Город Масок - Мэри Хоффман

При этом с того самого странного момента в Торцелло Люсьен чувствовал какую-то смутную тревогу. С тех самых пор, как он заболел, он знал, что его жизнь в опасности. но это было нечто другое. Он был уверен, что причина этой угрозы — в Беллеции, и не мог дождаться, когда же сможет вернуться туда и узнать, в чем дело.

Тюремщик Герцогини еще никогда в жизни не видел ничего подобного. Сначала с одним явным преступником обошлись слишком мягко и в итоге отпустили без наказания, а теперь еще и эта девчонка, обвиняемая в одном из самых серьезных преступлений в Беллеции. — с ней вообще обходились как с почетной гостьей. Сначала Герцогини приказала перевести ее в более просторную камеру, а потом ей принесли мебель: красную вельветовую софу, кресло, небольшой секретер и книжную полку.

У заключенной была своя масляная лампа, свечи и ковер на полу. Камера стала более комфортабельной и уютной, чем его собственная комната, так что он даже начал завидовать ей.

Однако это чувство не мешало ему желать, чтобы эта очаровательная девушка оказалась невиновной. Он искренне надеялся, что дело обстоит именно так, иначе ей не миновать ужасной смерти. Но если она не виновна, то зачем ее продолжают держать здесь?

Арианне было хорошо. Ей нужно было многое обдумать, и она не хотела, чтобы кто-нибудь или что-нибудь отвлекало ее. После второй беседы с Герцогиней Родольфо привел ее родителей, и, увидев их. Арианна, рыдая, прижалась к ним, умоляя сказать ей, что это неправда. То, что она знает тайну своего рождения, стало для них сюрпризом, но они не стали ничего отрицать и были рады, что это спасет ей жизнь.

Они обняли ее и заплакали, говоря, что она всегда останется их дочерью. Арианна продолжала рыдать, ощущая, что между ними навсегда выросла стена.

После этого Герцогиня приходила еще несколько раз, принося небольшие подарки — еду или одежду. Один раз ока прислала служанку, чтобы та привела в порядок волосы Арианны и сделала ей прическу. Все происходящее казалось Арианне сном. Когда Герцогиня открыла ей правду, Арианна была очень зла на нее: она всегда была противницей идеи абсолютной власти и, поговорив с Герцогиней, еще сильнее возненавидела ее. Но это быстро прошло, когда она почувствовала, как глубоко тронута Герцогиня всем происходящим, и теперь Арианна разрывалась на части.

Она должна была привыкнуть думать о своих родителях как о дяде и тете, о братьях — как о кузенах. Единственное, что не изменилось — бабушка и дедушка, они были настоящими. Это стало для нее точкой опоры в этом стремительном водовороте событий, но даже здесь не все было в порядке: Паола и Джентил лгали ей, так же, как и Джанфранко с Валерией.

Но самым сложным для осознания фактом оказалось то, что ее настоящей матерью была такая необычная и влиятельная женщина, как Герцогиня. Это позволило Арианне совершенно по-новому взглянуть на себя. Она не была ребенком мягких и пожилых людей: домохозяйки и куратора музея.

Она была дочерью самой могущественной личности в Беллеции, дочерью главы государства, которая была единственной, кто способен противостоять ди Киммичи, и находилась в центре политических интриг, была объектом покушений. И самым худшим было то, что, противореча самой себе, Арианна от этой мысли приходила в восторг.

Всю свою жизнь она жаждала невероятных событий и приключений и, наконец, получила их. причем гораздо больше, чем могла осознать. Ей больше не придется бояться, что ее выдадут замуж за какого-нибудь дурака. Она может вообще не выходить замуж, если не захочет, — как сделала Герцогиня. И это вновь навело ее на мысль, которая так занимала ее: кто же был ее отцом?

Герцогиня, конечно, была права, сказав, что чем меньше она знает, тем в большей безопасности находится. Арианна надеялась, что ее отцом был сенатор Родольфо, хотя сама немножко его побаивалась. Как и все в Беллеции, она слышала сплетни про его отношения с Герцогиней. Но последний раз, когда он привел ее родителей, — дядю и тетю, поправила она себя — он был таким мрачным и отстраненным, что она опять начала сомневаться в том, что именно он ее отец. Но как бы ей ни хотелось расспросить об этом Герцогиню, приходилось сдерживаться, потому что та больше не приходила одна, а всегда брала с собой кого-нибудь из служанок.

Разбирательство в Совете было назначено на завтрашний день, но Арианна больше не беспокоилась об этом, так как знала, что обвинение будет снято. Сейчас ее гораздо больше заботила судьба Люсьена: когда она спросила Родольфо о Люсьене, он ответил, что тот еще не появлялся и никто не знает, когда он вернется.

Как только они вернулись домой в Лондон и распаковали вещи, Люсьен пожаловался на сильную усталость и отправился спать. Он снял зеркало, висевшее над кроватью, и повесил на крючок вместо него серебряную маску — пока сойдет. Зеркало он поставил у стены. Приготовившись ко сну, он положил карандаш на столик, а тетрадь в карман пижамы и лег в постель. Он долго лежал в темноте, прикасаясь к тетради и ожидая, когда сон унесет его в Беллецию.

Уильям Детридж не терял времени даром. Сначала он успокаивал Леонору, которая, несмотря на все уверения Родольфо, очень беспокоилась об Арианне, а потом попытался найти способ связаться с Люсьеном, способ более надежный, чем страваганция в неопределенный момент времени. Родольфо показал ему, как работают зеркала, и теперь Детридж пытался настроиться на мир, из которого он пришел и где сейчас находился Люсьен. Комбинация из его знаний оккультных наук старого мира и научных знаний Родольфо оказалась как раз тем, что нужно, и, наконец. у него начало хоть что-то получаться.

В одном из зеркал сформировался не совсем понятный образ, и Детридж сначала подумал, что это снова Беллеция, — из-за серебряной маски на стене, — но увидел мальчика, лежащего в кровати.

Разглядев его хорошенько, он понял, что это Люсьен, в этот самый момент мальчик в зеркале закрыл глаза — и Люсьен материализовался в лаборатории.

— Мастер Лючиан! — сказал старик. — Я очень рад вас видеть! Но вы не должны здесь оставаться.

Ваша жизнь в опасности. Вы должны уйти через секретный проход и дождаться Мастера Родольфо. Он все объяснит.

Детридж не стал ничего слушать, он подвел Люсьена к стене, повернул канделябр, и через несколько секунд Люсьен оказался в потайном ходе в кромешной темноте. Но это не смутило его: он пользовался ходом уже несколько раз и знал его достаточно хорошо, чтобы добраться до дворца Герцогини в полной темноте. Он был рад, что его мерлинский кинжал все еще в его поясе, так как не знал, что ждет его на той стороне потайного хода.