Чёрный Скорпион - Юрий Кургузов

Я сидел на пристрелянном уже диване в "гостиной с гитарой" и с преувеличенной почтительностью взирал на расположившегося в громадном кресле напротив г-на Мошкина. А точнее, на то, как он с некоторым волнением сжимал в своих ладонях потомственного землепашца крошечную чашечку с кофе, иногда, впрочем, из нее даже и отхлебывая, но тоже с волнением.

Грешник, я даже подозреваю, что Маргарита умышленно подала ему кофе в такой миниатюрной расфасовке, своим острым умом смекнув, что даст этим хотя бы некоторую фору в нашей беседе мне. И настолько же умышленно, полагаю, для меня она принесла кружку обычную, фаянсовую, с розовыми цветочками и удобной ручкой граммов на двести. И вот я сидел и потягивал кофе как человек, а бедный майор, сколь ни пыжился того скрыть, чувствовал себя в положении если уж и не оскорбленного, то во всяком случае — достаточно униженного.

Маргарита была немного бледна и в меру задумчива: в общем, соответствовала своему вчерашнему образу. С нею брандмайор уже наговорился вволю, и это явно не доставило ей удовольствия.

— Огромное спасибо, Маргарита Владимировна! — с чувством произнес я, когда соколиным оком увидел, что мензурка товарища Мошкина наконец опустела, и тут же обратился к нему: — Еще чашечку?

Он метнул взгляд, подобный броску пращи, выискивая в выражении моего лица подвох, — но безрезультатно.

— Еще кофе? — простодушно повторил я, снимая невидимую пылинку с новой рубашки, которую купил по дороге.

Он раздраженно покачал головой:

— Нет, благодарю, больше не хочется.

Зато Маргарита мгновенно подхватила брошенный ей мяч и устало потерла виски.

— Тогда, если вы оба не возражаете, я пойду прилягу. Что-то мне нездоровится.

Я вскочил:

— Конечно-конечно! Конечно, идите, Маргарита Владимировна. Если нам с товарищем майором захочется еще кофе, я сам за ним поухаживаю, правда?

Мошкин, дёрнув щекой, буркнул:

— Да… если что, мы сами…

Рита ушла, и он, не считая меня хоть какой-то шишкой в доме, без спроса закурил и не выпустил дым разве что из ушей.

Тогда я тоже без спроса закурил и не выпустил, и какое-то время мы дымили молча.

Минуты через три я сказал:

— Ну?!

Он прищурился:

— Что — ну?

— Ну, в смысле — что конкретно вам от меня нужно, майор? — устало вздохнул я. Денек сегодня выдался напряженный, и я в самом деле угрохался как собака.

Он раздраженно смял сигарету в пепельнице и хмуро вылупился мне в переносицу.

— Что конкретно?

Я кивнул:

— Да, что? А то у меня при виде всех этих ваших таинственных пассов начинает складываться впечатление, что меня подозревают в чем-то дурном.

— Неужели? Нет-нет, это вам показалось. Разве же я не понимаю, что человека, подобного вам, можно либо подозревать, имея на руках весомые доказательства, либо не подозревать вовсе. К сожалению, пока я вынужден придерживаться последнего варианта.

— Правда? — поднял я бровь.

— Конечно. Вас же фактически не трогают.

— А за что меня фактически трогать? — обиделся я, однако он, словно не расслышав, продолжал гнуть свое.

— Когда вы оказались на месте убийства девушки, это было в некоторой степени странно — но лишь в некоторой. Ведь каких только удивительных совпадений не встречается в жизни, верно?

Я охотно согласился:

— Верно. Вдобавок я сам вызвал милицию. Так неужели вы считаете…

— Не считаю. Я стопроцентно уверен, что к ее смерти вы не имеете отношения.

— Тогда в чем проблема?!

— Что касается этой девицы — ни в чем, однако… — Служитель Фемиды-Немезиды почесал кончик носа. — Мне, представьте себе, почему-то хочется поставить вас в известность, что количество трупов в нашем городе все увеличивается, и если процесс пойдет такими темпами дальше…

— Постойте-постойте, — перебил я. — Что значит — "количество трупов в нашем городе"? Либо это вольная формулировка, либо обычно в вашем райском местечке люди не мрут?

Он усмехнулся:

— Прошу прощения. Мне следовало быть более точным — количество трупов по данному уголовному делу.

— Да-а? Но мне-то об этом ни шиша, как понимаете, не известно.

— Понимаю, — снова кивнул он. — Да и откуда вам об этом знать, правда?

— Правда, — подтвердил я. — Но все равно усматриваю в ваших словах смутные намеки.

