Москва, 41 - Иван Стаднюк

Да, сглупил он, связавшись с этим занозистым младшим политруком Иванютой. Но откуда ему было знать, что в таком сереньком с виду пареньке столько бешенства?.. А могло ведь случиться непоправимое, если б не капитан Пухляков. Застрели он сгоряча Иванюту, сплели бы это обстоятельство воедино с понижением его, Рукатова, в воинском звании за якобы «состряпанное клеветническое дело» на генерала Чумакова, и приговор военного трибунала Рукатову был бы беспощадным…

Где-то на востоке приглушенно взревывали пушки, а по недалекой дороге за болотом все шли и шли на северо-восток колонны немецких машин и тягачей с пушками, скрипели колесами нескончаемые обозы, грохотали и лязгали гусеницами танки. Туда, в сторону дороги, и выставил два секрета майор Рукатов – троих бойцов с автоматами и одной снайперской винтовкой. Парный и одиночный секреты замаскировались на удалении метров ста пятидесяти от груженной деньгами телеги и уже третьи сутки кормили там комаров.

Ни полковник Гулыга, ни подполковник Дуйсенбиев, прокладывавшие маршрут Рукатову, не могли предполагать, что начертанная ими ломаная красная линия на топографической карте, по которой Рукатов должен был провести пароконную телегу, пролегала через самый горячий район близившихся с юга к Смоленску боевых действий, куда сейчас выдвигался вражеский 24-й моторизованный корпус.

Скверно было на сердце у Рукатова: будто опился отравы. Томили недобрые предчувствия. С досадой все возвращался мыслями к драке с Иванютой и к тому, что о деньгах узнало великое множество людей и слух об их появлении в расположении штаба дивизии прокатился по окруженным частям и подразделениям, как сплетня по деревне. Капитан Пухляков, надо полагать, подобрал для конвоирования повозки с деньгами надежных парней… Там, в штабе, все они казались и Рукатову надежными. А здесь, в нескольких сотнях метров от дороги, по которой движется враг?! Случайно ли сегодня раз-другой поймал Рукатов на себе странный взгляд сержанта Косодарина – одного из троих приданных ему сопровождающих охранников, или «конвойных», как выразился капитан Пухляков, давая всем им напутствие.

Также обратил внимание на острые взгляды Косодарина в сторону телеги и молодой красноармеец Антон Шелехвостов. Редкой силищи здоровяк с пудовыми кулаками и широченной спиной, он, Шелехвостов, однажды подпер плечами сломанный мосток через овражек, пока проезжал по нему конный обоз. По натуре Антон был молчуном, однако отличался любознательностью, поддавался на розыгрыши, уважал говорливых людей, повидавших жизнь, набравшихся мудрости. Таким казался ему и сержант Косодарин, старше Антона по возрасту лет на пять.

«Пять лет, – думал Антон, – а разница в знаниях, в умении размышлять о жизни подобна разнице в размерах и силе стремнины реки Кубань и нашей безымянной речушки, впадающей в нее…» В этом зеленом «закутке» кончалась или оттуда начиналась его, Антона, родная станица Бедаровская.

Вот и сейчас был Антон придавлен мудростью сержанта Косодарина, который, видя, как его напарник отбивается веткой от комаров, назидательно объяснил:

– Бог или природа не зря создали комаров, да и другую нечисть, подобную им. Ведь к весне тело человека дряхлеет, слабеет. Когда же его грызет всякая мелкая тварь, вроде комаров, он начинает чесаться, вскрывает этим поры, массирует и оживляет кровеносные сосуды и от этого крепнет, здоровеет; одним словом, возрождается.

Да и нескучным человеком был Косодарин. Кинув взгляд в сторону телеги, на майора Рукатова, он с веселой тяжестью вздохнул и посетовал:

– Эх, краплиночку бы этих денег мне до войны…

– Что, нужда была великая? – спросил Антон, чуть насторожившись.

– Мечтал мотоцикл приобрести. Даже денег было накопил.

– Почему же не купил?

– Жена запротестовала… Покупай корову – и только! Две недели спорили.

– И на чем порешили?

– Согласилась жена со мной! Говорит: черт с тобой, покупай мотоцикл, но… чтоб он доился!..

Антон сдержанно захохотал этой неновой побрехеньке и опять заметил острый взгляд сержанта, кинутый им в сторону Рукатова…

– Не нравится мне этот наш начальничек… – тут же сказал сержант Косодарин, будто почувствовав, что напарник его насторожился.

– Почему? – Антон нахмурил брови и внутренне съежился. – Командир как командир.

– Уже одна его фамилия душу холодит: Рукатов! – не сдавался сержант. – Будто за горло хватает…

– А твоя фамилия что означает? – Антон уставил на сержанта свои большие, по-детски наивные серые глаза: – Ко-со-да-рин!.. Не хочу я ни косы в подарок, ни косого подарка!.. Ко-со-да-рин!.. – И притишенно засмеялся. – Цаца великая!

