Неизведанные земли - Нил Шустерман

Цин рассердилась. Какого черта, подумала она, Ник совсем, что ли, с ума сошел? Одно дело брать вещи из мира живых, но класть что-то назад? Когда Цин что-то брала, то всегда чувствовала себя кем-то вроде повивальной бабки, присутствующей при рождении ребенка. Ей всегда казалось, что мир живых, как человек, чувствует все, что в нем происходит. Нельзя запихнуть ребенка назад.

— Сэр, нельзя взять предмет, попавший в Страну из мира живых, и положить обратно. Такого не бывает.

Но Людоед не сдавался.

— А ты когда-нибудь пробовала?

Цин хотела объяснить Нику, что происходит, когда она берет вещь из мира живых, но слова так и остались у нее на языке. Она вдруг поняла, что действительно даже никогда и не пыталась положить что-нибудь назад. Такая мысль просто не приходила ей в голову. Да и зачем? Всегда нужно было что-то взять.

— Нет, я никогда не пробовала, — призналась Цин. — Но что, если я положу туда леденец и окажется, что мы проделали один из этих дурацких научных опытов, от которых взрывается мир?

— Если мир взорвется, — сказал Ник, — можешь считать, что в этом виноват я.

Цин этого было достаточно. В конце концов, перед ней стоял старший по званию. Если ей когда-нибудь придется идти в рай сквозь сияющие врата, она сможет под присягой честно сказать, что лишь следовала приказу.

— Так точно, сэр, будет исполнено.

Цин напрягла волю, взяла леденец в правую руку и попыталась проделать дыру в пространстве, чтобы положить его на стойку. Это оказалось нелегко, не то что просто открыть портал. Для этого требовались другие намерения. Проделать дыру в пространстве, чтобы взять из мира живых вещь, было все равно что открыть дверь. Чтобы положить в мир живых вещь, оказалось, нужно не только открыть дверь, но и взломать замок. В конце концов Цин смогла это сделать, но портал открывался медленно — мир живых сопротивлялся.

— Не получится, сэр, — сказала Цин. — Мне кажется, в мире живых так много всего, что ему больше ничего не нужно.

— Попробуй еще.

Цин сжала зубы и собрала в кулак всю свою волю. Она пыталась пропихнуть леденец сквозь неохотно открывавшуюся дыру и чувствовала: идет борьба между волей мира и ее волей. Вопрос был в том, чья воля сильней и сможет ли мир противостоять желанию Цин поместить в него леденец.

К удивлению девочки, победила она: мир неохотно сдался и принял леденец назад. Когда Цин закончила, ребята увидели, как лежащий на стойке леденец стал бледнеть и терять четкие очертания, превратившись в часть мира живых. Цин убрала руку и поежилась.

— У тебя получилось! — воскликнул Ник.

— Да, — ответила Цин, одновременно довольная тем, что открыла в себе новый талант, и напуганная, так как не знала, чего от него ожидать. — Мне казалось, я делаю что-то плохое…

— Это верно только в том случае, если ты используешь свой дар во имя зла, — заверил ее Ник.

— Но миру это не нравится, сэр.

— А ему нравилось, что ты берешь вещи, когда ты только начала этим заниматься?

Цин мысленно вернулась в то время, когда только попала в Страну. Да, брать вещи было поначалу так же нелегко. Мир не хотел отдавать их, сопротивлялся, словно капризный ребенок.

— Нет, — призналась она. — Сначала было трудно.

— Но потом мир привык, не так ли?

— Ну, наверное…

— Если он привык к тому, что ты берешь вещи, привыкнет и к тому, что ты их отдаешь.

Ребята одновременно взглянули на початый леденец, лежавший на стойке и ставший частью мира живых. Его заметил один из продавцов. Он посмотрел на измусоленную конфету с омерзением, аккуратно приподнял ее и выбросил в мусорную корзину.

— Ты должна попрактиковаться, — приказал Ник. — Возвращай вещи в мир живых при любой подходящей возможности. Ты должна научиться делать это так же быстро и незаметно, как берешь их.

Цин задала вопрос, которого Ник ожидал:

— А зачем?

— Тебе обязательно знать сейчас, зачем это? — спросил ее Ник. — Тебе недостаточно того, что ты заполнила еще один пробел в знаниях о самой себе?

Цин знала и уважала одну из черт характера своего начальника — он был не только генералом, но и хорошим стратегом… Все, что он делал, было частью одного грандиозного замысла.

Глава двадцать третья

Перекресток

Дорис Метцлер прожила долгую и интересную жизнь. В возрасте восьмидесяти трех лет она понимала, что времени у нее осталось немного, но считала, что все эти годы были прожиты не зря.

