Скованные одной цепью - Харлан Кобен

А там видно будет. Я, например, никогда не думал, что у меня жизнь сложится именно таким образом. Мой отец любил повторять еврейскую поговорку: человек предполагает, а Бог посмеивается. В один прекрасный день мы с Китти рассчитываем вернуться. Я знаю, что из «Пристанища Абеоны» никто по своей воле не уходит. Я знаю, что прошу о большом одолжении. Но, надеюсь, ты меня поймешь. И конечно, мы сделаем все от нас зависящее, чтобы расставание прошло максимально гладким образом.

Твой товарищ по Братству

Брэд.

Пристанище Абеоны. Китти, посылая сообщение: «ЧУЖОЙ», подписалась «Абеона П.». Майрон быстро включил поисковую систему «Гугл». Пусто. Он повторил попытку и обнаружил, что это имя какой-то второстепенной римской богини, опекающей младенцев, только что оторванных от материнской груди. Майрон терялся в догадках, что это все может означать — если вообще что-то означает. Ладно, Брэд всегда был связан с некоммерческими организациями. Может, «Пристанище Абеоны» — одна из них?

Майрон позвонил Эсперансе и продиктовал адрес Хуана.

— Разыщи его. Порасспрашивай, может, ему что известно.

— Ладно. Майрон?

— Да?

— Мне по-настоящему нравится твой старик.

— Знаю, — улыбнулся он.

Они помолчали.

— Слышал такое выражение, — спросила Эсперанса, — для плохих новостей не бывает подходящего времени?

Ого!

— Что такое?

— Никак не могу решить, — продолжала она. — Можно подождать, пока все устаканится, и уж потом сказать тебе. А можно все до кучи, тем более сейчас столько всего происходит, что ты и не заметишь.

— Давай до кучи.

— Мы с Томасом разводимся.

— Этого еще только не хватало. — Майрон вспомнил фотографии, развешанные в ее кабинете: счастливая семья — Эсперанса, Томас и маленький Гектор. У него упало сердце. — Печально.

— Очень хотелось бы надеяться, что все пройдет мирно, — сказала Эсперанса. — Но, честно говоря, боюсь, что не получится. Томас заявляет, что я плохая мать, слишком много времени провожу на работе, да и прошлое у меня сомнительное. Он хочет быть единственным опекуном Гектора.

— Ничего у него не получится, — отрубил Майрон.

— Можно подумать, от тебя тут что-нибудь зависит. — Она издала какой-то звук — слабый смешок, что ли. — Но мне нравятся такие решительные заявления.

Майрону сразу вспомнился недавний разговор со Сьюзи:

«У меня дурное предчувствие. Мне кажется, я вот-вот во что-то вляпаюсь».

«Ничего с тобой не случится».

«Нет, Майрон, все к тому идет».

«Ничего не идет, по крайней мере сейчас. У тебя есть агент, он обо всем позаботится».

Обо всем позаботится. И вот Сьюзи мертва.

Майрон Болитар: большой человек, решительные заявления.

— Полагаюсь на тебя, — сказала, не давая ему возможности передумать, Эсперанса и повесила трубку.

Какое-то время Майрон просто тупо смотрел на телефон. Начинал сказываться недосып. Сердце колотилось так, что он подумал, нет ли у Китти в аптечке какого-нибудь лекарства. Майрон уже встал, отправляясь на поиски, когда что-то привлекло его внимание.

Это была кипа бумаг и фотографий, валявшихся на кушетке. Внизу, справа. Всего лишь уголок торчит. Синий уголок. Майрон прищурился, потянулся и нащупал нечто твердое.

Паспорт.

Вчера в сумочке Китти он обнаружил два паспорта — ее и Микки. Брэда в последний раз видели перед его отъездом в Перу — стало быть, там, если верить Китти, и должен быть его паспорт. Отсюда естественный вопрос: а этой чей?

Майрон быстро открыл паспорт и сразу же наткнулся на фотографии брата. У него закружилась голова, еще сильнее заколотилось сердце.

Прикидывая, что следует предпринять, он вдруг услышал чей-то шепот.

Бывают моменты, когда расшалившиеся нервы только помогают. Сейчас был как раз один из таких моментов. Не ожидая дальнейшего и не пытаясь понять, откуда исходит шепот и кто это там шепчется, Майрон автоматически вскочил на ноги, сбросил с кушетки бумаги и фотографии, и ту же услышал, как кто-то ломится в дверь трейлера. Майрон плашмя бросился на пол и заполз за спинку кушетки.

В комнату ворвались двое с оружием в руках. Оба были молоды, бледнолицы, худощавы и явно обкурены. У того, что справа, от плеча к шее ползла, полыхая как пламя, гигантская, сложной формы, наколка. У другого была козлиная бородка, как у всех крутых парней.

— Какого дьявола, — проговорил тот, что с бородкой, — мы же своими глазами видели, как он входит сюда.