– Шелехвостов – тоже не царского происхождения! – Косодарин как бы отмахнулся от Антона, приглашая его к новой мысли: – Ты, Антоша, не обратил внимания, как этот Рукатов да полковник Гулыга прохаживались в лесу по дорожке и о чем-то шептались?.. Полковник Гулыга еще так осторожненько оглядывался йо сторонам…

– Ну и что? Уточняли задачу.

– Вот именно – уточняли! И по этим уточнениям, как мне кажется, когда мы вывезем телегу из окружения, Рукатов избавится от нас, а денежки – тю-тю… Закопает в землю или где-то спрячет до лучших времен.

– Ты что, сержант, умом тронулся?.. Это же государственное дело!.. И как он может от нас избавиться?..

– Одна очередь из ручного пулемета – и с приветом, Антон Шелехвостов!.. Шелести хвостом…

– Ну это ты держи при себе, сержант! Не слышал я от тебя ничего подобного… Сержант!..

Под вечер сержант Косодарин, видя, что Антон сумрачно углубился в какие-то свои мысли, вновь завел разговор о деньгах:

– Что б ты, Антончик, делал, попади тебе в руки после войны хоть половина, хоть десятая часть такого бумажного добра?

– Сержант, а ты показался вначале мне умным мужиком. Теперь вижу – недоумок.

– Сам ты недоумок… Не пробиться нам к своим! Пойми это… Рано или поздно попадут деньги в руки немцев!

– И что ты советуешь?

– Надо шевелить мозгами.

– Иди шевели вместе с майором Рукатовым.

– Что ты? Он же псих! Тут же и пристрелит.

– За самосуд у нас не жалуют.

– Здесь особая статья… Оправдают майора… – Сержант, будто испугавшись своих мыслей, умолк.

Антон, взглянув на Косодарина, непроизвольно отодвинулся в сторону. Перекошенное гримасой скрытого страха лицо сержанта тут же разгладилось улыбкой – явно притворной, жесткой, едкой и даже какой-то лютой. Приглушенным, потерявшим всякую звонкость голосом он сказал:

– Худо кончится наше дело, красноармеец Шелехвостов… Деньги и такие люди, как Рукатов, а я их нюхом чую, вредны друг для друга.

– А ты предложи Рукатову разумный совет. – Антон все еще надеялся вывести размышления сержанта на какую-то другую стезю.

– Умный человек пулю бы ему предложил… Не то что мы с тобой.

Чувствуя, что полыхнувший в груди холодок страха отнимает у него голос, Антон, пытаясь придать своему лицу безразличие, скосил глаза на сержанта. А тот глядел на него в упор с улыбочкой, обнажив оскалившиеся белые и ровные зубы. Вплоть до золотых «мостов» на кутних резцах.

– Ну а с этим что? – Антон, изо всех сил напрягаясь, чтоб не выдать своего страха, кивнул вправо, где в низкорослых можжевеловых кустах таился их второй секрет – сержант Петров; он служил ранее в танковых войсках и, может, поэтому не снимал с себя темно-синего, промасленного комбинезона.

Впрочем, Антон не знал подробностей биографии Петрова. Только завидовал, что сержанта вооружили не одним легким трофейным автоматом, как их с Косодариным, но и винтовкой со снайперским прицелом. Сквозь этот прицел Петров обозревал недалекую дорогу, а иногда приподнимался над сизой волной можжевела и смотрел на их парный секрет.

– Насчет «снайпера» вопрос дельный. – Сержант Косодарин посмотрел в сторону засады Петрова, и у него хищно вздрогнули широкие ноздри. – С этим… Этот сам решит… Либо возьмем его в пай… Но в таком деле все-таки лучше вдвоем…

– Куда тебе столько? Не допрешь!

– Что-нибудь придумаем… А побьют наши фашистов, так мы с тобой заживем… Только чтоб не знать, кто где… Для взаимного спокойствия.

– Ну и сволочь ты, сержант! – не удержался Антон. – А кто же фашистов побеждать будет?

– И мы подмогнем. Внесем, так сказать, свою лепту в будущую победу… Я и об этом поковырялся в мозгах: может, останемся здесь, попартизаним… А как ты, Антоша, маракуешь?

– Надо подумать, – пряча притворство, сказал Антон.

– Подумай, да не вздумай!.. А то…

– Что «а то»?

– Я сержант! С безупречной анкетой… Мне и доверие…

– Ладно, сам не дурак! – Антон, взяв лежавшую в стороне каску, надел ее на голову поверх пилотки и лег на спину: так было удобнее размышлять. – Покарауль, сержант, один, а я во сне комаров покормлю.

– Валяй…

Когда вечером первые капли дождя густо и крупно ударили по недалекой дороге, по лtсу, по сухим полянам и близлежащим полям, в воздухе на какое-то время вдруг терпко и пресно запахло пылью и обновленными ароматами трав, цветов, недалекого можжевельника. Этот дождь для майора Рукатова и для его маленькой группы конвоя был настолько желанным, насколько не нужным для всей войны на Западном направлении, с учетом намечавшихся штабами противоборствующих сторон очередных оперативных задач.