Шаги в бесконечности - Владимир Михановский

– Какова температура атмосферы над плато? – спросил он у Энквена, не отрывая взгляд от хлопьев.

– Минус двадцать.

– А температура хлопьев?

– Каждого?

– Да.

– Сейчас попробую определить.

Икаров с нетерпением ждал ответа.

– Температура плюс десять, – медленно произнес наконец робот. Похоже, он сам сомневался в этой цифре.

– Ты проверил результат? – спросил капитан.

– Трижды, как положено, – прозвучал ответ Энквена.

– Плюс десять… – задумчиво повторил капитан. – Неужели хлопья живые?

– Возможно. Но есть и другая возможность, – тотчас ответил Энквен.

– Что ты имеешь в виду?

– Это могут быть искусственные образования, – сказал Энквен. – Машины. Однажды в Зеленом городке я принял бабочку за кибернетический механизм. А вдруг теперь мы совершаем противоположную ошибку: кибернетические механизмы принимаем за живые существа?

Икаров включил увеличитель. Вихри рывком приблизились к нему. Теперь капитан рассматривал их словно в лупу. Однако рассмотреть что-либо было трудно: хлопья роились, прыгали, вращались с большой скоростью. И все-таки Икаров склонялся к мысли, что это не хлопья, а рой насекомых.

Капитан велел Энквену выйти наружу, чтобы поймать несколько хлопьев, но они исчезли – так же внезапно, как и появились.

Быть может, Энквен прав, и вокруг танкетки кружились в непонятном танце «одичавшие» кибермеханизмы? Ведь научились же земляне строить самовоспроизводящиеся и самосовершенствующиеся машины. Но если могут земляне, значит, могут и другие?..

Перед танкеткой вынырнула из серых сумерек скала, красноватая в прожекторном луче. На Рутоне продолжал царить краткий час тьмы, когда одно светило скрылось, а другое еще не взошло.

– Гранит, – попытался по цвету определить Энквен. Однако робот ошибся.

Когда они подъехали поближе, капитан убедился, что цвет скале придавал лишайник, а сама она состояла из минерала, неизвестного на Земле.

Робот принес образчик лишайника и минерала. Икаров долго рассматривал лишайник, затем поднес его к анализатору – точь-в-точь такому, который он тащил когда-то в горы для Лин. Все по пословице: это было давно и на другой планете…

Экран анализатора оставался чистым: в его каталоге растений Солнечной системы такого образчика не числилось.

– Новый вид, – сказал капитан.

– Разреши, капитан, – попросил робот. Он повертел в руках горстку вещества, которое только что соскреб со скалы, и неожиданно для Икарова произнес: – Я знаю земной аналог.

– На Земле есть похожее растение?

– Да.

– Как оно называется?

– Ритидолуон.

– Не знаю такого… – пробормотал Икаров.

– Ритидолуон растет на Крайнем Севере, – сказал Энквен. – Нет, капитан, не снимай перчатки. Ритидолуон ядовит.

– Почему же анализатор ничего не показал?

– Всякое механическое устройство несовершенно, – изрек Энквен.

– Вот что, Энквен, – распорядился капитан. – Исследуй-ка этот мох на ядовитость.

Вскоре анализ был готов. Он показал, что рутонианский лишайник содержит ядовитейшую вульпиновую кислоту…

Температура воздуха неуклонно повышалась.

Неприметно сгустились тучи, ударил гром и грянула гроза – первая гроза, которую довелось им переживать на Рутоне. Неплотная атмосфера Рутона могла преподнести космонавтам немало сюрпризов. Например, не оказалось в атмосфере углекислого газа (Икаров определил, что это связано с относительно низкой температурой Рутона). Не было также ни свободного азота, ни свободного кислорода.

Икаров и Энквен наскоро составили карту основных воздушных течений в атмосфере Рутона.

– На Рутоне не может быть гроз, – сказал Энквен, озаряемый синими всполохами молний.

– Земные представления нуждаются в поправках, – произнес Икаров. – Да и условия на Теплом плато особые.

Мощность, а с нею и ярость грозы возрастали. Гроза раскручивалась, словно маховик. Некоторые молнии вспыхивали совсем близко от танкетки, одна из них ушла в почву перед самым носом машины.

«Словно бальсанч на Марсе», – подумал капитан, вспомнив рассказы Лин о Красной планете.

Динамики доносили снаружи шипение и треск электрических разрядов. Наконец сверху хлынул ливень такой силы, что Теплое плато мгновенно превратилось в бурлящее море.

Пришлось выпустить подводные крылья. Машина поплыла, покачиваясь на волнах.

На корабль они вернулись благополучно.

Икаров и Энквен посвятили Теплому плато много дней, но жалеть о затраченном времени не приходилось. «Затерянный мир», как окрестил его Икаров в память о любимой книге детства, не уставал раскрывать перед ними свои тайны.

Время, свободное от вылазок, шло на систематизацию добытых фактов, на их осмысливание.

Энквен задавал Икарову столько вопросов, что капитан несколько раз думал о том, какой нелегкий труд у воспитателя. Нет, недаром в воспитатели белковых координационный совет назначает самых выдающихся людей.

– Капитан, почему атмосфера Рутона так сильно отличается от земной атмосферы? – спросил однажды Энквен.

Они сидели в капитанской рубке пульсолета, стенные панели излучали ровный свет, уютно пофыркивал закипающий чайник, и не верилось, что снаружи бушуют тяжелые вихри чужой планеты.

Вопрос Энквена при внешней простоте и наивности был сложен. Чтобы полно и правильно ответить на него, Икарову пришлось призвать на помощь познания, полученные в Звездной академии.

– Причина различия атмосфер в том, что Рутон оказался в состоянии удержать весь свой водород, – сказал Икаров. – Наша Земля не смогла удержать весь водород, который имелся в первичной ее атмосфере…

– Давно он улетучился?

– Давно, – сказал капитан.

– А почему структура планетной атмосферы связана именно с водородом?

– спросил Энквен.

– Чтобы это понять, давай вернемся в те времена, когда Рутон был горячим, – произнес капитан. – Планета с течением времени охлаждалась все больше и больше. Наконец наступил момент, когда газообразные массы начали сжижаться. В результате образовалось жидкое ядро, окруженное огромной газовой оболочкой.

– Понимаю, – прервал Энквен, – в подобных условиях в присутствии водорода окислы железа восстанавливаются…

– Верно, – подтвердил капитан, – и образуется металлическое железо. Что должно было происходить дальше?

Робот подумал.

– Железо переходит в жидкое ядро, – сказал он.

– А куда девается кислород, который при этом освобождается? – спросил капитан.