Лаций. Мир ноэмов - Ромен Люказо

Появилось логическое дерево со множеством разветвлений – каждая ветвь представляла из себя возможное и исключающее другие версии объяснение. Некоторые из них заканчивались тупиками. Другие вели ко вторичным альтернативам, которые, в свою очередь, порождали все более тонкие и все более многочисленные ответвления. Модель совершенствовалась, вбирая в себя все имеющиеся параметры, приобретая сложность, недоступную человеческому уму. Появление естественного Интеллекта, такого, как Ахинус? Маловероятно. Варвары люто и иррационально ненавидели все небиологические формы сознания. Технологическое ускорение, обусловленное внешними факторами? Это уже не лишено смысла. Они погрузились во многосторонний анализ – каждая делилась с другими своим опытом и своим взглядом на вещи. Представлялись самые разные возможности для внешнего столкновения, но большинство из них не позволяло такого быстрого развития цивилизации. Там, недалеко от центра Галактики, в неутихающем вихре космического насилия, сражались между собой старинные метацивилизации, настолько развитые, что Человечество принимало признаки их присутствия за естественные явления – сверхновые звезды, пульсары, огромные потоки энергии, высвобождаемые гравитационными приливами в центральной черной дыре. Нельзя было предсказать, что может оттуда выйти.

Нельзя предсказать – не слишком удовлетворительный вывод. Плавтина вздохнула и поджала губы. Ни одна гипотеза не могла объяснить, почему внезапно, ровно в тот момент, когда она получила с таким нетерпением ожидаемый Знак, появились три ледяных корабля на таком удушающе маленьком расстоянии – по масштабам космоса.

Первое разумное предположение выдвинула Плоос. Уже несколько минут она шепталась в уголке с Блепсис – а в споре до этого момента и не участвовала. Она буквально сияла от удовольствия – без сомнения оттого, что против всякого ожидания пережила Экклесию. Плавтина запаслась терпением.

Плоос изложила те же данные, что и Блепсис, но с другой точки зрения – как инженер. Она обратила внимание на слабость инфракрасного излучения. Корабль, созданный цивилизацией биологического происхождения, по логике, должен был терять в космосе немало энергии. Смертные любили нагромождать один сложный слой на другой. По их мнению, безопасность обеспечивалась доведенной до излишества прочностью судна, компенсирующей хрупкость каждой детали по отдельности. Живые существа развивались. Сложность для них заключалась в добавлении все новых и новых слоев, которые всегда пожирали непомерное количество энергии, и часто теряли ее в невероятных пропорциях. В случае катастрофы такие системы отказывали одна за другой, по цепочке, из-за непредвиденных реакций обратной связи.

У Интеллектов, поборников созидания ex nihilo и любителей абсолютного совершенства, все было не так. Плоды творчества ноэмов были гладкими, прозрачными, а структура их была продумана с точностью до миллиметра. Бывали, конечно, и исключения. Взять хотя бы ее бывшего соратника Отона и его двойной ускоритель частиц. Но ведь как раз в его происхождении было что-то странное… Она отогнала эту мысль и сосредоточилась на рассуждениях Плоос.

– А вдруг, – предположила та, – мы имеем дело с Интеллектами Урбса, замаскированными под варваров?

Ответом на ее вопрос, хоть и риторический, стало изумленное молчание. Она тут же продолжила, уже не сомневаясь в производимом ею драматическом эффекте:

– Гипотеза может показаться странной, но подумайте об этом, Плавтина. У такого поведения есть неоспоримое преимущество. Если Враг смог пересечь Рубеж, маскировка может обеспечить технический перевес. И даже если у Врага это не вышло, возможно, мы сейчас получили представление о новой стратегии наших союзников.

Плоос говорила о радикальном – но возможном – повороте событий. Более того, такие перемены являлись частью плана сражений – по крайней мере, в долгосрочной перспективе. Если ничего не изменится, если последний человек не вернется, Урбс исчезнет после долгой агонии. Корабли распадутся, рассредоточатся по космосу маленькими тайными группами, затеряются в глубоких складках спиральных рукавов Млечного пути, там, где звезды и остаточная материя встречаются слишком редко для биологических созданий. Так культура изначальной планеты сохранится еще на какое-то время – пока тьма и безумие не поглотят последних ее представителей.

– Если Блепсис смогла, – продолжал аспект, осмелев, поскольку никто ему не отвечал, – засечь сигнал от Первого человека, который мы с таким нетерпением ожидаем, то почему бы и другим этого не суметь? Вы сами, какой бы древней и глубокой ни была ваша память, признаете, что не помните, откуда в вас это знание.

Плавтина молчала. Инстинкт велел ей затаиться, приблизить температуру внешней оболочки к холоду окружающего пространства, чтобы ее не смогли вычислить. Но она знала, к чему ведет Плоос. И, без всякого сомнения, та попала в точку.

Позволить другим отыскать последнего человека – недопустимо. Он был главным козырем, последней картой в большой политической игре, которую вели Интеллекты, и ставкой в которой был контроль над Урбсом. И куда большим – с той технической мощью, которой обладал Империум, с его военными традициями, тот, кто завладеет последним представителем расы хозяев… Он сможет покорить Вселенную, возможно – вероятно – к лучшему, а может быть, и к худшему. Ввести Человека в заблуждение – ради его собственного блага – будет не так уж сложно. То влияние, что первый Автоматон, Ахинус, многие века оказывал на Рес Публику, свидетельствовало об этом – как и мрачная диктатура, временно установленная Алекто на изначальной планете.

– Есть и другая возможность.

Голос Ойке прозвучал тихо, нерешительно, как будто она подыскивала слова или же собиралась сказать нечто еще более тревожащее, чем сказанное до этого сестрой. Плавтина тут же ощутила, как Плоос вся подобралась, готовясь отразить нападение, застыла в крайнем напряжении.

– Поделитесь с нами, – велела Плавтина.

Ойке обвела взглядом всех и задержала его на Плоос.

– Между моими аспектами нет соперничества. Говорите.

– Предательство, – успокоившись, произнесла Ойке.

– Это невозможно, – холодно ответила Плоос. Ее тон не вязался с выражением ее лица, полного жгучего гнева, смешанного с тревогой.

– И все же, сестра. Посмотрите фактам в лицо. Вы так хотите, чтобы Урбс пришел нам на помощь, что не можете быть объективной. Единственное, что мы видели – это ледяные корабли, снабженные монадическим модулятором и повышенной эффективностью.

Она повернулась к Блепсис.

– Мы только что говорили о культурных изменениях в сфере варваров. Вот оно, ваше внешнее потрясение. Интеллекты Урбса сами им его обеспечили.

– Но такой союз невозможен, – сказала Блепсис. – Они тысячелетиями нас ненавидели.

– Это неправда, – ответила Ойке. – Врагом может быть только равный. Для них мы – не живые существа, не конкуренты на эволюционном поле битвы. Они видят нас теми, кем мы являемся на самом деле. Попробуйте на минуту посмотреть их глазами, забудьте об Узах. Что вы увидите? Очень старые машины, предоставленные сами себе, неисправные программы, которые довольствуются тем, что следуют просроченным инструкциям, которые