Город Масок - Мэри Хоффман

Как только они отвезли Герцогиню обратно в ее палаццо, Родольфо высадил Детриджа у лаборатории, на ступенях у входа в которую все еще ждали два стражника, те самые, которые принесли ордер.

— Если Люсьен вернется. — прошептал Родольфо. — отправь его через тайный ход во дворец Герцогини, с ней он будет в безопасности, а я вернусь за ним сейчас я должен отправится к Леоноре.

Тетушка Арианны была в ужасном состоянии. То, что произошло с ее племянницей, когда та находилась под ее опекой, было немыслимо. Она еще не собралась с силами, чтобы принести ужасную новость родителям Арианны, и Родольфо сказал ей, что сделает это сам.

— Вы должны остаться здесь, на случай если будут новости из палаццо, — сказал он. — И не волнуйтесь, Леонора, я обещаю, что с Арканной все будет о порядке. Я пришлю к вам моего друга, дотторе Кринаморте, чтобы он побыл с вами, как только увижу его.

Лодка быстро приближалась к Торроне, и всю дорогу Родольфо раздумывал над тем, что ему сообщила Герцогиня. Он не стал спрашивать, кто отец ребенка, но его глубоко поразила мысль о том, что ребенок был зачат в тот момент, когда, как ему казалось, они с Сильвией были особенно близки. Он тогда все еще проводил иного времени в Падавии и часто подолгу отсутствовал в городе, но всегда думал, что Сильвия была верна ему.

Теперь он проклинал себя за свою наивность и задавался вопросом, а не обманывал ли он себя все эти годы? Кто мог быть отцом Арианны? Может, Эджидио или Фиорентино? Сильвия сказала ему, что с ними все в прошлом, как только увидела его в Школе. Но, может, было глупо доверять ей? Быть может, Сильвия и вовсе не любила его? Но что… что тогда значит то, что произошло в день Венчания с Морем? Сильвия дала ему веское подтверждение того, что до сих пор любит его.

Он отбросил эти мысли и сосредоточился на девочке. Теперь, когда он думал об этом, то ясно видел, что она была очень похожа на Сильвию — то же глаза, та же улыбка.

Он быстро шел вдоль канала к дому Гаспарини, думая только о девочке и о том, как Сильвии удастся открыть только ту часть правды, которая спасет ее, и скрыть другую, которая подвергнет ее новой опасности. И вдруг он замер — образ Люсьена возник прямо перед ним. Родольфо не стал тратить время на мысли о том, как это возможно, а сосредоточился на том, чтобы дать Люсьену понять, что он должен быть осторожен, что его жизнь находится в опасности. Через мгновенье видение растаяло, и Родольфо продолжил свой путь, чтобы рассказать приемным родителям Арианны о том, что с ней случилось.

Энрико быстро становился правой рукой Ринальдо ди Киммичи. И под его влиянием посол делался все более нетерпеливым в своих попытках заставить Беллецию присоединиться к Республике.

— Забудьте о мальчике, — сказал Энрико, — и лучше подготовьте еще один план. Я не знаю, чем вам не подходят убийство — у вас появится новая Герцогиня, которая под пишет договор.

— У меня уже есть готовая кандидатка, — сказал ди Киммичи. — Она член нашей семьи, моя кузина. Ее зовут Франческа ди Киммичи, она из Беллоны.

— Но она должна быть гражданкой Беллеции. чтобы претендовать на этот пост, — возразил Энрико.

— Это можно легко устроить, — ответил посол. — Ей просто нужно выйти замуж за гражданина города. Моя семья обеспечит это — с помощью ее приданого.

— И я предполагаю, что деньги семьи также обеспечат и требуемый результат выборов? — сказал Энрико.

Фамильярный тон Энрико не понравился ди Киммичи, и он сухо сказал:

— Я уверен, что граждане Беллеции сочтут мою кузину достойным кандидатом. Тогда не будем дожидаться мальчишку. Я помню, что суд был моей затеей, подумаю, что нужно просто избавиться от леди.

— Моя последняя попытка не удалась. — холодно ответил ди Киммичи.

Энрико в задумчивости постучал по переносице.

— Это потому, что этим занимался не я. Тот мальчик, которого вы наняли, — беллецианец, а вы не должны были доверять такую работу никому, рожденному в этом городе. Они все слишком сентиментальны, когда дело доходит до их госпожи.

— Ты предлагаешь свои услуги?

— Ну, — сказал Энрико, — за соответствующую плату…

— Разумеется, — ответил ди Киммичи, — но мне все равно нужен этот мальчишка. У него есть кое-что нужное мне.

— Тогда вы получите его, — сказал Энрико уверенно. — и Беллецию тоже. Доверьтесь мне.

Джулиана наслаждалась примерками на Бурлеска. Старушка была очень сердечной женщиной и хорошим слушателем. У нес была молодая помощница, занимавшаяся собственно пошивом платья, и они втроем проводили над приданым столько времени, что Джулиана и юная портниха переселились к Паоле, так что Джулиана не приходилось теперь каждый день плавать туда и обратно.

Во время примерок Джулиана постоянно думала и говорила только о предстоящей свадьбе.

Целыми днями звучало «Энрико то» и «мой жених это», но женщины, судя по всему, были совершенно не против, и она говорила об этом столько, сколько хотела.

— У него сейчас очень, очень важная работа, — сказала она как-то. — Но я не могу рассказать вам о ней, потому что это совершенно секретная работа особой важности. Могу сказать только, что, когда он справится с ней, у нас будет достаточно серебра, чтобы купить собственный дом!

Представьте себе — мне так нравятся эти цветные домики здесь на Бурлеска, но он говорит, что нам, скорее всего, придется покинуть Лагуну — после того как он закончит эту работу, про которую я но могу вам рассказать.

— Это звучит очень опасно, моя дорогая, — мягко сказала Паола. — Надеюсь, он не занимается ничем противозаконным.

Джулиана притворно улыбнулась.

— Ну, скажем так, что, когда все закончится, нам будет гораздо лучше переехать в Ремору. Они там будут очень нам благодарны.

Только горящие глаза выдавали реакцию Паолы. Она весь вечер мягко вытягивала информацию из своей клиентки. И к концу дня знала все, что нужно.

Поздно вечером, после того как ее супруг Джентил лег спать, Паола достала свою подушку для плетения кружев и проработала почти всю ночь при свете единственной свечи.

Арианну переместили из ее убогой маленькой камеры в более комфортабельные условия в ту же ночь, когда Герцогиня приходила навестить ее. Новая камера была больше, ее пол покрыт циновками, и здесь было значительно теплее. Вместо набитого соломой тюфяка у Арианны был мягкий матрас. Но и теперь она не могла заснуть, на этот раз ей мешали ее собственные мысли — она никак не могла осознать того, что ей сказали. В первый момент она подумала, что Герцогиня сошла с ума. Но все, что она говорила, явно имело смысл и даже объясняло некоторые странности. Братья Арианны были намного старше ее, и она никогда не чувствовала себя дома на этом острове, всегда всем сердцем тянуло в Беллецию. Другая половина ее сознания крепко вцепилась во все, что она знала и не хотела отказываться от своих таких родных родителей ради новой опасной матери и неизвестного отца.