— Наверное, в соседней комнате. Вперед, я прикрою тебя.

Скорчившись за кушеткой, Майрон про себя поблагодарил Уина за то, что тот дал ему пистолет.

Времени было не много. Места в трейлере — кот наплакал, найти его — дело нескольких секунд. Может, выскочить из укрытия и заорать: «Стоять!» Но эти типы вооружены — кто знает, как они поведут себя. Судя по виду, публика это непредсказуемая, а ну как начнут палить?

Нет, лучше как-то смутить их. Лучше отделить одного от другого.

Майрон решился. Оставалось надеяться, что решение это правильное, подсказанное разумом, а не эмоциями, сильное своей внезапностью и потому эффективное, и это главное, потому что отец у него, возможно, умирает, а брат… Майрон метнул взгляд на паспорт Брэда и с новой силой осознал, что представления не имеет, где сейчас его брат, что он делает, какие опасности ему угрожают.

«Соберись. Действуй разумно».

Козел шагнул к двери, ведущей в спальню. Не разгибаясь, Майрон передвинулся к краю кушетки. Он выждал еще секунду, прицелился Козлу в колено и, не говоря ни слова, выстрелил.

Раздался истошный вопль, и Козел рухнул на пол. Пистолет выпал у него из ладони и отлетел в сторону. Но Майрон не обратил на это внимания. Нырнув под кушетку, он наблюдал из укрытия за Наколкой. Начнет стрелять — Майрон возьмет его на мушку. Но стрельбы не последовало. Парень тоже заорал и, как Майрон и надеялся, отскочил в сторону, а после и вовсе развернулся и бросился прочь из дома. Теперь Майрон действовал быстро. Он вскочил и бросился туда, где корчился на полу Козел. Майрон нагнулся, с силой повернул его к себе и ткнул ему дулом в лицо.

— Заткнись, иначе пристрелю.

Вопли перешли в заунывный скулеж, как у зверя.

Майрон живо подобрал пистолет этого типа и подбежал к окну. Наколка мчался к машине. Майрон посмотрел на номера. Нью-Йорк. Он живо забил их в телефонную память и переслал Эсперансе. Надо торопиться. Он вернулся к Козлу.

— На кого работаешь?

— Ты ранил меня! — по-детски захныкал тот.

— Знаю. На кого работаешь?

— Пошел к черту.

Майрон присел на корточки и прижал дуло к здоровому колену Козла.

— Слушай, у меня совсем нет времени.

— Не надо, пожалуйста, не надо. — Теперь это был даже не скулеж, а тонкий визг. — Я ничего не знаю.

— Как тебя зовут?

— Что?

— Как зовут, спрашиваю. Впрочем, не важно. Я буду называть тебя Козлом. Слушай, Козел, слушай и запоминай. Дальше будет так: сейчас я прострелю тебе второе колено. Потом примусь за локти.

— Пожалуйста, не надо. — Рыдания.

— И в конце концов ты мне все расскажешь.

— Не знаю я ничего! Клянусь, не знаю.

Кто-нибудь в парке вполне мог услышать выстрел. Наколка может вернуться с подкреплением. В любом случае Майрону необходимо как можно быстрее убираться отсюда. Надо показать этому типу, что он не шутит. С легким вздохом он уже потянул было курок — дошел уже и до этого, — когда здравый смысл возобладал. Даже если он сделает это, даже если выстрелит в безоружного, беззащитного человека, выстрел этот вполне может бумерангом вернуться к нему самому. От боли Козел скорее не заговорит, а просто вырубится. И все же до конца Майрон решиться никак не мог.

— Даю тебе последнюю возможность…

Козел пришел к нему на выручку.

— Его зовут Берт! Это все, что я знаю. Берт!

— Фамилия?

— Не знаю! Это все Кевин организовал.

— Кто такой Кевин?

— Малый, который был здесь со мной.

— И чего хотел от вас Берт?

— Мы следили за тобой. От самой больницы. Он сказал, ты выведешь нас на Китти Болитар.

Вот теперь Майрон понял, что он и впрямь не в себе. Эти два недоумка все время следовали за ним, а он даже не заметил «хвоста». Надо уметь.

— Так, допустим, вы нашли Китти. Что дальше?

— Ну пожалуйста. — Козел снова залился слезами.

Майрон приставил ему пистолет ко лбу.

— В глаза мне смотреть.

— Пожалуйста.

— Перестань ныть и посмотри мне в глаза.

Тот в конце концов повиновался. Он хлюпал носом, тщетно стараясь успокоиться. Колено было разворочено. Майрон видел, что этот малый обречен хромать до конца жизни. Быть может, когда-нибудь Майрон его пожалеет, хотя это сомнительно.

— Скажи мне правду, и покончим со всем этим. Может, тебе даже тюрьмы удастся избежать. Но соврешь — получишь пулю в голову. Свидетелей-то нет. Все ясно?