Костры амбиций - Том Вулф

Крамер уже мысленно примеривается, как бы можно представить дело в суде. Куда ни кинь, всюду тупик. Он помолчал и проговорил, качая головой:

— Д-да, это все мало что нам дает.

— То есть как это мало? — В голосе Бэкона впервые зазвучала резкая нота. Вам дают первую букву номерного знака, и кое-что насчет второй буквы, и марку автомобиля — сколько, по-вашему, есть «мерседесов» с номерным знаком RE, RF, RB или RP?

— Трудно сказать, — отвечает Крамер. — Следователь Мартин и следователь Гольдберг этим, конечно, займутся. Но не хватает свидетеля. Без свидетеля тут нет материала для возбуждения уголовного дела.

— А по-моему, тут материала хватит на два уголовных дела, — возражает Бэкон. — Молодой человек, выдающийся молодой человек на пороге смерти. Автомобиль. Номерной знак. Что еще нужно для дела?

— Послушайте, — мягко говорит Крамер, — надеясь терпеливо-снисходительным тоном смягчить резкость слов. — Сейчас я вам кое-что попробую объяснить. Допустим, мы завтра же разыщем автомобиль. Так? Допустим, он зарегистрирован в Нью-Йорке, и допустим, в Нью-Йорке имеется только один «мерседес» с номерным знаком, начинающимся с буквы R. Ну, нашли мы автомобиль. Но водителя мы все равно не знаем.

— Да, но ведь можно…

— Из того, что кто-то имеет автомобиль, еще не следует, что в определенный момент времени именно он находился за рулем.

— Но вы можете допросить этого человека.

— Можем. И допросим. Но если только он нам прямо не заявит: «Да, я лично тогда-то и там-то сшиб прохожего на улице и уехал не остановившись», это опять же нам ничего не даст.

Преподобный Бэкон трясет шевелюрой.

— Не понимаю почему.

— Да потому, что нет свидетелей. Не только нет никого, кто бы нам указал место происшествия, но и некому подтвердить, что происшествие вообще имело место.

— У вас же есть сам Генри Лэмб!

Крамер вскидывает ладони и слегка пожимает плечами, тактично намекая на то обстоятельство, что сын миссис Лэмб, по-видимому, вообще уже не сможет выступить в качестве свидетеля.

— Есть его рассказ, что он рассказал матери.

— Да, он дает ориентир, но это — показания с чужих слов.

— Не с чужих, а родной матери!

— Вы можете считать их абсолютно достоверными, и я могу считать их абсолютно достоверными, но все равно для суда они не годятся.

— Глупость какая-то.

— Таков закон. Но чтобы уж совсем откровенно, я должен обратить ваше внимание еще на одно обстоятельство. Когда три дня назад пострадавший явился в отделение травматологии, он не сказал, что был сбит автомобилем. Это тоже уменьшает достоверность их… ихних слов.

— У него было сотрясение мозга… и перелом запястья. Мало ли он еще чего тогда не сказал.

— Но разве на следующее утро сознание у него прояснилось? Может быть выдвинуто и такое возражение.

— Кем это выдвинуто? Вами, что ли?

— Я никаких возражений не выдвигаю. Я просто показываю вам, что без свидетелей возникают разного рода сложности.

— Ну ладно. Но машину вы можете найти? И допросить владельца. И осмотреть машину на предмет улик. Разве нет?

— Разумеется. Как я вам уже сказал, этим займутся. — Крамер снова кивает на Мартина и Гольдберга. — Они и свидетелей попробуют отыскать. Но не думаю, что осмотр машины даст какие-нибудь улики. Если машина его и ударила, то только слегка задела. На теле у пострадавшего есть синяки, но нет серьезных телесных повреждений, какие бывают при настоящем ударе едущим транспортом.

— То есть как это если ударила?

— В этом деле полным-полно всяких «если», Преподобный Бэкон. Если мы обнаружим автомобиль и если владелец нам скажет: «Да, я сшиб на днях молодого человека на улице и уехал не остановившись, а после не заявил в полицию», — вот тогда можно возбуждать дело. Во всех прочих случаях имеется масса сложностей.

— Ах так, — говорит Преподобный Бэкон. — А может, вам просто нет охоты тратить время на это расследование, ввиду того что тут масса сложностей, а?

— Нет. Этому случаю будет уделено не меньше внимания, чем любому другому.

— Вот вы сказали: чтобы уж совсем откровенно. И я тоже скажу совсем откровенно. Генри Лэмба не назовешь видным жителем города или сыном видных жителей, но он прекрасный молодой человек. Да… Почти кончил среднюю школу. Не отсеялся. Собирался… собирается поступать в колледж. Не замешан ни в каких неприятностях. Но он живет в новом муниципальном микрорайоне имени Эдгара Алана По. Негритянский юноша из муниципальной новостройки. Теперь давайте на минуту все перевернем. Представим, что Генри Лэмб — белый юноша и живет на Парк авеню и собирается поступать в Йейль, и на Парк авеню его сшиб чернокожий мужчина с чернокожей женщиной, ехавшие, к примеру, не в «мерседесе», а в «понтиаке файер-берде»… И этот юноша рассказал своей матери, что Генри Лэмб рассказал своей. Ну и что? Тогда бы у вас тоже не было бы материалов для возбуждения дела? Да вы бы и не подумали ссылаться на сложности, вы бы ухватились за эту информацию и перебрали ее всю с лица и с изнанки!

