Улитка - Эльга Мира

Наступившее утро оказалось действительно особенным. Я уловила его таинство, еще нежась в сладкой полудреме, когда, продолжая улыбаться дурману растворившейся ночи, почувствовала теплый луч на своей щеке.

На телефоне пиликнул СМС. Ну, кто первый не выдержал томительной пытки?! Нехотя приоткрыла глаза. Конечно, Джудит!

«Будь добра, подскажи, куда ты задевала мой диск „Stone Sour“? И, вообще, как дела?»

«Что, дружок, еле дотянул до девяти?! – ехидно усмехнулась в душе. – Вот возьму и не отвечу! Продолжай изнывать от интереса».

Сладко потянувшись, перевернулась на другой бок. Надо же, а жизнь ведь прекрасна!

Около десяти легкий стук в дверь вырвал меня из грез.

– Ты спишь? – спросил Эрик.

– Уже нет. Скоро выйду.

В душевой мне пришла авантюрная идея. Зачесав волосы в хвост и набросив на голое тело белую шифоновую тунику, я босиком прошлепала на палубу. В конце концов, хватит прятать свои преимущества!

Вопреки прогнозам Поля стояла идеальная погода. Яркое солнце окрасило море лазурными пятнами. Я оглянулась в поисках своего спутника. Сидя на бортике, Эрик снимал ножом с яблока кожуру.

– Ты сегодня безупречно одета, – заметил он, откладывая в сторону фрукт.

– В принципе, я почти раздета. Хотя это мало кого интересует.

Заигравший совсем иными огнями взгляд проник сквозь легкую ткань.

– Ошибаешься… Иди сюда, твоему образу не хватает завершенности, – добавил он, улыбнувшись.

– Очередной подвох?

Он покачал головой.

– Ладно.

Гордо продефилировав по палубе, я остановилась прямо перед ним. Повернув меня спиной к себе, Эрик неожиданно развязал тугой узел и начал медленно заплетать мои волосы.

Любовь сотни раз одаривала меня сумасшедшими минутами близости. Но миг, в котором мужчина заботливо укладывает твою густую копну в косу, пожалуй, оказался самым трогательным.

Я бесстыдно вздрагивала от каждого нового прикосновения, чувствуя затылком искушенный взгляд, сантиметр за сантиметром исследовавший мою кожу.

– Так лучше, – шепнул он, заправляя короткую непослушную прядь мне за ухо, и от этого шепота у меня сладко перехватило дыхание.

При расставании с Робом мое слабоволие кричало в страхе: «Никогда, слышишь, никогда тебе не отдаваться так самозабвенно другому!» Но как только набухший член Эрика невольно уперся в мои напряженные ягодицы, тело, позабыв в одночасье все одинокие, тоскливые вечера, неистово затрепетало вновь. Я стояла в молчаливой покорности и думала, что ни минутой больше не смогу выносить это томление.

– Вот предатель, – смущенно засмеялся Эрик, а потом взял меня за руку и просто сказал: – Пошли.

– Буду развратно и громко кричать, – хмыкнула я, пытаясь из последних сил совладать с собой.

– Кричи себе на здоровье, это мне не помешает.

Сложно передать словами все пережитое мною в первую нашу близость. Растерянная, обласканная, вылизанная до чистоты, я расплескивалась снова и снова, распластавшись на белых простынях, а крепкие плечи грациозно взмывали надо мной, словно крылья пленительного демона…

Я намеренно упущу все подробности того соития. Не хочу облекать в грубые термины виртуозность Эрика. Это только уничтожит тайну, унизит и предаст извечный зов любви, без которого люди всего лишь «безродные скитальцы, живые мертвецы с отсрочкой, ожидающие своего часа».

После мы лежали – бесстыже расслабленные, усталые, восторженные, в блаженной истоме сцепившись ногами, такие близки и родные, словно вечно были вместе.

– Ты куришь? – спросил Эрик.

– Нет. Бросила.

– А я бы покурил…

ГЛАВА 10

Вместо запланированных пяти дней мы путешествовали почти две недели. Где только ни побывали, в какие дальние точки Лазурного Берега ни заносила нас любовь. Мы загорали на чарующих белых скалах марсельских бухт-каланок, что, подобно северным фиордам, растянулись вдоль побережья на десятки километров. Покупали свежую рыбу на базаре в Ницце, отдыхали на деревянной скамье возле легендарной виллы Эфрусси де Ротшильд в одном из самых живописных городков мыса Сен-Жан-Кап-Ферра. Каждое место имело свое неповторимую атмосферу, оставляло в памяти неизгладимый след, но настоящее свечение и красоту им придавала моя перерожденная душа. Эрик все время был рядом, спокойный, улыбчивый, уверенный в себе. Когда твой мужчина знает, чего хочет, ты становишься настоящей Афродитой, выходящей из пены морской.

