В объятиях злого рока (СИ) - "Julia Candore"

Угол обзора изменился. Привет тебе, витраж с кленовыми листьями! Давно не виделись, железный паук!

Паук сидел в углу, на металлической паутине и таращился на меня как на болезную. А действительно, что это было? Что за нелепый прилив уныния? Почему, в конце концов, я должна отвечать за весь тот хаос, что творится в этом сумасшедшем доме?!

Я решительно выбралась из кокона, набросила халат, с третьей попытки обула тапочки и поковыляла, куда глаза глядят. Даровитому светочу-биваленту не к лицу расклеиваться. Лучше я еще по замку поплутаю. Встряхнусь, наподдам У-Ворюге. Да что угодно, лишь бы не упиваться жалостью к себе.

Так я и обнаружила во дворце иллюзий новый коридор. Его точно в грязном пластилине продавили: стены кривые, ноздреватые, серо-буро-малиновые. Отделки никакой. Освещения минимум, только мигающая гирлянда под потолком зигзагами убегает во тьму.

Разноцветные огоньки зажигались и гасли. Пахло праздничными переменами. Наш волшебный дворец не плодит коридоров без причины. Значит, надо разведать.

Ага, логика железная. Вы тоже покрутили у виска? Опять эта малахольная девица напрашивается на неприятности и добровольно сует голову в петлю! Прекрасно понимаю.

Но ничего не попишешь. Голосок внутри упрямо нашептывал, что неприятности надо проживать на полную катушку. Не прятаться в кусты, не убегать, а принимать обстоятельства, как есть. Что надо непременно залезть в кроличью нору, ухнуть в бездну и падать, падать, не цепляясь за "если бы". Брать ответственность за свои чувства и поступки. И тогда всё обернется наилучшим образом, оставив в памяти лишь светлые эпизоды.

Вот она, моя кроличья нора. Коридор, который ведет неизвестно куда. Любопытно, что же там, во тьме?

Бисером рассыпая эхо, где-то сочилась струйка воды. Тапочки шаркали о неровный каменный пол, по ногам тянуло сквозняком, от которого поджимались пальцы.

Ну-ка, что тут у нас? Дверь? Так и знала.

Я повернула резную круглую ручку, толкнула дверь и вошла. Енотов, которые любят портить первое впечатление, поблизости не наблюдалось. Поэтому мне удалось восхититься и обомлеть, как следует.

Я очутилась в редколесье, среди сосен, среди запахов нагретой смолы и хвои. Передо мной возвышалась скала. Она выросла из красных песков, а ее вершина — наверняка заснеженная — утопала в кучевых облаках высоко вверху. От слюдяных уступов отражалось солнце. Сонно пели птицы. И было так хорошо и привольно, что мне вдруг захотелось взлететь.

Мира, ох Мира! А ведь это твоя скала! Ты всё-таки создала ее на заказ, как я и просила. Теперь тебе не отвертеться.

Вечер сгущал краски. Я преследовала Миру приставным шагом по двору и была назойлива, как никогда.

— Эй, подруга, приём! Хватит прибедняться, слышишь? В тебе таится великая сила! Ты можешь столько всего!

Оба енота — сладкая парочка — крались по ее следу с мыслями примерно следующего содержания:

"Хозяйка сошла с ума. Может, и нам пора? Если будем делать как она, наверняка преуспеем".

А она… Она, видите ли, со стрессом борется, в очередной раз наматывая круги. Молчаливая, печальная, отрешенная. Ну вот что с ней не так?

— Ты что-то сказала? — спросила Мира и остановилась как вкопанная, вогнав каблуки в землю.

— Гору, говорю, видела. Твою гору! — выдала я. И выжидательно замолкла.

Поймет, интересно, к чему я клоню?

Короткое замешательство сменилось озарением. Мира прикинула что-то в уме — и просияла. Ей в лицо словно пригоршню солнечных пятен бросили. Стоит — улыбается.

— Отличная новость! — сказала она так, словно проинспектировала печь, где ее выстраданный пирог наконец-то дошел до кондиции.

Кажется, только что Мира заполучила в свое распоряжение некое сокровенное знание. С плеч у нее упал груз, с печени сняли камень, на сердце полегчало. Она припустила вприпрыжку по очередному успокоительному кругу, размахивая руками, как беззаботная школьница. И еноты поскакали за ней.

А следующим вечером нас в том же составе застал Фараон. Он прикатил свою горе-капсулу к нашим воротам, точно мы — благотворительная организация. И состроил жалобную физиономию.

