Дрянной декан (СИ) - Райот Людмила

В запотевшем зеркале отразилось лицо, показавшееся на миг незнакомым. Оно будто проглядывало из мутноватой дымки: бледные щеки, светлые глаза под темными ресницами, и волосы... Длинные блондинистые волосы свисали на грудь полувысушенными сосульками. Ну прямо Офелия, выбравшаяся из реки и усевшаяся прямиком в деканову машину.

Мне вспомнилось чтение Верстовского на занятии: "Плывет Офелия, как лилия, бела...", и его взгляд, направленный прямиком мне в душу...

Я сбросила наваждение и помотала головой. Неужели декан так романтичен, что не смог устоять перед девушкой, напоминающей ему героиню Шекспира?.. Бред какой-то.

- До конечной точки маршрута осталось двести метров, - объявила девушка-навигатор механическим голосом.

Как, уже?.. Я в расстройстве чуть было не всплеснула руками. Мы ведь совсем недавно отъехали от института! Я ведь не успела ничего толком сказать или расспросить его!

- Наконец-то! - сказала совсем не то, о чем думала.

- Вам так неприятно мое общество?

Я молча засопела, давая Верстовскому самому ответить на свой вопрос.

- А вот мне почему-то кажется, что вы уже не так предубеждены против меня, Марго...

- С чего бы? - слишком поспешно и слишком пылко ответила я, выдавая себя с головой. Как он догадался, черт его подери?.. - Ничего не изменилось, Вениамин Эдуардович. Я не постарела, а вы не помолодели. И между нами все еще остается двадцать лет разницы!

Декан заскрипел зубами - кажется, я расслышала зловещий скрежет даже несмотря на играющую музыку. Мы свернули с трассы и углубилась во дворы. Теперь Верстовский вел медленно, огибая не к месту припаркованные авто и пропуская пешеходов. А через несколько минут остановился у подъезда.

Я сложила руки на груди и нахмурила брови.

- Хорошо, - поездка подошла к концу и мне срочно нужно было сказать хоть что-то. - Давайте проведем эксперимент. Поцелуйте меня!

По тому, как вытянулось лицо Верстовского, я поняла, что он не сделает этого. Не тогда, когда я сама попросила... Фактически принудила. Декан посмотрел на меня с изумленным недоверием, к которому примешивалась радость... робкая, и оттого еле различимая.

- Вы правда хотите этого, или просто издеваетесь? - уточнил он.

- Конечно, не хочу! - вспылила я, чувствуя, как горят, зудят в приятном предвкушении губы. Чем больше мы говорили об этом, тем более неловко мне становилось. Пусть уж целует скорее, а то я расплавлюсь от стыда... Растекусь теплой дрожащей лужицей, ибо жар внутри и снаружи становился невыносимым. - Но если это единственный способ отделаться от вас, так уж и быть!

- Чудесная формулировка. Очень возбуждающая! - тоже рявкнул декан. - Всего хорошего, Марго. Выход справа от вас.

И он завел двигатель, ясно давая понять, что я могу быть свободна.

- Так и знала, что вы не сможете! - окончательно разозлилась я. - Все только на словах, а как дойдет до дела...

Верстовский нажал какую-то кнопку на панели, и спинка моего сидения вдруг откинулась назад. Не успела я ничего сообразить, как оказалась в полулежачем положении, а декан навис сверху, оперевшись руками о сиденье по бокам от меня.

- Неужели вам совсем меня не жалко, маленькая чертовка? - зашептал он мне прямо в лицо. - Знаете, какая статистика инфарктов у мужчин после сорока? Не боитесь, что у меня откажет сердце?..

Я боялась... Но не за него, а за себя. Так как не могла дать гарантии, что сама не умру от сердечного приступа. Вот и что было хвастаться своей молодостью? Чувствовала я себя в этот момент дряхлой старушкой: кровь ударила в голову и стучала молоточками по вискам, перед глазами скакали мошки, тело окаменело...

Все, что я видела перед собой в этот момент - это темные глаза декана, его зрачки, куда меня медленно и необратимо затягивало. Все, что ощущала - его горячее, неровное дыхание у себя на губах... и еще - острую необходимость исполнить задуманное... просто ради эксперимента, конечно.