Море в те дни было главным нашим свидетелем. Сколько осталось в нем стонов, смеха и соленых поцелуев. Закаленные солнцем, пропитанные бризом, посеребренные лунным светом, мы счастливо летели под парусами, зная точно: разлука может скалиться только издалека.

На седьмой день снова пришло СМС от Джудит: «Могла бы и позвонить разок, стерва». Надо же, сама тактичность! А кнопочки на телефоне самому трудно нажать?! Я ехидно молчала, тайно ликуя, что задела его за живое. Но с того дня вестей от друга больше не поступало, и в итоге я обиделась.

Две недели пролетели как один миг. По возвращению я сразу переехала жить к Эрику.

Обняв на прощание Стефанию и детей, шепнула Джудит на ухо:

– Спасибо за все!

– Надеюсь, больше не вернешься, – отшутился он, но, обернувшись в дверях, я увидела, какой тоской наполнились его глаза.

«Не смей поддаваться жалости», – приказала самой себе и стрекозой улетела к новой жизни.

Эрик оказался совершенно легким и компанейским человеком с неиссякаемым запасом юмора и творческих идей. Мы вместе занялись фотографией, принялись носиться по театрам, галереям, выставкам. Я даже стала брать уроки живописи, хотя художник из меня был никудышный. В будни мы перезванивались буквально каждый час, строя планы на вечер. По выходным играли в большой теннис с друзьями, которые довольно часто приходили к нам в гости. Но даже когда они задерживались допоздна, никто не оставался на ночь. Это стало обязательным правилом.

– Аура семьи должна строго оберегаться, – говорил Эрик смеясь.

И я с огромной нежностью отвечала ему:

– Ты абсолютно прав, любимый.

Что говорить, благодаря этому человеку я из взбалмошной себялюбицы превратилась во взрослую женщину, уверенную в себе и своем мужчине. В жизни появились совершенно обыкновенные, но не становящиеся от этого менее важными, ориентиры. Я начала задумываться о детях, о замужестве, об отношениях с матерью и отцом. С ними как раз меня примирил именно Эрик.

– Мне бы хотелось познакомиться с твоими родителями. Давай поедем к ним на уикенд, – сказал он однажды.

Я на удивление легко согласилась, и в ближайшие выходные мы вылетели в Киев, куда моя нога не ступала около трех лет. За это время, как оказалось, в родном городе не многое изменилось. Разве что на Крещатике открыли легендарный Buddha Bar и вдоль проспекта вырубили мои любимые тенистые каштаны. На их месте посадили элитные липы, чьи тоненькие стволы стояли, словно стесняясь невольного участия в подобном вандализме. Во всем остальном Киев остался верен себе: множеству мажоров возле входа в «Арена Сити» по вечерам, снующим по

Кловской бентли, феррари и порше, черной икре на Бессарабке по 900 зеленых за килограмм, очередям возле Театра Русской Драмы и Оперного. Слава Богу, жива еще творческая интеллигенция!

– Киев очень похож на Вену. Он меньше, но такой же красивый, – заметил Эрик в день нашего приезда, внимательно рассматривая крыши домов на Заньковецкой. – Где твои окна, покажи.

Я указала на четвертый этаж.

Наша квартира была трехсторонней. В свое время отец выкупил соседское жилье и объединил два помещения – получились настоящие хоромы с залом, переходящим в кухню, двумя ванными комнатами, тремя спальнями, небольшим кабинетом, гардеробной и холлом. Несколько окон выходили на Заньковецкую и Станиславского, балкон и большая лоджия смотрели во двор, где по утрам можно было даже услышать пение соловья. Теперь в нашем доме на первом этаже сверкает витринами бутик Dior, а в моем детстве в этом самом помещении находился простой гастроном, куда я бегала за жвачками, а став постарше – тайком за сигаретами.

Родители безоговорочно одобрили мой выбор. Еще бы, человек вернул блудную дочь – только за это его уже можно полюбить! И все же отец первые дни внимательно присматривался к Эрику, наверное, пытаясь понять, сможет ли потенциальный зять продолжить его нелегкое дело под названием «накопительство». Судя по всему, мой любимый прошел испытание. На третий вечер папа, достав из закромов дорогущую бутылку коньяка, позвал его к себе в кабинет для долгой беседы наедине. Удивительно и странно: я в родительском доме с мужчиной, который пьет с моим отцом коньяк, мирно беседуя на английском. Моя мама, став еще краше от пары добавившихся у нее килограммов, счастливо колдующая на кухне. Звонок брата: «Привет, сеструха! Буду через час». Я смотрела со стороны на свою новую жизнь, которая была настолько настоящей, что казалась сказкой, и что-то удивительное пробуждалось во мне. Быть может, волшебный боб решил, наконец, дотянуться до небесной страны великанов…