Боги, гробницы, ученые - Курт Церам

На сей раз отправленная в Каир телеграмма, содержавшая теперь лишь абсолютно достоверные факты, не застала профессора, который был в отъезде. А поскольку дело не терпело отлагательства, пришлось послать брата знаменитого египтолога Генриха Бругша – Эмиля Бругш-бея, в то время хранителя музея в Каире.

По прибытии в Луксор Бругш нашел своего юного коллегу, преуспевшего на детективном поприще, в жестокой лихорадке. Тогда музейный хранитель нанес дипломатический визит мудиру. Заинтересованные лица единодушно решили как можно скорее опечатать гробницу, дабы прекратить грабежи.

Вот так и вышло, что Эмиль Бругш-бей в сопровождении одного только Абд аль-Расула и своего помощника-араба ранним утром 5 июля очутился у входа в гробницу. Увиденное там напоминало сказку об Аладдине. А о том, что произошло в последующие девять дней, ученый не мог забыть до конца своей жизни.

Им пришлось долго карабкаться по скалам. Наконец Абд аль-Расул остановился и указал на небольшое отверстие в скале, весьма искусно замаскированное камнями. Оно находилось в труднодоступном месте и в глаза не бросалось. Ничего удивительного, что на протяжении трех тысячелетий люди проходили мимо, не обращая на него никакого внимания.

Абд аль-Расул снял с плеча веревку и предложил Бругшу спуститься в пролом. Оставив подозрительного проводника под присмотром помощника-араба, Бругш так и сделал. Осторожно – в глубине души он все-таки опасался какого-нибудь подвоха со стороны прожженного вора – ученый спустился по веревке. Возможно, втайне он и лелеял надежду найти здесь какие-то ценности, однако и в самых смелых мечтах не мог себе представить, что его ожидает.

Вертикальная шахта, по которой он спускался, уходила под землю примерно на 11 метров. Закончив спуск, Бругш зажег факел, сделал несколько шагов вперед, завернул за угол и оказался перед первым большим саркофагом, за которым виднелись другие.

Надпись на одном из них, стоявшем у самого входа, свидетельствовала, что в нем хранится мумия Сети I – та самая мумия, которую Бельцони в октябре 1817 года напрасно искал в склепе этого фараона в Долине царей. Свет факела выхватил из темноты другие саркофаги и бесчисленные драгоценные предметы египетской погребальной утвари, в беспорядке валявшиеся на полу и на саркофагах.

Бругш двинулся дальше, шаг за шагом прокладывая себе дорогу. Внезапно он увидел саму погребальную камеру: она казалась огромной при тусклом свете факела. Саркофаги лежали как попало, вперемешку, некоторые из них были открыты, среди груды утвари и украшений валялось несколько мумий.

Ученый остановился, затаив дыхание… Ему посчастливилось узреть то, чего еще не видел ни один европеец. Мог ли он когда-либо об этом мечтать?

Перед ним находились бренные останки самых могущественных правителей Древнего мира. Продвигаясь где ползком, где во весь рост, он установил, что здесь лежит Яхмес I (1580–1555 годы до н. э.), известный тем, что он окончательно изгнал варварских «царей-пастухов» – гиксосов (с каковым фактом, повторим, никак не связан библейский рассказ об Исходе израильтян из Египта).

Выяснилось также, что гробница скрывает в себе мумию Аменхотепа I (1555–1545 годы до н. э.), ставшего впоследствии святым покровителем всего Фиванского некрополя.

Наконец, помимо забальзамированных останков многих менее известных египетских фараонов Бругш находит – тут он вынужден был, не выпуская факела из рук, на минуту присесть, чтобы справиться с охватившим его волнением, – мумии двух египетских правителей, слава которых пережила века. Речь идет о Тутмосе III (1501–1447 годы до н. э.) и Рамсесе II (1298–1232 годы до н. э.), прозванном Великим. (Во времена Бругша считалось, что именно при дворе последнего царя вырос Моисей, законодатель еврейского народа и всего западного мира.) Эти египетские владыки сумели не только построить на крови и слезах подданных мировые империи, но и поддерживали свое господство в течение долгого времени: один из них царствовал 54 года, другой – 66 лет.

Потрясенный, не зная толком, с чего начать, Бругш уже при первом поспешном прочтении надгробных надписей наткнулся на историю о «странствующих мумиях». Перед его мысленным взором возникла картина бесчисленных ночей, под покровом которых жрецы, стремясь спасти останки фараонов от ограбления и осквернения, похищали их из Долины царей и хоронили в Дейр-эль-Бахри, одного возле другого. Беглого взгляда хватило, чтобы понять: страх и спешка сыграли свою роль – некоторые мумии были просто прислонены к стене. И только уже в Каире ученый с волнением прочитал то, что жрецы доверили стенам гробниц, – одиссеи мертвых царей.

Он принялся считать и насчитал 40 мумий, бренные останки 40 некогда правивших фараонов, которых в свое время почитали как богов. Три тысячи лет пролежали они, никем не потревоженные, прежде чем их удалось увидеть сначала грабителю, а затем ему – Эмилю Бругш-бею.

Несмотря на все меры предосторожности (некоторые из них фараоны принимали уже перед самой смертью), египетские правители были настроены весьма пессимистически: «Те, кто строил из гранита, кто замуровывал камеру в пирамиду, создавая прекрасные творения… их жертвенные камни так же пусты, как и тех уставших, которые покоятся на берегу, не оставив после себя наследников»23.

Но, несмотря на такой пессимизм, они принимали всё новые и новые меры, которые могли бы обезопасить их мертвые тела. Вот как описывает погребальные обряды и бальзамирование Геродот, наблюдавший их во время своего путешествия по Египту (цитируем по Говарду Картеру):

Когда умирает знатный человек, все женщины в его доме обмазывают себе головы и даже лица землей. Затем они оставляют покойного, выбегают из дому и шествуют через город… колотя себя в грудь. Все родственники умершего присоединяются к шествию и делают то же самое. Мужчины собираются и тоже бьют себя в грудь. Закончив эту церемонию, они относят труп умершего к бальзамировщикам.

Пора, однако, рассказать кое-что и о самих мумиях. Арабское слово mumiya (или mumiyai) имеет несколько значений. Это становится ясным, когда читаешь у Абд аль-Латифа, арабского путешественника XII века, что в Египте можно дешево приобрести употребляемое для медицинских целей вещество, обозначаемое именно этим словом.

В данном случае речь идет о мумиё – смолоподобной субстанции, вытекающей из расщелин скал, наподобие той, которую добывают в Мумиевой горе в Дерабгерде (Иран). «Смесью смолы и мирра» назвал мумиё арабский путешественник. Еще в XVI–XVII веках в Европе его можно было найти повсюду. В XIX веке аптекари рекомендовали мумиё как хорошее средство для лечения переломов и ран.

Этим же словом называли состриженные у человека волосы и ногти. По существовавшим в те времена представлениям, они служили как бы его воплощением и потому вполне годились для заговоров и колдовства.