Мефистон. Кровь Сангвиния - Дариус Хинкс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Толпа же словно не замечала ничем не примечательной внешности архикардинала. Люди неистово размахивали иконами и выкрикивали имя Дравуса, пока тот шел сквозь падавшие с неба кружащиеся клочья бумаги, словно сквозь метель. Подойдя к парапету, архикардинал Дравус попытался сделать более серьезное выражение лица, но не смог полностью подавить улыбку, и потому казалось, будто он ухмыляется своим полным упоения последователям. Он поднял руку, призывая к тишине, но шум умолк лишь через несколько минут.
— На протяжении всех этих лет, — заговорил Дравус, и его тихий голос разнесся по всему амфитеатру благодаря громкоговорителям под балконом, — вы хранили веру. Вы. Хранили. Веру. Воистину, вы Дети Обета.
Толпа вновь разразилась ликующими возгласами, и, несмотря на все свои усилия, Дравус не смог призвать ее к тишине. Наконец он сдался и с пристыженной улыбкой посмотрел на сопровождавших его церковнослужителей.
Антрос заметил, что Мефистон смотрел не на архикардинала, но куда-то вдаль над головами толпы. Он прищурился, пытаясь сквозь облака кружащихся обрывков рассмотреть, что же так привлекло Властелина Смерти. На выбеленных камнях виднелся проблеск кроваво-красной брони. То был технодесантник Галл, расположившийся высоко над завороженной толпой на самой крыше террасы. Он сидел на площадке, механической серворукой работая над каким-то устройством. Антрос обвел глазами амфитеатр и увидел отделение Гестиаса у одних из двух ворот с болтерами наготове. Боевые братья наблюдали за входящими толпами паломников. Но не было видно ни следа капитана Ватрена и отделения Серифа.
— Что… — начал было Луций, но понял, что в таком шуме его не услышат.
Рацел заметил его взгляд и кивком показал ученику на болт-пистолет. Тело Антроса немедленно перешло в состояние боевой готовности. Второе сердце застучало, мускулы под броней сжимались и разжимались. При взгляде на тысячи собравшихся внизу душ Антрос понял, что амфитеатр стал бы главной целью для Питера Зорамбуса. Должно быть, здесь собрались основные силы армии планеты, не говоря уже об ополченцах и жрецах. Луций снял болт-пистолет с предохранителя и крепче сжал древко посоха. Наконец ликующие крики умолкли, и архикардинал Дравус вновь подошел к парапету, все еще улыбаясь.
— Ваша преданность не осталась не замеченной, — заговорил он, на сей раз громче, чтобы не дать себя перебить. — Я много часов провел в пустошах. Мой живот был пуст, а над головой остались лишь звезды, но я наконец-то увидел правду. Я спросил себя, как я допустил столь ужасный раскол в нашем древнем братстве, обратившемся против самого себя в постыдной войне, скрывшей от нас красоту небес. — Он поднял икону, указывая ввысь. По небу быстро проносились низкие облака, но сквозь прорехи в них виднелись проблески зеркала. — Это война неправильна. Она не может быть праведной. — Его улыбка поблекла. — Как мы могли так отдалиться друг от друга? Как одна из сторон может ошибаться, ведь мы поклоняемся одному Императору? — Он сжал икону на шее. — Я долго смотрел в ночь, братья мои, и наконец обрел ответы на свои вопросы. Я постиг истинное значение Чуда. И теперь хочу разделить его со всеми вами.
Толпа безмолвствовала.
Мефистон прошел мимо Антроса, что-то бормоча себе под нос, и потряс головой. Он подошел к перилам балкона и уставился на Дравуса.
Кардинал достал из-под рясы одну из серебристых рукоятей и поднял ее, показывая толпе.
— Амулеты, врученные вам сегодня по пути сюда, являются не просто символами братства. Они благословлены. В каждом из них заключена частица Чуда. — Его усмешка стала широкой ухмылкой, когда он махнул рукой, показывая на бурю из клочьев пергамента. — Просто прочтите истину и откройте ей свои души.
Все происходило так быстро, что даже обостренные чувства Антроса едва поспевали за событиями.
— Я идиот! — зарычал Мефистон. — Это Дравус! — А затем он спрыгнул с балкона, призрачные черные крылья распахнулись за его спиной. — Капитан Ватрен! — закричал он. — Давайте! Закройте ворота!
Архикардинал подхватил один из листков и начал читать.
Толпа последовала его примеру, повторяя за ним каждое слово.
За один удар крыльев Мефистон достиг другого балкона, выхватил меч и прорвался сквозь толпу жрецов и стражников. Клинок ожил, когда он занес его, чтобы поразить архикардинала.
Сопровождавшие Дравуса жрецы взвыли от гнева и бросились наперерез, но замерли, увидев, что их лидер исчез, обернувшись колышущимся столбом сине-розового пламени. Этот огненный смерч вращался вокруг тонких щупалец энергии, что вздымались и опадали, словно поглаживая языки пламени.
Экклезиархи попятились в ужасе, а Мефистон бросился прямо в лазурную адскую бурю, ударив Витарусом в самое ее сердце. Клинок рассек колонну огня, и она взорвалась, подбросив Мефистона в воздух. Мощная ударная волна расшвыряла в стороны всех, кто находился поблизости.
Властелин Смерти проломил перила и рухнул навстречу далекой толпе внизу.
— Ватрен! — выкрикнул в полете старший библиарий. — Ворота!
Антрос поднял посох над головой и опустил его — медленно, словно рассекая воздух, обрушив алую молнию на голубое пламя. Красное встретилось с синим, сомкнулось вокруг него, словно кулак. Свет просачивался из трещин под ногами Антроса, но он направил все свои силы на то, чтобы удержать голубой огонь. А затем Луций ощутил, как в его разум впивается обратный поток психической энергии. В одно мгновение он увидел, каким же неповоротливым и закостеневшим чудовищем был Империум. Он впервые понял, как слепая нетерпимость ограничивала лордов Терры. Гнев разгорелся в душе лексикания, осознавшего, что даже либрариум был скован скудоумными глупцами, шарлатанами, не знавшими, каково это — повелевать истинными силами варпа. Он едва заметил, как его мысли меняют характер психического разряда. По мере того, как рос его гнев, сила Антроса начинала питать, а не сдерживать синее пламя, отчего буря разрасталась, выбрасывая щупальца к стенам амфитеатра и другим балконам, в том числе тому, где стояли библиарии.
— Лексиканий! — крикнул Рацел, отрывая Антроса от ошеломляющего видения, в котором он шел по небу, сокрушая врагов человечества одной лишь силой мысли. Эпистолярий схватил его за руку и выговорил сквозь зубы: — Иди по непостижимому пути!
Хватка учителя напомнила Луцию об обучении в аббатстве; он пошатнулся, осознав, какую ярость и
