Эдди Рознер: шмаляем джаз, холера ясна! - Дмитрий Георгиевич Драгилев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Царь» репетирует
У каждого свои способы обрести «нужную скорость». Человек, попавший на репетицию, мог стать свидетелем разминки, о которой рассказала Нина Бродская. Вообразите себе такую мизансцену. Вот оркестранты занимают свои места, вот Рознер с гордым видом прохаживается взад-вперед. «Царь» как будто хмурится – кто знает, гневливо или для порядка. Вот он топчется возле дирижерского пульта, мрачно поглядывая по сторонам. Видя, что пауза затянулась, «грозный» Рознер неожиданно переходит к «разбору полетов». При этом объектом критики становится, как правило, инспектор оркестра. В ведении инспектора многие технические вопросы, в том числе набор новых музыкантов. Новички волнуются и гадают: то ли внутренний конфликт (случается в любом коллективе!), то ли «нападение на инспектора» связано с ними. Как говорится, вопрос на засыпку, кто отвечает за репку: дед или мышка?
Нина Бродская:
Они и не догадывались о том, что происшедшее не более чем игра «царя». Цель разыгранного Рознером спектакля – лишний раз показать, who is who, а заодно попугать молодых, пощекотать нервишки перед репетицией, чтобы злее были и лучше играли. Для тех, кто изучил повадки Рознера, происходящее было сплошной забавой. Старейшие музыканты, старались подыграть шефу, при этом лукаво подмигивая рядом сидящему коллеге. Так или иначе, эти разборки всегда сопровождались дружескими хохмами и смехом. Но вот «перепалка» закончена, звучат слова Рознера «Итак! Каунт Бэйси, номер пять», быстро и легко шелестят перелистываемые страницы, оркестр играет.
«Царь» вообще очень любил подтрунивать. По словам Юрия Диктовича, «у Рознера был культ розыгрыша. Каждый день нужно было кого-то разыграть. Иногда розыгрыши бывали необычайно остроумные, оригинальные, иногда злые, но смешные все равно».
Нина Бродская:
Порой он зазывал к себе в комнату тех или иных оркестрантов, чтобы составить себе компанию, предлагая выпить вместе по рюмочке коньяка. Иногда специально приглашал к себе того, на кого был за что-то обижен. Музыканту он свою обиду не показывал, а просто предлагал ему пригубить коньяка, притом что сам не притрагивался. Через какое-то время у музыканта появлялась шутливая кликуха Алкаш. Оправдываться и объяснять было бесполезным делом, ведь все понимали, откуда ветер дул. Разумеется, за кулисами судачили: «Наверное, чувак отбил бабу у «царя»!
Как и у каждого человека, у Рознера были свои минусы и плюсы, но важная отличительная черта его характера – отходчивость – позволяла ему быстро забыть обиду и простить. Через короткое время Рознер считал инцидент исчерпанным и как ни в чем не бывало вступал с обидчиком в контакт. И, конечно же, снова, как раньше, начинал шутить, хвалить, приглашая зайти, чтобы усадить рядом с собой и угостить коньяком, от чего адресат отказывался категорически.
Луи Маркович
Зачастую объектом розыгрышей и подначек становился старый друг Рознера, добрый и доверчивый Луи Маркович. Времена трио «Мандолина, гитара и бас» отошли в область преданий, поседевший Луи даже гитару готов был уступить другим, но по-прежнему выступал в программе со своим собственным номером. Номер назывался «Тирольская песня». А начиналась песенка такими словами:
Был я мальчик молодой
И в тирольских жил горах.
Там вечернею порой
Все тирольцы пели так…
После четырех строчек мелодекламации гитарист-вокалист ждал сигнала. Условным сигналом служил вопрос «как?», поступавший из оркестра. В качестве объяснения следовали альпийские рулады-йодли в исполнении Марковича:
Ула-ла рихи.
Ууула ларихи.
Ла-ла рихи,
ла-ла-ла ларихи!
Однажды перед концертом оркестранты договорились между собой и вместо того, чтобы хором крикнуть «как?», сделали паузу. Луи ждал, но они упорно молчали, тихонько посмеиваясь. Всем было интересно, как прореагирует Маркович.
Луи исполнял тирольскую песенку из концерта в концерт, из вечера в вечер. Она и ему уже навязла в зубах.
Нина Бродская:
Громкая вопросительная реплика «как» являлась для него, наверное, определенным эмоциональным стимулом. Не услышав привычного вопроса-пароля, петь Маркович не смог. Постоял, заплакал и ушел со сцены. Увидев, что он так серьезно воспринял эту историю, не на шутку расстроился, музыканты в антракте стали подходить с извинениями к заслуженному гитаристу. Им было его искренне жаль. А Рознер еще долго старался его успокоить.
Другой эпизод с Марковичем описывают и К. Кудрявцева, и Н. Бродская.
Оркестр был в очередной гастрольной поездке, когда Луи, изучая новый город, принес из магазина зубной порошок. В гостинице он принялся нахваливать порошок на все лады, советуя музыкантам приобрести такой же. На следующий день в антракте концерта к Марковичу друг за другом стали подходить оркестранты.
– Луи! Слушай, я сегодня купил зубной порошок, который ты вчера рекомендовал мне, и меня долго тошнило после него!
– Луи! Я попробовал зубной порошок, рекомендованный тобой, и целый день у меня болел живот!
Третий признался, что у него заложило нос. У четвертого что-то случилось с губами и челюстью: не слушаются! Трудно стало держать мундштук инструмента дольше одного такта.
Хорошенькое дело. Рвота и насморк накануне выступления – симптомы малоприятные. Но когда мундштук выпадает изо рта, можно и концерт сорвать. Подобные жалобы поступали в течение всего вечера. Последним подошел Рознер:
– Loui, że jasna cholera! Du hast doch die ganze Band vergiftet! Gehe bitte morgen schon zum Direktor des Ladens, wo dieses Pulver verkauft wird, und erzähl ihm alles. Sonst bleibe ich ohne Orchester!
В переводе на русский реплика Рознера звучит следующим образом: «Луи, холера ясна! Ты же весь оркестр отравил! Сходи завтра же к заведующему магазином, в котором продают этот порошок, и расскажи ему всё. Иначе я останусь без оркестра!»
На следующие сутки Маркович помчался в магазин к директору. От волнения переходя с русского на немецкий, Луи потребовал немедленно снять с продажи порошок, который нанес такой ущерб прославленному коллективу.
– Was soll das? Что это значит?! – кричал Маркович, нервничая.
Директор магазина растерялся. На своем веку он повидал многое, но никогда в жизни не сталкивался с настолько проблемными случаями. Переживал и Луи, проведя бессонную ночь. На следующий день Маркович узнал, что над ним подшутили. Как и Рознер, в молодости Луи занимался боксом и даже имел разряд по этому виду спорта.
– Если би я зналь, кто придумаль такую шютку, я би даль по морду! – внушительно сообщил он.
Оркестр – не