Всю жизнь Дорис носила часы на левой руке, а когда нужно было узнать, сколько времени, первым делом смотрела на правую. Посмотрев, она обычно потирала правую руку левой и говорила себе, что дело в нервах, что такая уж у нее привычка и тому подобное. Но настоящая причина лежала за гранью ее понимания. Иногда она была близка к разгадке, например, во время пробуждения или в тот момент, когда погружалась в сон. В такие моменты душа человека подходит ближе всего к границам Страны. Конечно, Дорис никогда не пересекала эти границы, но в такие моменты она чувствовала: есть что-то за пределами человеческого понимания.

Все началось во время выпускного бала по окончании школы. В тот день произошло важное событие, но не то, которого все ожидали. Дорис встречалась с молодым человеком по имени Билли, в которого была влюблена еще со средней школы. Она мечтала выйти за него замуж, а в те времена такие браки были скорее правилом, а не исключением, как сейчас.

Билли только что научился водить автомобиль и с большим удовольствием предавался этому занятию. Он был чрезвычайно горд тем, что сумел доставить Дорис на бал, не совершая заметных ошибок в управлении, хотя ему пришлось вести старый полуразвалившийся отцовский «Де Сото».

Билли подарил Дорис очаровательный букетик желтых роз, который следовало носить на руке, для чего к нему был прикреплен специальный ремешок. Букетик великолепно сочетался с платьем, в котором Дорис собиралась пойти на бал. Оно было сшито из лимонного шифона. Дорис надела на правую руку букетик на ремешке и весь вечер подносила его к лицу, чтобы насладиться великолепным запахом. Дорис уже тогда поняла, что всю оставшуюся жизнь, услышав аромат роз, будет думать о том вечере. И о Билли.

Бал удался на славу, прошел именно так, как должен пройти хороший выпускной вечер. Но когда он окончился, все пошло наперекосяк. Билли не был виноват, он соблюдал правила дорожного движения. Но когда судьба сводит человека с другим, пьяным, водителем, уже не важно, соблюдал ли правила тот, кто сидел за рулем трезвым. Именно это и произошло, когда автомобиль, полный пьяных школьников, пересек на красный сигнал светофора перекресток, на который выехали Билли и Дорис.

Бедняга ничего не почувствовал. Когда автомобиль перестал переворачиваться, Билли уже не было в живых. Он полетел вперед по тоннелю к свету. Для него остановок на пути не существовало — для тех, кому восемнадцать, стены тоннеля слишком уж толстые, и в Страну им не попасть. Для Билли маршрут из мира живых в загробный мир оказался прямым, как автомагистраль.

Для Дорис все оказалось сложнее. Она видела вход в тоннель, но время отправиться в путь для нее еще не настало. Ей позволили лишь наблюдать за тем, как уходит Билли. Через несколько дней она очнулась в больнице и увидела у кровати всех членов семьи. Родственники были счастливы и благодарили Господа за то, что он услышал их молитвы. Дорис выжила и вскоре поправилась. Ее букетик исчез во время автокатастрофы вместе с мальчиком, за которого она могла выйти замуж. Дорис получила перелом в районе поясничных позвонков и ходить уже не могла, но это никак не повлияло на ее долгую счастливую жизнь. Она вышла замуж, родила детей и активно занималась торговлей антиквариатом во времена, когда в обществе все еще считали, что место женщины дома у плиты.

Конечно же, Дорис никак не могла знать о том, что букетик, слетевший с ее руки, не исчез безвозвратно.

Он много значил для юноши, преподнесшего ей этот букетик в подарок, и сама Дорис никогда о нем не забывала. Вот почему он попал в Страну затерянных душ. Прошло шестьдесят пять лет, а он ничуть не изменился — розы благоухали точно так же, как в тот вечер, когда Дорис надела на руку ремешок.

Более того, букетик никогда не покидал ее запястья.

Она всегда носила его на руке, куда бы ни поехала, просто ремешок, нежно стягивавший запястье, был невидимым. Зато когда Дорис нуждалась в утешении, букетик приходил на выручку. Она нервничала и смотрела на часы, но те всегда были на левой руке, а Дорис всегда начинала с правой, и, потирая руку, Дорис, сама того не понимая, каждый раз гладила невидимый букет.

И вот, в один прекрасный день мальчик, наполовину превратившийся в шоколад, заметил букетик на руке пожилой женщины.

Ник просто проходил мимо. Он искал призраков, потенциальных добровольцев, а нашел пучок желтых роз вперемежку с крошечными цветками гипсофилы. Ему бросились в глаза яркие цветы — они без сомнения были частью Страны, но их, тем не менее, носила на руке живая женщина, сидевшая на крыльце в инвалидном кресле.