Ожил, как молчавший вулкан, Мартин:

— Мы бы делали ровно то же самое, что и сейчас. Мы двое суток разыскивали миссис Лэмб. А когда нам стало известно про номерной знак? Вы сами только что слышали. Я работал и на Парк авеню, и на Брукнеровском бульваре. Без разницы.

Голос Мартина так четок и спокоен, взгляд так тверд, так упрям и по-ирландски несентиментален, что Преподобный Бэкон, кажется, на минуту дрогнул. Испепелить взором маленького ирландца и заставить его отвести глаза ему не удалось. Тогда он, слегка улыбнувшись, сказал:

— Мне вы можете так говорить, ибо я священнослужитель и сам хочу верить, что правосудие слепо. Да… Я хочу в это верить. Но не советую вам выходить с такими заявлениями на улицы Гарлема и Бронкса. Не советую вам рассказывать там жителям про наши блага, потому что они уже знают правду. Узнали на своем горьком опыте.

— Я на улицах Бронкса бываю каждый день и всегда повторю, что сейчас сказал, если кому интересно, — ответил Мартин.

— Понятно… — кивнул Преподобный Бэкон. — У нас есть такая организация, называется «Всенародная солидарность». Мы проводим обследование жилых кварталов, и люди обращаются к нам со своими проблемами. Могу сказать вам, что народ вашего мнения не разделяет. У народа другое мнение.

— Присутствовал я при одном из ваших обследований, — сказал Мартин.

— Где вы присутствовали?

— Да при вашем обследовании. На Ган-Хиллроуд.

— Да? Гм. Не знаю, о чем вы говорите.

— Тоже на улицах Бронкса дело было.

— Словом, так, — вмешался Крамер, обращаясь к миссис Лэмб. — Спасибо вам за сведения. Будем надеяться, что вы получите благоприятные известия о сыне. Номерной знак мы проверим. А вы, если услышите о ком-то, кто был в тот вечер с вашим сыном или, может быть, что-то видел, пожалуйста, дайте нам знать, хорошо?

— Да… — ответила она с тем же сомнением в голосе, что и в начале встречи. — Спасибо.

Мартин все еще не отводил от Преподобного Бэкона свои добермановские глазки. Поэтому Крамер сказал Гольдбергу:

— У вас есть карточка с номером телефона, чтобы дать миссис Лэмб?

Гольдберг пошарил во внутреннем кармане и протянул ей карточку. Она взяла и спрятала не глядя.

Преподобный Бэкон поднялся.

— Мне вы можете карточку не давать, — сказал он Гольдбергу. — Я вас знаю. Да… Я с вами свяжусь. Буду наблюдать за этим делом. Я хочу, чтобы были приняты меры. Организация «Всенародная солидарность» требует, чтобы были приняты меры. И мы добьемся, чтобы меры были приняты. Да… Так что можете не сомневаться, я еще с вами поговорю.

— Сделайте одолжение, — сказал Мартин. — Когда вам будет удобно.

И чуть-чуть оскалил зубы в слабом подобии улыбки. Крамеру вспомнились лица мальчишек на школьном дворе, когда назревала драка.

Он встал и пошел к выходу, бросив через плечо «До свидания» и от души надеясь, что Воинствующий Мартин и Еврейский Ирландец уйдут вслед за ним.

Когда ехали обратно в крепость, Мартин сказал Крамеру:

— Черт, теперь я знаю, зачем парней посылают на юридические факультеты. Вас там учат про любую бодягу разговорчики интеллигентные разговаривать.

Но он сказал это добродушно, без зла.

— Ты же понимаешь, Марти, — ответил Крамер, сочтя, что как соратник в битве с бодягой под крышей Преподобного Бэкона имеет теперь право держаться с неустрашимым ирландцем запанибрата, — при матери этого бедняги… И потом, а вдруг там что-то есть, насчет автомобильного номера.

— Хочешь пари?

— А все-таки. Вдруг.

— Черта с два вдруг. Хрена ли, тебя сбивает на улице машина, и ты обратился в клинику, но как-то забыл им об этом сообщить? А потом дома тоже как-то забыл сообщить об этом матери? Но утром, чуток очухавшись, говоришь: «Да, кстати, меня вчера машина сбила». Иди ты знаешь куда! Бедняга, конечно, попал в переделку, но не машина тут виновата, а в чем дело — он не хотел, чтоб знали.