Лаций. Мир ноэмов - Ромен Люказо

мирке. Но ее талант к математике действительно намного превосходил способности большинства простых смертных – в том числе и ее соотечественников. Рядом с ней Эврибиад чувствовал себя… нерасторопным и неловким. Но они хорошо дополняли друг друга: он знал, что обладает даром эмпатии, и ему легче внушить верность небольшому отряду. Однако, если бы кому-нибудь из них пришлось править, этим занялась бы она.

Отон развернулся и ушел в глубину храма. Они последовали за ним по одному к трону из матового камня, по обе стороны от которого встали Аттик и Рутилий. Здесь находилась реальная власть, и Отон желал им это напомнить. Густой полумрак зала нарушали только мигающие со стен интерфейсы, содержимое которых было слишком сложным для людопса.

Эврибиад остановился рядом с Фотидой и разволновался от ее близости. Она же, казалось, вовсе не обращала на него внимания, и лицо ее хранило все то же непреклонное выражение.

– Вас снедает жажда власти, – продолжил Отон, словно и не прерывался. – Но вы должны сознавать: чем больше ее у вас будет, тем больше будет и ответственности за всех нас, и тем беззащитнее вы будете перед жестокостями мира, который простирается далеко за пределы вашей планеты. Вы понимаете, что из этого следует, Фотида, Эврибиад? Я знаю, что Фемистокл понимает. Он-то предпочел бы, чтобы вы остались дома, а не неслись навстречу опасностям. А вы?

– Мы готовы, – пробормотала она.

– Возможно. Ваш супруг наверняка готов. Я об этом позаботился, – добавил он после задумчивой паузы, подперев кулаком свой огромный, как у каменной статуи, подбородок. – А вы?

От удивления и гнева глаза Фотиды превратились в две узкие щелки. Но она ничего более не сказала. В любом случае сомнения Эврибиада подтвердились. Проконсул всего лишь ослабил поводок, чтобы он сам создал для Отона подходящее орудие. Эврибиад уже начал смиряться с этой мыслью. В конце концов, это никак не умаляло достоинств его стаи.

– Этот Корабль, – продолжал Отон, – не обычное судно, не нечто инертное. Это сообщество ноэмов, объединенное между собой древним договором, который недоступен вашему пониманию. И власть у вас будет только в том случае, если вы заплатите ее цену.

– Мы готовы заплатить жизнью, – с досадой сказала Фотида. – Я вам уже говорила.

– Я обращаюсь не к вам, Фотида, – сказал он, поворачиваясь к Эврибиаду.

Тот не мог выдавить из себя ни слова, смутившись от того неловкого положения, в которое его поставили. Он повернулся к супруге, но та оставалась все такой же непреклонной и безучастной, и не собиралась ему помогать. Ладно, пусть, – подумал он, пожимая плечами. Обойдется и без нее.

– Я не понимаю вас, о Отон. Мы уже заключили договор. Чего вы еще желаете, кроме того, что уже потребовали?

– Я хочу, чтобы вы поняли свою роль в этом деле и в полной степени ее осознали. Когда придет время сражаться, вы послужите этому Кораблю. И не только лапами. Вы тоже займете свое место в составном сознании. Это будет… новый для вас опыт, но в то же время – необходимый, поскольку Фотида лишила меня моих слуг.

Эврибиад снова подумал об онейротронах и о долговременных последствиях их использования, и по спине у него побежали мурашки.

– Вы хотите, чтобы мои моряки управляли оружием Корабля.

Он хотел бы, чтобы его голос звучал более уверенно, но не вышло. Теперь его охватил смутный страх.

Он угадал. Отон улыбнулся и кивнул. Но ответить не успел – Фотида перебила его, шагнув вперед:

– Но почему? Мои слуги…

– Ваши текхникокуоны, Фотида, – не воины, – оборвал ее Рутилий.

– Вы научитесь разделять ответственность, – добавил Аттик. – У нас с Рутилием это хорошо получается, правда?

После чего трое ноэмов покатились от смеха, оставив людопсов в недоумении: им показалось, будто над ними славно подшутили. Оба повернулись к Фемистоклу, но тот весь ушел в свои мысли, и выражение его морды было почти печальным. У кибернета возникло впечатление, что Отон с самого начала играл с Фотидой, побудив ее высказать свою просьбу, и что все происходящее здесь развивалось по его плану. Эврибиад не мог этого доказать, и все же сейчас он был в этом уверен.

– Ладно, – сказал колосс, – шутки в сторону. Эврибиад, вы должны осмотреть вашу собственную каюту перед отлетом. Рутилий прекрасно может сам заняться организационной работой. Вы сможете оценить истинный масштаб вашей миссии. Вы вольны организовывать свое войско по вашему усмотрению, как и все на этом Корабле. Но на вашем месте я бы разделил его на три одинаковых отряда.

– Зачем?

– Один будет служить в оружейном отсеке Корабля. Другой будет в постоянной готовности, чтобы вмешаться немедленно, если понадобятся войска.

– А третий?

– А третий, – с усмешкой проговорила Фотида, – будет отдыхать.

Эврибиад почувствовал, как нос и уши у него запылали от стыда из-за того, что он сам об этом не подумал. Но Отон уже снова заговорил – серьезно и ясно:

– Вашей главной трудностью – и я говорю о вас обоих – будет научиться сотрудничать с другими. Хотелось бы сразу кое-что прояснить, Фотида. Рутилий по-прежнему главный по внутренней безопасности, он отвечает за поддерживание окружающей среды и за манипуляторы силы тяжести. Аттик будет координировать системы обнаружения и анализа.

– А вы?

– Я? Я пока что остаюсь хозяином на этом корабле – до особого распоряжения. А теперь идите. Пора.

Они отступили одновременно. Общее настроение изменилось. Спокойное благодушие автоматов сменилось напряженностью, которая передалась и остальным.

И когда они уже шли к выходу, с потолка прямо над троном, на котором восседал Отон, свесилась толстая цепь. Она заканчивалась тяжелой круглой петлей из полированного серебра тонкой работы. На секунду петля задрожала в воздухе – как змея или щупальце какого-то морского чудовища, – а потом начала спускаться, как будто была наделена своей собственной волей. Бог взял этот металлический обруч в свои огромные руки, взвесил его на ладони, а потом привычным жестом надел себе на шею. Это же онейротрон! Во имя всех морских рыб! Если и сам Отон его использует… И тут – будто распрямившаяся пружина, будто он сам себя не контролировал – Отон поднялся. Его глаза были закрыты, кулаки сжаты, казалось, он в каком-то трансе. Его черты исказились, и напряженные члены совершали беспорядочные движения, будто бы ведомые какой-то таинственной внутренней силой, будто бы его огромное тело, все из обвитых мускулами камней, было всего лишь подергивающейся марионеткой. Смотреть на него было страшно, и Эврибиада охватил почти религиозный трепет. Он был не один. Фотида от удивления застыла на месте. Ни одному людопсу еще не доводилось видеть такого