Шаги в бесконечности - Владимир Михановский

Робот подумал.

– Железо переходит в жидкое ядро, – сказал он.

– А куда девается кислород, который при этом освобождается? – спросил капитан.

– Переходит в атмосферу Рутона.

Икаров кивнул.

– Что касается окислов других важнейших составляющих пород, включая кремний, калий, натрий, магний и кальций, то они не восстанавливаются в присутствии водорода при высокой температуре, – пояснил он. – Поэтому подобные окислы должны были вступать в соединения, образуя жидкие массы пород.

– Они были похожи на земные породы?

– В общем да, – сказал Икаров. – Ну, а дальше охлаждение продолжалось, и скалистая оболочка начала отвердевать. Но оставалось жидкое ядро из расплавленного железа. В этот период атмосфера Рутона состояла в основном из водорода, гелия, кислорода, азота, углерода и небольших количеств инертных газов, а также таких элементов, как сера и хлор.

Робот слушал, не шевелясь.

– На следующей стадии остывания Рутона в действие вступили химические процессы, – продолжал Икаров. – Углерод соединялся с кислородом, с образованием углекислого газа…

– А водород?

– Он тоже соединялся с кислородом, образуя водяные пары, – сказал капитан.

Энквен переменил позу.

– Каков был состав атмосферы Рутона в этот период? – спросил он.

– Водород, гелий, углекислый газ и водяные пары, – ответил Икаров, подумав, что на экзамене в Звездной академии было, пожалуй, легче.

Энквен помедлил, соображая.

– Дальше и начал углекислый газ соединяться с водородом, давая болотный газ, – произнес робот.

– Вот-вот, – подхватил Икаров. – Когда воздух Рутона остыл до 300 градусов, весь запас углекислого газа должен был превратиться в метан. При дальнейшем остывании атмосферы Рутона все тот же вездесущий водород соединялся с атмосферным азотом. Что при этом получалось?

– Аммиак, – без запинки ответил Энквен, а капитан подумал, что роботу на этом экзамене приходится, пожалуй, не легче, чем ему.

– Потом начал конденсироваться водяной пар, – сказал Икаров. – На поверхности Рутона забушевали глубокие океаны. Вместе с водой в океаны попал и аммиак, Готовясь к одной из последних вылазок на Теплое плато, Икаров наткнулся в кармане комбинезона на какой-то шарик.

Это оказался биопередатчик Вана, который тот сунул ему на космодроме. Капитан подумал, что неплохо бы испытать передатчик в суровых условиях Рутона, но, сунув шарик в карман, тут же забыл о нем.

На этот раз они выбрали новый маршрут у кромки плато. Вскоре вездеход наткнулся на небольшую поляну – укромный уголок, со всех сторон защищенный скалами. Поляну среди скал обнаружил локатор.

Икаров и Энквен вышли из машины и приблизились к узкому проходу в скалах. Идти дальше они не решались: грунт здесь был зыбким.

– Болото, – сказал Энквен и швырнул на середину поляны обломок скалы. Грунт глухо чмокнул, выбросив грязевой фонтанчик.

– Какая тут глубина? – спросил Икаров.

Энквен посмотрел на поляну, что-то прикинул.

– Четыреста метров, – произнес он, подумав.

Икаров содрогнулся, подумав о бездонной трясине, которая простиралась у его ног.

Сев в машину, они двинулись дальше. Дорога среди скал становилась все труднее. Вездеходу приходилось преодолевать крутые склоны и каменные завалы. Наконец скалы сомкнулись. Ехать дальше было нельзя. Икаров остановил машину.

– Я попробую пройти немного вперед, – решил он, разглядывая скалу, маячившую вдали. Одна сторона скалы была вертикальной, словно срезанной гигантским ножом.

– Я с тобой, капитан.

– Ты останешься в машине, Энквен, – сказал Икаров. – Будешь страховать меня. Связь по радио.

До скалы, которая привлекла его внимание, капитан добрался быстро. Плечо оттягивала сумка с инструментами, в руке он держал геологический молоток.

Оранжевое солнце, едва проглядывая сквозь мощную атмосферу Рутона, лило на плато неверный свет. Временами его скрывали низко клубящиеся бурые облака.

Достигнув скалы, капитан замедлил шаг. Теперь он то и дело останавливался, нагибался, собирая образцы минералов.

«Осадочная порода», – определил Икаров, рассматривая поднятый кусок ноздреватого мергеля. Он хотел было отшвырнуть камень – образчик мергеля уже был в их коллекции, – но заметил в камне омертвелую раковину моллюска и сунул обломок в мешок. В одном скальном изломе сошлись вместе несколько слоев породы. «Кажется, такая штука у геологов называется линзой», – припомнил Федор и впервые пожалев что ни разу так и не побывал в пещерах близ Зеленогото родка, хотя и Алексей, и Лин много раз предлагали отправиться туда.

Через несколько шагов Икаров отметил купол каменной соли, выходящий на поверхность плато. Прежде всего образцы. Тяжелый молоток опустился на породу. Руки делали дело, ставшее уже привычным. Капитан думал о Теплом плато. Как возникло оно? В результате вулканической деятельности, которая и теперь дает живительное тепло? Какие расстения миллионы лет назад положили начало образованию пластов каменного угля? Какие животные, погибая, породили нефть на Рутоне? Или, быть может, нефть на этой планете не животного происхождения?

В обломках Икаров обнаружил окаменелые кораллы. Значит, когда-то здесь, над плато, колыхались океанские волны.

Примерно через километр картина изменилась и мергели сменились гранитными скалами. Пользуясь молотком, капитан определил среди них перидотиты – глубинные породы, которые на Земле являются наиболее распространенными. Встретились и образцы вулканического туфа.

Когда капитан проходил под нависшей скалой, он ударил в стену молотком и едва не поплатился за это. Федор выскочил из ловушки, но несколько камней у скафандру, За скалой открылось поле, усыпанное костями. И снова вопросы.

«Словно поле битвы», – подумал Икаров.

Когда разыгралась битва? Кому принадлежали эти кости, покрытые известняковым налетом? Что за звери рыскали здесь, оглашая плато яростным ревом?

Дышать стало труднее.

Пряча в сумку обломок огромной белой кости, Икаров глянул на кислородомер и в первую секунду не поверил своим глазам: стрелка подрагивала где-то около нуля. Он быстро обследовал скафандр и понял, в чем дело: во время лавины осколок камня, острый, как игла, угодил в кислородный баллон и пробил его. Икаров схватился за рацию и тут же убедился, что каменный дождь привел ее в негодность.

Кислорода оставалось в лучшем случае минут на десять. О том, чтобы добежать до танкетки за это время, и думать было нечего. Кровь ударила в виски то ли от волнения, то ли от начавшего сказываться недостатка кислорода.