Клановые тайны мажорок - Руслан Иванович Аристов

— А что? Так и надо!

— Хорошо, скажи-ка мне — на каком основании мы должны их прихлопнуть? — отсмеявшись, Лада с интересом посмотрела на меня.

— Это же феминистки… — заявил я и осёкся.

— А это разве запрещено? Или незаконно?

— Да, скорее разрешено и поощряется. Но я положу этому конец! — я ударил себя кулаком в ладонь.

— Угу, хотела бы я на это посмотреть, — усмехнулась кузина. — Короче говоря, никаких законных оснований прихлопнуть их нет. Кроме того, тебе стоит различать социальный и радикальный феминизм — это две большие разницы.

— Примерную разницу я знаю.

— Она очень существенная, поверь. Если социальный — это в большей степени борьба женщин за права и равноправие, — Лада подняла ладонь, не давая мне перебить её, — то радикальный, особенно в германском варианте — довольно опасен, в том числе для самих женщин.

— Будто вам, женщинам, равноправия не хватает, — я не удержался и съязвил. — Законы о принудительных браках, квоты во всех профессиях, частичный запрет проституции в некоторых странах, однополые браки почти во всей Европе — каких прав вам не хватает?

— Лично мне всего хватает, не обобщай, — подняла ладонь кузина. — Дело в политических тенденциях, а они весьма разные, и гендерная ситуация очень на это влияет.

— Это я понимаю. Радикальный феминизм — это установление матриархата во всём мире в качестве их главной цели, что в принципе предельно странно в условиях, когда физически не хватает мужчин и неизвестно, как с этим будет дальше.

— В этом я с тобой не спорю, — пожала плечами девушка. — Но это далеко не очевидно для большинства людей.

— Лада, я сам являюсь сторонником равных прав для всех…

Кузина засмеялась.

— Ты сомневаешься? — удивился я.

— Не замечала за тобой подобных воззрений.

— В общем, я не какой-то там патриархальный деспот, как ты обо мне думаешь, однако с проявлениями радикального феминизма надо бороться уже сейчас, пока не стало слишком поздно. Насколько я читал новости, в Германии их партия может прийти к власти, и они, я так понимаю, ставят себе целью выиграть выборы и стать единолично правящей партией. Представляешь, что тогда начнется и в самой Германии, и в Европе?

Лада очень внимательно посмотрела на меня.

— Очень хорошо представляю, поэтому в нашем департаменте и задумали эту операцию — игра на упреждение. У нас в стране радикальный феминизм почти не имеет поддержки, однако социальный имеет множество сторонников. Поэтому мы и прилагаем усилия, чтобы в целом умеренный социальный не мутировал в радикальный.

«Лерка вроде упоминала про эту ебанашку Керенскую!» — вспомнил я.

— Лада, а про Керенскую Лера откуда узнала? — спросил я с легким подозрением в голосе.

— Я ей немного рассказала про твои выступления в «Эскрайме», заодно и про ту группу. Керенская — как раз таки радикалы в самом худшем смысле этого слова, и их надо нейтрализовать на взлёте. А для этого надо держать под контролем.

— Нейтрализовать? — поднял я бровь.

— Да, но пока способа я не знаю. По нашим данным, Керенская имеет плотные связи с берлинской штаб-квартирой радфема, а именно в Берлине и определяется сейчас их повестка. Именно там.

— Я эту суку сотру в порошок, — при мысли о том концерте кровь ударила мне в виски. — Совершенно невменяемые твари!

— Нельзя так говорить о девушках, кузен, особенно публично. Научись держать себя в руках, — ответила Лада.

— Возможно, ты и права, но очень часто искренность привлекает симпатии, — вздохнул я.

— Кстати, тот инцидент между вами далеко не исчерпан — Керенская поднимет свои связи, будь уверен.

— Я знаю, мне Анжелика говорила, что они готовят какой-то иск.

— Хм, ситуация становится интересной, — погладила блондинка подбородок.

Некоторое время плыли молча — немного расстроенный, я рассматривал природу.

— А что с Лерой? Если она увлечется всеми этими дурацкими идеями всерьёз?

— Ты считаешь её совсем глупой? — вскинула бровь Лада.

— Нет, но переживаю.

— Лера без особой охоты вообще этим занимается, по моей настоятельной просьбе.

— Ты меня немного успокоила, — кивнул я.

Глядя на проплывающие за стеклом лесопосадки, которые сменялись полями и лугами, я раздумывал об услышанном. Минут через десять катер начал сбавлять скорость и резко свернул влево, к берегу.

Чуть привстав, я разглядел избушку и небольшую пристань на фоне густого леса. Там были какие-то люди.

Глава 19

Пришвартовались и высадились мы на левом берегу реки. Встретили нас местные егеря и сын владельца поместья, Степан Иванов.

Когда все сошли с катеров, он поприветствовал Палыча и остальных.

— Кабана очень много развелось, особенно молодняка. Жрут наши посевы кукурузы, так что милости просим на отстрел хоть каждый день! — показала он в сторону густого леса.

— Тогда идём, — покивал Сашка.

Взяв свои припасы и ружья, начали от причала подниматься по тропе вверх, в заросли. Лес был старый и преимущественно хвойный, но среди лиственниц попадалась и дуб, и ольха, и береза, и ясень.

Я вспомнил, что большое поместье Ивановых, которые занимались выращиванием товарного зерна и кукурузы, раскинулось на огромной площади и простирается далеко на север от Иртыша. Сам лес прозвали Ивановским, в разных местах он имел размеры периметра от девяти до пятнадцати километров, простираясь вдоль реки и на север от береговой линии. Дальше начинались поля.

Когда зашли метров на триста в глубину, стало весьма прохладно.

— Можно разбиваться на тройки и идти цепью на расстоянии пятидесяти метров, — объявил Степан. — Но кабан ближе к полям кучкуется, у реки его мало.

Так и сделали. Я подозвал Семёна — у него была двустволка «Ижевец».

— Я с вами буду, Виктор Антонович! — объявил Палыч, когда распределил остальных егерей по тройкам. — Расходимся и идем. Держим все друг друга в поле зрения, чтобы быть на одной линии. Видите кабана — тщательно цельтесь и стреляйте! — объявил он.

Нашей тройке собак не досталось, но мне начал нравится весь этот процесс, особенно когда двинулись вправо, на свою позицию.

— Смотри — белка! Давай возьмём! — ткнул меня в плечо Сёма и показал на здоровенный дуб