— Не поможете разобраться, а? Я уже и так, и эдак бьюсь, а всё никак не починю. Беда-а-а…

Он с досады саданул пяткой по рычагу — и капсула испуганно разинула люк: Где беда? Лечить меня собрались? А больно не будет?

На поводке за Фараоном всё это время преданно семенило какое-то неопознанное существо. Серое, мохнатое, не крупнее кошки. С острой мордочкой, розовым носом и смешно оттопыренными ушами. Еноты как его увидали, сразу бросились обнюхивать.

— Знакомьтесь, дамы. Мой тотемный зверь, опоссум, — гордо объявил Фараон. — Зовется Бежит-Орёт. Да, прямо так, через дефис.

— Какая странная кличка, — хмыкнула Мира. — А зачем он тебе?

Наш обаятельный прохиндей смутился и, продемонстрировав зубастую ухмылочку, почесал в затылке.

— Ну, понимаешь, я решил, что хочу быть как Сафро. Опоссум, конечно, не енот, но всё же…

Тут настала моя очередь смущаться. Я вспыхнула, и вовремя подоспевшие сумерки очень помогли мне с маскировкой чувств.

— Ты же помнишь, сладкая? Ты моя заноза в сердце, — подмигнул Фараон, приблизился ко мне с ленивой грацией и как бы между делом панибратски забросил руку на плечо. — Я, считай, твой фанат.

Последнюю фразу он произнес вкрадчиво, с хрипотцой. И меня накрыло жаркой волной стыда.

Мира ревниво уперла кулаки в бока.

— Что за дела? Почему я не в курсе?

— Теперь в курсе, — обреченно вздохнула я.

— А Тай Фун знает? — продолжала допытываться Мира.

— Знает-знает, — снисходительно отозвался Фараон. И, притянув меня ближе, вкрадчиво зашептал на ухо: — Только больше мы ему ничего не расскажем. Правда, крошка?

Остальными своими чрезвычайно остроумными соображениями он был вынужден делиться с той стороны, просунув голову сквозь глаз ограды. Я выперла его за ворота сразу после фразы "ничего не расскажем". Ибо ну где же это видано — на два фронта играть? Или Тай Фун, или Фараон. Одно из двух. К тому же, чувств к Фараону у меня нет. Или есть? Ох, ну всё, пора завязывать с этим самокопанием.

— Вали давай! — крикнула я. — Капсулу мы починим, а на линию огня тебе, дружище, лучше не лезть!

— Не искушай судьбу! — пригрозила Мира.

— Не согласен! — запротестовал за оградой пылкий поклонник. — Если Сафро моя судьба, я просто обязан ее искусить!

— Вот увидишь, крошка! — прокричал он, уходя. — Без тебя я затоскую и пойду вразнос!

Тоже мне угроза. На жалость давит, манипулятор спрутов. Но меня не проймешь. Догадываюсь, какой он руководствуется логикой: из жалости рождается внимание, из внимания произрастает любовь. Только неправильные это семена. И любовь из них проклевывается суррогатная. Ее плоды горчат и не годятся даже для приправы.

Но хватит на сегодня патетики. Когда я вытолкала Фараона из нашего уютного мирка, нарисовалась небольшая проблема. Ну как небольшая? Размером чуть меньше кошки.

— Опоссума забери, аферист драный! — Это Мира уже где-то научилась отборной брани.

"Драный аферист" послал нам пламенный воздушный поцелуй, убрал руки в карманы и небрежной походкой прожигателя жизни удалился в закат.

Итак, к нашему импровизированному зверинцу добавился третий, весьма примечательный экземпляр по кличке "Бежит-Орёт". И что-то мне подсказывало: если удастся вернуть его владельцу, то только вместе с отремонтированной капсулой.

Едва хозяин отбыл, опоссум почуял в воздухе опасность, свернулся на траве меховой шапкой и прикинулся мёртвым. У-Ворюга с подружкой отскочили от него в замешательстве: батюшки-светы, что за дела?! Пена изо рта, стеклянные глазищи, трупный запашок… Защитный механизм во всей красе. К такому повороту енотов не готовили.

Мы с Мирой тоже были изрядно шокированы. Зажали носы, отошли в сторонку, обменялись многозначительными взглядами. И, не сговариваясь, покатили капсулу на задний двор. Чинить! Запустить ментальные лаборатории и срочно чинить!