Дни и ночи - Константин Симонов

Когда Сабуров ввалился в блиндаж, у него потемнело в глазах, и он сразу сел на лавку. Потом открыл глаза, хотел встать, но Проценко, который был уже рядом, положил руку ему на плечо и посадил его обратно.

- Водки выпьешь?

- Нет, товарищ генерал, не могу,- устал, свалюсь от нее. Если бы чаю...

- А ну дайте ему скорей чаю! - крикнул Проценко.- Ремизов жив?

- Жив, только ранен. Вот от него пакет.- Сабуров полез за пазуху и вынул пакет.

- Добре,- сказал Проценко, надевая очки.

Увидев, что Проценко читает донесение, Сабуров привалился к стене, и только когда Проценко, неизвестно через сколько времени, тряхнул его за плечо, понял, что заснул.

- Сиди, сиди,- удержал его Проценко.

- Я долго спал?

- Долго. Минут десять. Ремизов ранен, говоришь?

- Ранен.

- Куда?

Сабуров сказал. Как и предвидел Ремизов, Проценко рассмеялся.

- Небось ругается старик?

- Еще как.

- А какое настроение у них?

- По-моему, неплохое.

- Он мне пишет, что может собраться с силами и со своей стороны по немцам ударить. Тоже с таким положением мириться не хочет.- И Проценко постучал пальцем по бумаге, которую держал в руке.- Ты один пришел оттуда?

- Один.

- Что же он тебе командира не дал для связи, чтобы его обратно послать? Старый, старый, а тоже маху дает.

- Он дал командира, его убили по дороге.

Только теперь вспомнив, что у него документы и оружие Филипчука, Сабуров выложил все на стол.

- Так.- Проценко нахмурился.- Сильно стреляли?

- Сильно.

- Днем не пройти там?

- Днем совсем не пройти.

- Да...- протянул Проценко. Он, очевидно, хотел что-то сказать и не решался.- А мне завтрашней ночью штурм делать. Как же это его убили?

- Кого?

- Его.- Проценко кивнул на лежавшие перед ним документы Филипчука.

- Смертельно ранили, потом тащил его, потом умер.

- Да...- опять протянул Проценко. У Сабурова смыкались глаза от усталости. Он смутно чувствовал, что Проценко хочет послать его обратно к Ремизову, но не решается об этом сказать.

- Егор Петрович,- обратился Проценко к сидевшему тут же начальнику штаба.- Пиши приказ Ремизову. Все предусмотри, как решили: и точный час, и ракету - все.

- Я уже пишу,- отрываясь от бумаги, ответил начальник штаба.

Проценко повернулся к Сабурову и чуть ли не в пятый раз повторил:

- Да... Ну ты чего сидишь-то? Ты приляг пока.- Он выговорил это слово "пока" осторожно, почти робко.- Приляг пока. Ну-ну, приляг. Приказываю.

Сабуров вскинул ноги на скамейку и, приткнувшись лицом к холодной, мокрой стене блиндажа, мгновенно заснул. Последней блеснувшей у него мыслью была мысль, что, наверное, его все-таки пошлют, ну и пусть посылают, только бы дали сейчас поспать полчаса, а там все равно.

Проценко, прохаживаясь по блиндажу, ждал, когда начальник штаба допишет приказ. Иногда он на ходу взглядывал на Сабурова. Тот спал.

- Слушай, Егор Петрович, а если Вострикова послать?

- Можно Вострикова,- согласился начальник штаба.- Вы на словах ничего не будете добавлять, только приказ?

- Плохой приказ, если к нему надо еще что-то на словах добавлять.

- Если на словах не добавлять, можно Вострикова.

- Я бы его послал,- кивнул Проценко на Сабурова,- да трудно в третий раз за ночь идти.

- Идти труднее, а дойти легче,- заметил начальник штаба.- Он на животе уже два раза прополз, каждый бугорок, каждую ямку знает.

- Да...- опять протянул Проценко.- Придется. Должен быть там приказ. Алексей Иванович,- растолкал он Сабурова.

- Да,- поднялся Сабуров с той готовностью, с какой спохватываются накоротке заснувшие люди.

