Доминирующая раса - Ольга Онойко

Ее смеющееся лицо. И строка — «радуйтесь жизни»…

Я помню, гладкие участки брони Аджи сбрызнули лаком. Чтоб блестело.

Эндрис сказал — «естественная ксенофобия»?!

— Так это ваша компания зажигает на Земле? — вырвалось у меня.

— Что… зажигает?

— Ксеноцид.

Он молчал и смотрел на меня непонятным взглядом.

— Я только вот чего не могу понять — зачем вам это нужно? Те, настоящие наци в двадцатом веке — они боролись за чистоту расы. Чистоту породы. Одной из пород Homo sapiens. И все даже тогда скоро поняли, какой это бред. А вы? Вы за что боретесь? Тоже за чистоту расы? Так невозможно же межпланетное скрещивание…

И тут меня осенило.

— За чистоту человеческой психики!?

Эндрис моргнул.

Я была так поражена догадкой, что сама на мгновение онемела.

— Так это же еще горший бред, — выговорила я наконец, почти смеясь. — Люди веками мечтали о встрече с инопланетным разумом, а вы… вы теперь будет нас оберегать? Спасители. Идиоты. Извини, Эндрис.

— Именно благодаря нашему типу психики мы стали доминирующей расой, — ледяным голосом сказал он. — Мы должны сохранить его, иначе погибнем.

— Хорошо, — устало ответила я. — Эндрис, вот ты прочитал мне лекцию. Для этого тебе понадобилось меня фиксировать? Я бы тебя и так послушала. Ты интересно рассказываешь.

Эндрис чуть улыбнулся.

— Во-первых, — виновато сказал он, — ты все-таки оружие. Не только в биопластике, но и сама по себе. И мы боимся тебя. А во-вторых, ты же отказалась мирно и дружески раскрыть мне свой секрет. Приходится действовать тверже. Поверь, я сожалею.

— Какой секрет? — простонала я.

Эндрис утомленно вздохнул.

— Когда ты, наконец, перестанешь… Хорошо. Я хочу знать все о правительственной программе по созданию живого оружия на основе вида Homo sapiens.

Я не помню, что было потом. Теперь уже совсем не помню, а раньше у меня случался нервный тик и сны. С запахом рвоты и жуткой болью во всем теле. Штатные психотерапевты часто оказывались неспособны справиться с нашими проблемами, но мне повезло, я попала к уникальному специалисту. И даже он говорил мне, что пришлось попотеть. Это оттого, что я слишком устойчива. Как к отрицательным воздействиям, так и к положительным.

Туман какой-то. Сплошной туман между тем, как Эндрис в последний раз сказал свое «поверь, я искренне сожалею», и тем, как он вошел за стеклянную перегородку, чтобы снять с меня биопластиковые ленты. Я уже не могла ничего сделать. Я подумала, что сейчас меня убьют, и мне стало почти хорошо.

Как в анекдоте. Меня поймали и долго били, но я им ничего не сказала, потому что просто ничего не знаю…

Эндрис был раздражен. Даже десять боевых лент не порадовали его. Он не мог спокойно принять поражение и избавиться от меня.

Он бил меня по лицу. Не разобрался, что нервов там у меня практически нет. Только жировая прослойка, более-менее естественно сформированная хирургом. Я почти не чувствовала боли, но лицо превратилось в отекшую подушку. Это было неприятно сознавать, несмотря на то, что меня сейчас все равно должны были убить.

После смерти я навсегда поселюсь в рекламном ролике. Где свет с синего неба, и цветут травы, и красивая юная девушка играет с красивым зверем. Где великая Древняя Земля в зените могущества…

Эндрис поймал мой взгляд. Снова занес руку.

Стекло за его спиной лопнуло с оглушительным звоном и грохотом. Осколки еще не коснулись пола, когда мелькнуло под потолком и сбило Эндриса с ног — иссиня-черное, ощерившееся сотней живых ножей… двести килограмм чистой ярости и горделивый боевой клич.

Я потеряла сознание. Я знала, что очнусь на полу, в луже остывшей крови, и увижу над собой морду Аджи.

…Меня несли, перекинув через спинной гребень.

— Аджи?

Он тихо просвиристел что-то.

Я заснула.

3

Хорошее время — лето. Хорошее место — свалка. Особенно свалка бытовой техники. Замечательнейшая вещь — картон.

Я лежала в огромном ящике и дрыхла. То есть уже не дрыхла. Я выползла из ящика и стала, щурясь, оглядываться. Удивительно, что люди гадят на Земле-2 так же беззастенчиво и глупо, как когда-то гадили на Земле. Здоровая какая свалка. И все равно — солнце, лето, только пляжа не хватает…

Стоп. Какая свалка? Эндрис сказал, база в лесах за тысячу километров от города… Я подошла к ветхому креслу с отпавшими подлокотниками и села. Уютно. Врал Эндрис. Уникально эффективный лжец. Я ошиблась в нем дважды. Интересно, где же все-таки я была…

Умирать не хотелось. По-видимому, они берегли меня, пока надеялись получить сведения. Кости целы, внутренности не отбиты. Болят ушибы и ссадины, но нам ли, экстрим-операторам, привыкать… Перестав надеяться на информацию, покалечить меня они уже не успели.

Как удобно. Тут же рядом — большой осколок зеркала из ванной. Вид у меня самый подходящий. Бомжовый. Тощая, грязная, избитая…

Плохо мне.

Ну и каким чудом я здесь оказалась?

Чудо возлежало на мусорной куче в позе египетского сфинкса. Чудо было несколько менее величественным, потому что густо пускало слюни.

Это для стороннего человека все нукты на одно лицо. Точнее, жуткую морду. А я только в обмороке могла перепутать его с Аджи. И даже не оттого, что он оказался где-то на полметра меньше в длину. Другая форма плечевых выростов, челюстных лезвий, шипов на хвосте. Другая пластика. В Аджи была взрослая суровость, а этот — легкий и подвижный, движения не экономит.

— Эй, парень, — окликнула я.

Он вприпрыжку слетел с кучи. Обнюхал меня. Толкнул мордой в живот.

— Ты кто?

Я вполне определенно задала вопрос. Но нукта не понял. Склонил голову набок. Фон его был насквозь веселый и счастливый. Такая-хорошая-теперь-хорошо-я-хороший. Ментальные образы, доставшиеся мне, содержали только какие-то коридоры и комнаты, полные затхлого запаха и плохих мыслей. Единственно ценным был показанный мне путь нукты со мной. Когда я потеряла сознание, он почувствовал, что к нам идет охрана. Много. Он уже имел дело с местной охраной. Он подумал, что убьет много и убежит, а потом опять убьет много. Но я не могла бегать. Надо было меня унести. Тогда он унес меня и никого не убил. Хорошо бы вернуться и убить всех.

— Вернемся и убьем, — пообещала я вполне честно.

Он нес меня через крышу, а потом в лесу. Недолго. Нашел еще раньше место, где можно спрятаться, но люди близко.

— Ты замечательный! — сказала я и сунула руку под его нижнюю челюсть.

Реакция меня удивила. Нукта прямо-таки сомлел. Даже лапы ослабли у бедняги. Он блаженно чирикнул и слег на землю, вытянув хвост палкой. Надо же. Давно не ласкали?