И потому я сама взяла его за шею и ликвидировала последнее расстояние между нашими лицами.

И потом все исчезло на какое-то время. Ослепительная вспышка, ярость, нарастающий жар и нетерпение... Если бы меня попросили пересказать поэтапно, что происходило и какие эмоции я испытывала при этом, я не смогла бы этого сделать.

Просто почувствовала в какой-то момент, что Верстовский перестал опираться на руки и навалился на меня верхней частью туловища, и под его весом мне стало совсем жарко и хорошо. А движения его губ, поначалу медленные и осторожные, становились все более жадными.

А потом, еще через неопределенное количество времени, сообразила, что робко обнимаю его за талию, тогда как его руки уже вовсю шарят по моему телу: они беспардонно проникли под расстегнутую куртку и уже тянут за край заправленнной в джинсы водолазки... Прикасаются к обнаженному животу...

Мы очнулись от оглушительного, резкого и очень, очень злобного воя клаксона. Который явно продолжался уже какое-то время - просто до этого мы не обращали на него внимания. Декан резко отстранился, сел на свое место, одновременно возвращая спинку моего сидения в вертикальное положение, а потом отъехал и уткнулся капотом в небольшое "окно", уступая дорогу нетерпеливому москвичу. Он быстро пришел в себя и сообразил, что от него требовалось, тогда как я могла лишь открывать и закрывать набухший от поцелуев рот, словно выброшенная на берег рыба.

Пока мы целовались, машина Верстовского стояла и перегораживала проезд некому нетерпеливому москвичу, которому не терпелось попасть домой после тяжелого рабочего дня. Подождать он никак не мог: на это красноречиво указывало лицо водителя в проезжающем мимо авто. Его рот исказился в бесшумном крике, а руки выделывали неприличные жесты в отношении нас.

Дорожное происшествие не сильно затронуло нас: оно прошло параллельно, заглушенное шумом крови в ушах и грохотом беснующихся в голове мыслей. К тому же, окна машины неприлично запотели, будто внутри салона разыгралось воистине непристойное действие, а не маленький невинный поцелуй...

Ну ладно, не очень маленький - без понятия, сколько он продолжался, но минутой дело явно не ограничилось, судя по тому, что язык и губы чувствовали себя... уставшими.

И не совсем невинный. То есть, совсем не невинный. Я нащупала под рукой свою мокрую шапочку, приложила ее к краснющим щекам - кажется, раздалось тихое шипение, и от лица повалил пар.

Как теперь смотреть в глаза Ромке?..

- Маргарита... - официально начал Верстовский, и я отпрянула от него подальше, насколько это было возможно в условиях машины. Не могла его больше не видеть, ни слышать...

- Всего хорошего, Вениамин Эдуардович, - также официально сказала я, отчаянно нащупывая замок на двери. - Пожалуйста, забудьте о том, что произошло!

Я постаралась вложить в голос как можно больше холода - чтобы у него не осталось никаких сомнений по поводу результата эксперимента. И смогла все-таки приоткрыть дверь, и даже попыталась выбраться из машины... но поняла, что не в состоянии этого сделать. Что-то удерживало меня подле Верстовского. Сколько я ни дергалась, задница не желала отрываться от сиденья!

Декан хмыкнул и отстегнул ремень безопасности, о существовании которого я совершенно забыла.

После натопленного, словно банька, салона автомобиля, погода снаружи казалось настоящим кошмаром. И так уже мокрые ноги угодили прямиков в лужу, ветер пронзил насквозь...

Машина Верстовского не отъезжала... Посему я выпрямилась до хруста в спине и гордой, но деревянной походкой дошла до подъезда, умудрившись никуда не врезаться по дороге.

Кажется, сегодня мне не обойтись без водки... для растирания.

25. Портрет

Ты притянул меня, магнит жестокий,

Хоть не железо тянешь ты, а сердце,

Которое в любви верней, чем сталь.

Брось привлекать — не стану я тянуться.

("Сон в летнюю ночь", У. Шекспир)