отхожему месту очередь. Мужики без стеснений, а женщинам как быть? В камере человек сто, как не больше. Хоть под себя ходи. У одной кровь на чулках. Стесняется. Вот мусульманин этот, который старший у чеченцев был, видит, что женщинам православным уже понадобилось и говорит своим: «Пустить этих женщин без очереди». И велит, чтобы чеченцы спиной к параше встали. Ну, мы все тоже отворотились. Да… Вот как было…