Ловчие удачи - Вячеслав Седов

Зойт пошел от сложного к простому, так как опасался не успеть, поэтому первое боевое заклятие связки, как только было закончено, тут же выставлялось на защиту. С этого момента каратель, которому, не хватало еще около тридцати футов до того, чтобы, спутать колдуну карты своими зачарованными доспехами, был обречен. Защитная аура его лат могла разрушать вязь некоторых элементов заклинаний, но только на небольшом расстоянии.

Колдун встал и, выпрямившись во весь рост, встретил налетевшего на него рыцаря.

— Умри!!! — вскричал каратель.

Взметнувшаяся невидимая волна подкинула рыцаря, словно щепку, высоко вверх. Даэран повернул к нему свое лицо с сомкнутыми веками, по которым со лба тек пот, легко преодолевая белые тонкие брови.

В ушах воина ураганом разнесся резкий, неприятный хохот ларонийца, хотя внешне лицо эльфа было спокойным и безмятежным.

Каратель услышал потрескивание у самого уха и непонятное ощущение того, что его руки и ноги, закованные в латы, будто лишились своей обычной подвижности. Он начал медленно опускаться вниз и попытался перехватить свой полуторный меч двумя руками, однако, едва он соединил их на груди, как треск повторился, а ремни, скрепляющие его старую кирасу, просто взяли и раскололись, просыпавшись глиняной крошкой. Следом за первой волной прошла вторая, вспоров ауру доспехов и сорвав кирасу с груди. Простейший переход материи из одного состояние в другое, ловко вплетенный ларонийцем в самую сутьатаки, вкрался в принцип действия магической защиты карателя, чьи доспехи были хороши, но лет эдак двадцать назад. Ведь он совсем позабыл о времени, погрязнув в мести…

Резко мотнув головой, Зойт откинул свое тело назад, согнув одну ногу в колене, почти отворачиваясь от летевшего на него противника. Белые волосы захлестнули лицо.

Узор был закончен.

Яростный рев карателя прервала выкинутая вперед рука с растопыренными пальцами, почти коснувшаяся незащищенной более груди. Вокруг прокатился крик, надрывным громким эхом отозвавшийся в ушах скрючившихся от страха зрителей, и бездыханное тело рыцаря рухнуло на траву футах в шестидесяти от колдуна с проломленной и развороченной в пух и прах грудной клеткой, откуда топорщились обломки ребер и пузырились легкие.

Карнаж висел над Покинутым Морем, едва умудрившись зацепиться рукой за корень, что выпирал из зависшего в воздухе острова. Полукровка успел осыпать своего нежданного спасителя сотней благодарностей, так как не ожидал, что прыжок выйдет столь неудачным.

Но что сделано, то сделано, не висеть же теперь, сокрушаясь, до вечера? Карнажу нужно было успеть до полудня, то есть до того времени, как солнце на небосклоне разбудит горгулий, что поджидали его в обители Хроноса, устроившись где-нибудь на балконе центральной из башен.

— Черт бы побрал этих чародеев с их дешевыми фокусами и обманом зрительной дистанции! — прорычал себе под нос Феникс, цепляясь за корень второй рукой и подтягиваясь.

Но стоило отдать должное изобретательности, с которой были выполнены отдельные элементы в защите Странствующей Башни. Кому еще взбредет в голову перелопатить пару десятков книг по демонологии и древним проклятиям, составленным по причудливым правилам эпохи Сокрушения Идолов, чтобы переориентировать старинные каноны, предписанные горгульям в их довольно сложном существовании. И все это ради смертельного сюрприза храбрецу, который рискнет сунуться в башню до полуночи, когда, в принципе, и должны оживать крылатые каменные чудища.

Чувство юмора явно не изменило старикану с тех пор, как Карнаж последний раз был у него по довольно заурядному вопросу, касательно местонахождения какой-то старой как мир реликвии, имевшей значение, возможно, только для заказчика. Однако звон золотых монет открывал уши любого из «ловцов удачи» для просьб так же верно, как отмычка вора замок на сундуке ростовщика.

Карнаж удивился, когда прямо перед носом из ссохшейся земли вылетел стальной и острый как игла шип толщиной в руку. Все было не так просто, как могло показаться на первый взгляд.

— Банально, — усмехнулся сам себе полукровка, для верности выждав немного, — Они даже не уходят назад и не двигаются в разнобой. Если архимаг способен стареть дальше, то, похоже, это с ним и происходит.

Феникс принялся храбро карабкаться вверх, сноровисто избегая выскакивающих шипов и, после, используя их в качестве опоры. Получалось даже быстрее, чем он планировал. Однако это была обманчивая легкость. К концу своего восхождения, «ловец удачи» уже вовсю сыпал проклятия, едва успевая выворачиваться от шипов, то вылетающих наружу, словно стрелы из лука, то неожиданно уходящих из-под ног. На некоторых участках земля острова отваливалась целыми кускам, чуть не увлекая «ловца удачи» за собой в море.

Не собираясь больше рисковать, Карнаж в пару прыжков достиг ближайшего края, подтянулся на руках последний раз и, вскарабкавшись, наконец, на небольшую изгородь вокруг великолепный сада, оглянулся. Кусок земли у самой изгороди рухнул вниз под залп всех шипов подряд на маршруте подъема «ловца удачи». Если бы не привычка подстраховаться лишний раз, то сейчас он бы летел в морскую пучину забавным «ежиком» со стальными колючками, торчащими из всех частей тела.

Потерев ноющие плечи, куда резко отдалась боль из-под пластин на лопатках после его диких прыжков, Карнаж осмотрелся. Цветы, клумбы и кусты предстали перед ним размытыми очертаниями, как во сне, что постепенно овладевает сознанием и вырисовывает окружающее медленно и робко.

До слуха полукровки донесся чей-то неприятный и писклявый голосок. Едва повернув голову, «ловец удачи» тут же кубарем слетел вниз по покатой крыше маленького домика, стоявшего в упор к ограде. В камень стены, на том месте, где он только что переводил дух, врезался огромный тесак из металла черного цвета с оголившейся медью заточенной кромкой.

На клумбе, в нескольких шагах от того места, куда свалился Феникс, подпрыгивал на месте маленький, толстенький бесенок. Его темно-синего цвета кожа искрилась на солнце, небольшие перепончатые крылья за спиной нервно трепыхались, а белесые глазищи злобно таращились на непрошенного гостя. Длинный язык свисал изо рта до самой земли, что не мешало его обладателю твердить, словно заведенному болванчику, одно и тоже слово, сливая его в непрерывный поток незнакомой речи: «Garla-garla, garla-garla!!!»

— Ух, ты! Вот и садовник, — процедил сквозь зубы Карнаж, которому начинало казаться, что он и вправду спит и видит какой-то сумасшедший кошмар, начавшийся, судя по всему, еще тогда, когда он висел и гадал, чем был до трансформации тот корень, за который он уцепился, и где могло оказаться само дерево.