— Да неужели?! — изумился Мошкин. — Нет-нет, господь с вами, какие еще намеки. Просто с момента вашего появления в городе число мертвецов на введенной мне, так сказать, территории уже перекрывает обычные годовые показатели. Вдобавок поступает когда косвенная, а когда и прямая информация об исчезновении молодых, здоровых людей и…

Я всплеснул руками:

— И по-вашему, все эти ужасы вашего городка связаны с моей персоной?! Увольте, я давно не промышляю киднеппингом, а уж вешать мне на шею… как там принято у вас говорить — мокруху, да? — ну это вообще ни в какие ворота не лезет.

Он поморщился:

— Во-первых, так принято говорить не у нас. Во-вторых, никакую мокруху я вам не вешаю, а в-третьих, исчезают-то ведь отнюдь не детишки, отлучившиеся за беседку пописать…

А хотите свежие новости? В одной квартире обнаружено два трупа. Причем оба отправлены на тот свет очень нетрадиционными способами. Далее. В офисе некой фирмы четыре покойника. Ну, эти по старинке застрелены. И самое последнее сообщение: за пять минут до вашего, кстати, появления мне позвонили прямо сюда. Влюбленная, так сказать, парочка. Найдены в пригороде, не догадываетесь по какому адресу?

— Неужто на Цветочной?! — ахнул я.

— Точно так. А жертвы знаете кто? — И снова начал заниматься метанием пронзительных взглядов.

— Понятия не имею, — развел я руками. — И кто же?

— Первый — некто Валентин Королёв, которого вы, между прочим, недавно искали.

Я протестующе воскликнул:

— Но не для того же, чтоб убить, право слово! А второй?

— Вторая, — поправил он. — Эта была женщина. Сожительница Королёва, в недалеком прошлом известная местная проститутка.

— Слушайте! — потрясенно хлопнул я себя по лбу. — Да уж не та ли самая?..

Майор поощрительно улыбнулся:

— Самая та.

Я зябко передёрнул плечами:

— И что, тоже застрелены?

— Почему — "тоже"? — опять кольнул меня грозным взглядом майор.

— Ну, вы же говорили про четверых, которых застрелили.

Мошкин покачал головой:

— Только она. Королева страшно изуродовали и забили до смерти.

— Чёрт!.. — Я снова потянулся за сигаретами. — Похоже, пора думать о возвращении в родные края.

— Похоже, — согласился он. — Тем более что ваш покойный товарищ… Знаете, говорить подобные вещи всегда неприятно, но, оказывается, он и сам был далеко не так чист перед законом, как нам казалось до последнего времени.

Ха! — сделал открытие. Будто я об этом не догадывался. Но не мог же я с полпинка проглотить это! Впрочем, и категорически возражать также не мог — не в детский же сад мы тут играем. А потому я начал медленно разминать сигарету.

— Вы думаете?..

Майор тоже полез в свою пачку.

— Ну посудите сами: почти все люди (заметьте, и живые, и уже нет), в той или иной степени связанные с вашим другом, — народ, мягко выражаясь, своеобразный. Да вы, наверное, уже и сами могли в том убедиться?

Крючок торчал из наживки столь явно, что я позволил себе возмутиться:

— Великодушно извините, господин майор, но последняя фраза… А впрочем, думайте, что хотите. Для меня же в самом деле сногсшибательная новость, что вы считали Сергея бандитом.

— Мы не считали его бандитом, — с некоторым напряжением в голосе возразил мой собеседник. — Н е с ч и т а л и, пока он был жив. Однако вот он умер и…

— И?! — вспыхнул я. — Ну договаривайте, договаривайте, чего уж!

Мошкин от раздражения даже не сразу сумел справиться с зажигалкой. Но наконец справился.

— А нечего и договаривать! После его смерти, как из разворошенного гадюшника, изо всех щелей поперла такая дрянь!

Не знаю уж, персонифицировал ли отважный майор термин "дрянь" с кем-то конкретно, но уточнять я не стал. И правильно сделал, потому что следующий его вопрос был очень и очень нехорошим. Он спросил:

— А скажите, не живет ли в нашем городе тихо-мирно кто-либо еще из ваших бывших… коллег по работе?

Ёлки, это уже совсем иной виток орбиты, и едва ли не впервые за последние полчаса я ощутил себя по-настоящему неуютно. Но тем не менее, насколько мог равнодушно затянулся сигаретой.

— Не знаю. И не понимаю, какая здесь может быть связь.

Следователь вздохнул:

— Врёте. Прекрасно вы всё понимаете. Понимаете также и то, что к таким, как ваш брат, подходы для меня затруднены. Эй, да проявите же хоть раз в жизни сознательность, помогите нам, а я обещаю: всё, что будет зависеть от меня, я для вас сделаю.