Дюк (ЛП) - Гаджиала Джессика

Афтершоки.

Какой подходящий термин.

— Дыши, Пенни, — тихо сказал он, и я поняла, что он прав, я задержала дыхание. Я медленно выдохнула и сделала долгий, глубокий вдох, понимая, что это замедляет дрожь, поэтому я сосредоточилась на том, чтобы делать это снова и снова, чувствуя себя неловко из-за того, что не могла контролировать свое тело.

— Ну, — сказал он, когда дрожь, наконец, прекратилась, и моя рука обняла его, притягивая еще крепче. — Миссия выполнена, да? «Я не выйду из-под контроля», как сейчас.

Я улыбнулась, повернула голову и поцеловала его в центр груди. — Ты тоже потерял контроль, — сказала я, мой голос был немного мечтательным, когда мое переутомленное тело начало погружаться в сон.

— Да, — согласился он, крепко сжимая меня. — Все в первый раз у нас.

Мое сердце сжалось от этого, зная, что это действительно что-то значит, когда ты отдаешь контроль другому человеку. Потому что я никогда не делала этого сама до Дюка. До этого момента я даже не осознавала этого. Я всегда думала, что прилагаю все усилия к отношениям. Но, может быть, в этом и была проблема. Над этим не нужно работать. По крайней мере, в начале. Если вам нужно уговорить себя на это, если есть оговорки и контроль, тогда, ну, это была не настоящая любовь, не так ли? Любовь была одной из неконтролируемых сил Вселенной. В этом и был весь ужас, вездесущий шанс, что ты почувствовала это не к тому человеку в неподходящее время в неподходящем месте.

Но в этом была и ее красота.

Это был не выбор.

— Что это? — спросил он, выводя меня из задумчивости, и я почувствовала, как его палец пробежал по почти зажившему четырехдюймовому порезу на моем бедре.

— Ох. Ло иногда любит тренироваться с ножами, — я помолчала, слегка улыбаясь. — Я теперь вроде как крутая, — заявила я, чувствуя, как горят мои щеки, но все равно рада, что сказала это.

— Никаких «вроде», — сказал он, еще раз сжимая меня, перекатываясь на спину и притягивая меня к своей груди.

— И я официально являюсь членом женского клуба. Но мне все еще нужно встретиться с Алекс и… Элси и Эми.

— Алекс — бунтарь. У нее сухой, саркастический юмор. Она отдает Брейкеру его гребаные деньги даже после всех этих лет. Ей нравится драться просто так, черт возьми. Она заключает контракты как с Приспешниками, так и с Хейлштормом, так что мы часто ее видим. Элси и Эми — более маргинальные члены клуба девочек. И они также самые «нормальные» из членов клуба. Они выросли в обычных семьях. Ну, Элси была богата, как Мидас (прим. перев.: бог античной мифологии), но нормальная. Они тебе понравятся.

У меня была почти непреодолимая потребность в том, чтобы это было правдой. И это было не ради Дюка. Не то чтобы я хотела ладить с женщинами его друзей. Мне искренне нравилось чувствовать себя своей. С женским клубом было легче, потому что все они прошли через какие-то сумасшедшие вещи, которые обычные люди не могли понять. Мы могли бы посочувствовать этому. И мы также могли бы посочувствовать тому, каково это — жить нетрадиционной жизнью, которую мы вели.

— Ло сказала, что, если я продолжу тренироваться, она может сделать сертификат, чтобы я преподавала уроки самообороны для подростков в тренажерном зале, — сказала я немного тихим голосом, не уверенная в том, как это звучит.

Я знала, что это не скоро произойдет. Я только начала тренироваться. Но Ло утверждала, что я быстро схватываю все.

— У тебя есть какой-нибудь фетиш по лаку для волос? — спросила она меня однажды днем, когда мы обе были покрыты потом, сидя на земле и попивая воду из бутылок.

— Что? — спросила я, качая головой.

— Ты работала только в парикмахерских. Это было твое призвание или просто потому, что тебе была нужна работа?

— Гм, последнее, я думаю, — призналась я, немного смущенная тем, что не попыталась сделать что-то еще из своей жизни.