- Вот приказ, возьми,- сказал Проценко.- Когда дойдешь до Ремизова, пусть дадут нам зеленую и красную ракету над Волгой. А если ракет нет - три очереди из автоматов трассирующими. И после паузы еще одну. Отсюда будет видно?

- Да,- подтвердил Сабуров.

- Буду знать, что дошел и приказ донес. Ты по дороге-то не заснешь? спросил Проценко, похлопывая Сабурова по плечу.- Вдруг проснешься, а уже день?

- Не засну. Немцы не дадут.

- Разве что немцы,- усмехнулся Проценко.- Здорово устал?

- Ничего, не засну,- повторил Сабуров.

- Ну ладно. Садись за стол.

Сабуров присел к столу, а Проценко, приоткрыв дверь, крикнул:

- Как там насчет чаю?

Потом Проценко сам вышел за дверь и тихо отдал какое-то распоряжение. Через две минуты, когда Проценко, Сабуров и начальник штаба сидели рядом за столом, Востриков внес медный поднос, на котором кроме трех кружек с чаем была горстка печенья и стояла только что вскрытая банка с вишневым вареньем.

- Вот,- сказал Проценко,- варениками угостить не могу, а украинской вишней - пожалуйста.- Он повертел в руках банку и подчеркнул ногтем надпись на этикетке.- "Держконсервтрест. Киев". Чуешь? С Киева вожу.

- Так все время с Киева и возите? - спросил Сабуров.

- Сбрехал, конечно. Где-то под Воронежем выдали. Люблю вишню... Ну давайте чай пить.

Теперь Проценко уже не возвращался к своим сомнениям - посылать Сабурова или не посылать. Выражать излишнее беспокойство- значило напоминать человеку, что ты думаешь о его возможной гибели. И Проценко неожиданно завел разговор о школе червонных старшин при ВУЦИКе, где он когда-то учился.

- Ничего учили. Вид был хороший: форма, галифе. Между прочим, хотя тогда и не принято было, но даже танцам и хорошим манерам учили.

- Ну и как, научили? - усмехнулся начальник штаба.

- А что, разве не заметно?

- Как когда.

Сабуров выпил кружку горячего чая, и ему опять захотелось спать. После второй он как будто немного разгулялся. Варенье было вкусное, какое он любил с детства,- без косточек. Проценко приказал подать по третьей кружке. Тут Сабуров почувствовал, что пора идти, и, сделав несколько глотков, поднялся.

- Что же не допил? - спросил Проценко.

- Пора, товарищ генерал.

- Значит, если ракет нет, дадите автоматные очереди, три и одну.

- Ясно,- сказал Сабуров.

- В сторону Волги...

- Ясно.

Откозыряв, Сабуров повернулся и вышел. Проценко и начальник штаба помолчали.

- Ну как,- обратился Проценко к вошедшему штабному командиру,- людей из батальонов вывели сюда?

- Выводят.

- Поторапливайтесь, скоро рассвет. Тогда выводить будете- людей потеряете... Считаешь, дойдет? - подумав о Сабурове, спросил Проценко начальника штаба.

- Надеюсь, что да.

- И я надеюсь. Была минута, когда отправлял его, хотел сказать прямо: дойдешь в третий раз - орден Ленина тебе, генеральское слово. Не утвердят, свой сниму, отдам!

Тем временем Сабуров полз по окончательно обледеневшей земле. То ли дело близилось к рассвету и немцы считали, что никто здесь больше не пойдет, то ли им просто надоело всю ночь стрелять по берегу, но он уже прополз половину пути, а сверху не грохнуло ни одного выстрела. Его даже начало пугать это - не будет ли засады? Он взвел парабеллум и, отвязав от пояса одну "лимонку", взял ее в правую руку. Хотя так ему было труднее ползти, но он не выпускал гранаты, держа ее таким образом, чтобы метнуть в первое же опасное мгновение. Потом он вспомнил о приказе. Ну что ж, вторую гранату в крайнем случае он бросит себе под ноги. Он благополучно прополз еще полсотни шагов и начал отгонять эти мысли. Подсознательное чувство говорило ему, что и на этот раз все сойдет. И действительно, он дополз до развалин на той стороне без единого выстрела за всю дорогу.