Рождение шестого океана - Георгий Гуревич

Володя заверил, что не боится трудностей. И совсем не воображает о себе, готов обмотки на реостатах перематывать, даже мешки таскать, лишь бы прикоснуться хотя бы одним пальцем к великому делу.

Решено было, что Струнина вызовут в Новосибирск, как только он окончит институт.

Что нужнее — дерево или топор?

Казалось бы, и то и другое. И все же этот вопрос вызвал бесконечные споры между друзьями.

— Люди научились строить деревянные дома, когда появился топор, — говорил Сергей.

— Нет, топор появился потому, что людям понадобились деревянные дома, — утверждал Валентин.

В этом праздном с виду споре был свой смысл. Речь шла о том, как направить работу лаборатории.

Сергей предлагал оборудовать ее электрофорами и заняться изучением молний.

— Так или иначе, молния—мощный топор. Это инструмент. Мы найдем ему применение, — говорил Сергей.

— Нам нужен не какой попало топор. Мы хотим прорубить окно в ионосферу.

— Но, изучая молнии, мы будем делать полезное дело. Разве лучше сидеть на диване и листать журналы?

— Эти журналы — каталог топоров. Я выбираю подходящий, — возражал Валентин.

Спор о топорах и молниях продолжался много дней — в лаборатории и дома, в Новосибирске и в Москве, наедине и в гостях у Ахтубина. И в тот вечер, когда Сергей проверял мотор самолета на темном берегу Куйбышевского моря, между Москвой и Новосибирском, спор шел о том же.

Огни плотины не были видны за мысом. Угрюмое море расстилалось под черным небом. Звездный купол сиял над Новиковыми — не такой сверкающий, как в ионосфере, но по сравнению с мутным московским небом великолепный. Падающие звезды то и дело вспыхивали на черном бархате, словно тонкие штрихи, нанесенные светящимся карандашом.

— А я скажу начистоту: ты просто лентяй, — говорил Сергей. — Давай начнем работать, мысли появятся.

— Слушай, а ведь это топор, — сказал Валентин неожиданно.

— Какой топор?

— Метеоры — топор. Они оставляют за собой ионизированный след — электропроводную ниточку. А в метеорной частице нет ничего особенного. Это простая пылинка. Значит, нам нужно разгонять пылинки, и мы пробьемся к ионосфере.

Скептический ум Сергея тотчас же нашел опровержение.

— Скорость метеорных частиц — десятки километров в секунду. Но даже они не пробивают атмосферу насквозь. Нет у нас ружей и пушек, дающих такую скорость.

— Пусть метеоры не пробивают. Возьмем космические лучи. Да, да, космические! Сережка, танцуй, мы нашли! Нам нужен ускоритель частиц, какой-нибудь новейший космотрон. Надо запросить атомщиков. Вероятно, у них есть что-нибудь подходящее.

Сергей помолчал, потом сказал сердито:

— Пиши, запрашивай, на это времени у тебя хватает. Воображаешь себя гением, а на деле ты иждивенец в науке: там запрашиваешь, тут заимствуешь. Сам ты сделал что-нибудь? Порхаешь, как мотылек, собираешь чужой мед.

Они нередко разговаривали в таком тоне, со школьных времен сохранив мальчишескую грубость. Однако на этот раз Валентин обиделся. В голове у него мелькнуло: «Порочит идеи, свое значение раздувает».

— Я порхаю? —крикнул Валентин. — А ты ползаешь, голову поднять не хочешь. Тащишь, что попало, как муравей, лишь бы схватить и тащить. Ты из тех директоров, которые выполняют план по капиталовложениям. Всегда у тебя второстепенные соображения впереди. То ему малые дела нужны, то собственной головой надо думать. Кто собственной головой думает, тот и чужие уважает.

«На что он намекает? » — подумал Сергей. И в памяти всплыло: «А по рассказам Валентина Николаевича я полагал, что вы только разрабатывали». Да, невысокого мнения о нем Валентин.

Сергей помрачнел:

-— Пожалуй, я подам заявление об уходе. Посмотрим, как ты справишься один.

И тогда Валентин положил на откинутый капот самолета руку с часами.

Молча следили они за секундной стрелкой. Морщины сходили со лба, в углах рта появились улыбки.

— Ты прав, — сказал Сергеи вздохнув. — Мы топим дело. Тебе без меня будет трудно, мне без тебя — тоже.

И самолюбие было изгнано, а дружба осталась.

Проблема «воздушного промежутка» потребовала еще двух лет работы.

Новиковы опять захотели установить свой стоический режим: пятнадцать часов в лаборатории, зимой час в день — лыжи, летом — лодка, остальное — сон. Они вошли во вкус целеустремленной жизни, им понравилось трудиться самоотреченно. Сергей развесил в своем кабинете цитаты: слова Маяковского о том, что тринадцать часов в сутки он ищет рифмы; норма Джека Лондона — шестнадцать часов за столом, тридцать пять тысяч знаков в день; изречение Жюля Ренара: «Талант — это труд. Гении — волы, способные работать по восемнадцать часов в сутки»; и строки Брюсова: «Вперед мечта, мой верный вол! ».

Но на этот раз Новиковы были не одни. Себя можно было так нагружать, но не подчиненных. Двое инженеров из трех их покинули, менялись все время лаборантки и техники, ушла пышная секретарша. Из первоначального состава лаборатории остались только беззаветный энтузиаст — вызванный из Москвы Володя Струнин, хлопотливый Лузгин и еще Люся Вершкова — тихонькая чертежница с большими, как бы удивленными глазами. Валентин дразнил Сергея, что Люся влюблена в него; Сергей же предполагал, что Люся влюблена в Валентина и только поэтому не покидает лабораторию.

Тайна открылась несколько лет спустя, когда Люся вышла замуж за Володю Струнина.

После того,. как пришлось заменить десятого сотрудника, Новиковых вызвал к себе Ахтубин.

— Друзья, не зарывайтесь! — сказал он. — У нас существует кодекс законов о труде, шестичасовой рабочий день. Будьте добры, укладывайтесь!

— А как же иначе? — спросил Сергей. — Ведь опередить всех на свете можно только, работая больше всех.

— Открытие не бабочка, — добавил Валентин, — Взмахнул сачком и поймал.

Ахтубин засмеялся, услышав собственные слова:

— Вам я не препятствую. Трудитесь сколько влезет. Но запрещаю переутомлять сотрудников. Вводите двухсменную работу, если справитесь.

Источник искусственных метеоров — ускоритель частиц — они получили в готовом виде в одном из атомных институтов. Но больше года ушло на «доводку». То не хватало дальнобойности, то мощности, то поток рассеивался слишком рано. Проектировали, пробовали, опять проектировали...

А потом пришла победа. После удачной генеральной репетиции Новиковы делали доклад в министерстве. Сидели за одним столом с академиками, краснея, слушали аплодисменты, по очереди отвечали на вопросы.

Вопросы сыпались, как из рога изобилия. Шутка сказать — впервые удалось передать ток через ионосферу на две тысячи километров — из Новосибирска на Урал! Какие были помехи? Какие потери в цепи? Какие затраты на выпрямление? Как регулировалась передача?