А потом она рассказала мне о возможности стать инструктором по самообороне. В ту секунду, когда она предложила это, у меня возникло безошибочное чувство правоты внутри меня. Во-первых, потому, что я искренне любила тренировки. Во-вторых, потому что я никогда не была поклонником своей старой работы. И в-третьих, потому что было бы неплохо обучить молодых девушек некоторым продвинутым приемам самообороны в надежде, что это защитит их от попадания в ситуацию, в которой я оказалась. Или еще хуже.

Но я все равно чувствовала себя странно.

Я знала, что не была похожа на «крутого инструктора по самообороне», когда вы меня видели. И у меня еще много работы по голосовому командованию. Но тренировки закалили меня, подняли, вернули мне те части меня самой, о которых я и не подозревала, что потеряла по ходу дела. Может быть, еще в детстве в обществе, которое говорило мне, что я должна быть хорошей, мягкой, тихой, нетребовательной и пассивной.

Слабой.

Но я больше не была слабой.

— Это чертовски круто, — автоматически сказал Дюк, даже не колеблясь, как будто ему никогда не приходило в голову, что я не способна.

Боже.

Боже.

У меня никогда в жизни, кроме бабушки, не было никого, кто просто верил бы в меня.

Возможно, это было лучшее чувство в мире.

Мое сердце снова сжалось.

Отрицать это было уже невозможно.

Я больше не балансировала на грани.

Где-то между тем, как я увидела его в контейнере и поняла, как сильно он верил в меня, я упала.

Это было так быстро.

Вот так просто.

Это неконтролируемо.

И почему-то это не было страшно.

Это просто казалось правильным.

Я не была глупа; я знала, что это не всегда будет легко. Я знала, что наши отношения, начавшиеся так безумно и быстро, неизбежно должны были пройти через муки роста. Мы должны были бы найти свой ритм, свою норму в разгар сумасшедшего образа жизни. Но почему-то я этого не боялась. Мы бы это выяснили. У нас не было ничего, кроме времени.

Я надеялась.

Это все еще не было гарантировано.

Даже с учетом прошедших недель казалось, что никто не приблизился к тому, чтобы найти людей, ответственных за полное уничтожение числа Приспешников. Но было одно, в чем все были уверены, с чем все были согласны — это еще не конец.

Ни за что на свете кто-то не устроил бы только нападение, обстрел и сложное проникновение в комплекс, чтобы уничтожить только низших людей на тотемном столбе.

Рейн был главной мишенью.

Как и Кэш.

И Репо.

И Ренни.

И, подумала я с ощущением удара в живот, Дюк.

Они не остановятся, пока не останется никого, кто мог бы подняться и взять под контроль операцию. Кто-то хотел торговать оружием, и они уничтожат всех конкурентов, чтобы захватить это.

— Вся напряглась, — сказал Дюк, рука мягко двигалась вверх и вниз по моей спине. — В чем дело?

— Ничего, — сказала я, качая головой и пытаясь избавиться от мрачного настроения.

— Не ври.

Я тяжело выдохнула. — Я не думаю, что тебе безопасно приходить сюда снова.

— Беспокоишься обо мне, — сказал он, явно довольный этой идеей.

— Конечно, я беспокоюсь о тебе, — сказала я, прижимаясь к его груди, чтобы посмотреть на него сверху вниз.

Он сразу же потянулся, чтобы заправить мои волосы за уши, провел пальцем по моей челюсти к подбородку, прежде чем отпустить. — Как только ты увидишь комплекс, вы поймешь, почему тебе не нужно беспокоиться.

— Но это только означает, что ты в безопасности в комплексе.

— Я бы не держал тебя здесь, если бы нам здесь тоже было небезопасно.

— Верно, но есть большой, высокий холм и длинная, длинная дорога отсюда и туда.

Его губы приподнялись. — Рейн и Ло заказали несколько пуленепробиваемых внедорожников, детка. Пока что есть только один. Поэтому, когда я или кто-либо из парней здесь, никто больше ничего не может сделать. Но я в полной безопасности, насколько это возможно на этой длинной, длинной дороге с большим, высоким холмом.

Небольшое облегчение охватило меня при этой информации. Хотя я знала, что пуленепробиваемость не означает пуленепробиваемость. Но он был прав: это было так безопасно, как только можно было себе представить.