Жена самурая - Марина Крамер

Старинное оружие, прекрасное в своей холодной, устрашающей красоте, завораживало. Эта коллекция стоила настоящих, серьезных денег – уж он-то понимал в подобном. Такие вещи невозможно было найти на прилавках даже антикварных магазинов в стране, все это явно было привезено из Японии, подбиралось с любовью и знанием, а не скупалось, как дешевые сувениры, в лавочках. Тот, кто собрал коллекцию, знал толк в мечах.

Он бережно, в тонких нитяных перчатках, чтобы не оставить следов, снимал мечи один за другим с катана-какэ, рассматривал, поглаживал, трогал острые лезвия. Именно в этот миг он чувствовал себя совершенно счастливым, словно бы эти вещи принадлежали ему. Возможно, спустя какое-то время, когда уляжется шум вокруг убийств, а Сашка будет надежно и надолго изолирован, он придет к его жене и попросит продать ему коллекцию. Вряд ли женщина способна оценить то, чем сейчас владеет, и если предложить хорошую сумму… Но нет – опасно. Ее отец – слишком крутой, слишком печально знаменитый, к чему давать такому человеку повод копаться в твоей жизни? А ведь он явно заинтересуется кандидатурой покупателя. Нет, подобное общение не входило в планы…

Что ж, придется смириться с несправедливостями жизни – невозможно получить все, что хочется. Так пусть хотя бы ненавистный Сайгачев исчезнет – будет уже достаточно.

Он приходил в эту квартиру еще пару раз – исключительно для того, чтобы подержать в руках редкие экспонаты, украсть которые ему все-таки не хватило духа. И в последний свой визит решил – все, хватит. Это стало опасным, его могут увидеть, узнать. Пора заканчивать.

Он аккуратно запер дверь и выбросил дубликат ключа в мусоропровод. Так больше не будет соблазна. Соблазн – всегда плохо…

Ольга

Ей очень хотелось пообщаться с Сашей, но телефон той был отключен. «Наверное, еще не вернулась от отца», – подумала Ольга, оказавшись возле дома приятельницы и не обнаружив света в окнах. Уже собираясь уходить, она вдруг почувствовала себя как-то неуютно, словно вот-вот произойдет что-то неприятное. Так и случилось – из двора выходил Михаил, и Ольга едва успела юркнуть в расположенный рядом павильон.

– Странно… а здесь-то он с чего бы? – пробормотала она, напряженно провожая фигуру Михаила глазами через окно павильона.

– Девушка, у меня тут не обогревочный пункт! – раздался за спиной визгливый голос толстой пергидролевой блондинки-продавщицы в несвежей бело-голубой наколке на свалявшихся волосах и в таком же фартуке. – Или берите что-нибудь, или выходите – нечего попусту пол натаптывать!

Купив шоколадку, Ольга вышла, про себя пожелав противной тетке удачи в торговле.

– Как будто жалко, если кто и просто погреться зашел в такой мороз! – пробормотала она, натягивая поглубже ушанку.

Зайдя за угол, она увидела маячившую впереди фигуру Михаила и почти инстинктивно двинулась следом, не вполне понимая, зачем делает это. Они дошли до остановки, и Михаил поймал такси, а Ольга, у которой не было таких денег, вынуждена была перейти на противоположную сторону и поехать на маршрутке домой.

Наталья Ивановна удивленно наблюдала за тем, как дочь, войдя в квартиру, сбрасывает вещи прямо на пол в коридоре и запирается в ванной. Оттуда довольно долго доносился звук наливавшейся в ванну воды, потом и он стих. Так прошло около часа, и Наталья Ивановна всерьез забеспокоилась.

– Оля! – стучала она в дверь. – Оленька, с тобой все нормально? Открой мне, Оля!

– Мам, ну, оставь ты меня в покое! – плачущим голосом попросила дочь из-за двери, и Наталья Ивановна с облегчением перевела дух – жива…

– Хорошо-хорошо, ты не сердись… я пойду пока чайку согрею.

«Не хочу я чайку никакого – мне бы водки! – меланхолично и отрешенно думала меж тем Ольга, погруженная до подбородка в теплую воду с пеной. – Хоть и не пью… а сейчас бы не помешало, наверное. Что происходит? Я перестала понимать, в каком мире нахожусь, что делаю, с кем общаюсь. Что за человек этот Михаил? Что он скрывает? Почему крутился возле Сашиного дома?»

И в этот момент ее впервые посетило подозрение – а не причастен ли ее случайный знакомый к пропаже меча? Ведь он так хорошо разбирается в оружии, столько знает о самураях и их традициях…

Ольга вынырнула из воды, замотала мокрые волосы в пучок и, обняв колени руками, стала складывать в голове имевшиеся факты и совпадения в одну линию. И выходило, что Михаил вполне мог быть тем самым похитителем… как мог… о, ужас… У Ольги даже мурашки побежали по телу – ведь он на самом деле мог оказаться тем самым человеком, что хладнокровно убивал несчастных бомжей…

– Не может быть… – прошептала она, вся замерев от ужаса. – Не может этого быть! Я должна, должна выяснить… Я с ума сойду, если это правда…

Акела

Второе января он провел в каком-то забытьи. Это был день рождения его любимой женщины, а он даже не мог поздравить ее, поцеловать, подарить любимые белые лилии. Собственная судьба интересовала его сегодня меньше всего – ко всему битый жизнью Акела научился относиться философски. Тюрьма не пугала – он точно знал, что сможет выжить там и не изменить себе, не сломаться, не прогнуться. Он имел определенную репутацию, имел имя – довольно громкое, имел за плечами кое-какие дела, о которых знали те, кто был должен. И не в сроке дело.

Дело в другом… Аля и Соня. Жена и дочь, семья, которую он обрел уже в зрелом возрасте, все, чем дорожил в жизни.

«Смотрящий», видя, как мается этот странный человек с обожженным лицом, подсел к нему на нары и предложил:

– Чифирни, Акела, враз смута пройдет.

– Спасибо, – ровным тоном отказался он, – не увлекаюсь.

– Ну, гляди. А то, может, помочь чем? Хочешь, разгоню всех – зарядку свою поделаешь?

Каждое утро, невзирая на заключение и толпу в камере, Акела неуклонно начинал с дыхательных упражнений и боевых стоек, заменяя себе веера каким-то журналом, и никто из сокамерников ни разу не рискнул отпустить шутку или как-то прокомментировать это. Да и «смотрящий» не позволил бы – он хорошо знал и самого Акелу, и его тестя, Фиму Клеща. Кроме того, спокойный самурай своим видом отбивал у любого охоту к бузе или простому скандалу, а довольно возрастному уже «смотрящему» это оказалось только на руку – не приходилось самому вмешиваться во вспыхивавшие иной раз разборки. Акеле достаточно было просто встать с нар, чтобы у скандалистов пропало желание выяснять что-то дальше.

– Ты не мог бы достать мне мобильный хоть на три минуты? – вдруг резко сел на нарах Акела, и «смотрящий» мгновенно кивнул:

– Счас спроворим. Эй, Ржавый!