Горец-грешник - Ханна Хауэлл

— Она не похоронила своего мужа, — сказала Морейн, и по ее телу пробежала дрожь, когда перед глазами предстало видение: окровавленный изуродованный мужчина, висящий на цепях. — Она только что закончила его убивать. Я думала, что она убила его, но нет, она всего лишь считала его мертвым. И вот теперь он действительно мертв.

— Тебе удалось узнать его имя? — спросил Саймон. — Не полностью. Она называла его Жирный Эдвард, и в своем видении я увидела его висящим на цепях. Он действительно очень толстый. Или был таким. — Морейн закрыла глаза, пытаясь мысленно восстановить жуткий облик мужчины. — Рыжие волосы и… весь в веснушках. Я не знаю, что он ей сделал, но я не почувствовала в нем настоящей жестокости или зла. А вот она убивала его очень медленно, и он долгое время испытывал страшные мучения.

— Ты видела где? Ты видела что-нибудь, что могло бы указать на место и время, когда это могло происходить? Я знаю несколько мужчин по имени Эдвард, и все они совсем не худенькие. Если бы был хоть какой-нибудь намек на то, где находится тело, это очень помогло бы ускорить поиски.

— Я видела только комнату, в которой он висел на цепях. Думаю, какой-то подвал, темница, может быть, склеп, потому что каменные стены были очень сырые, а свет мигал, словно исходил от факелов. — Она потерла лоб, мучаясь от необходимости вспоминать подробности этого кровавого сна. — Большая дверь с рычащей собакой, нет, с волком возле нее.

— Я знаю, где это. Там живет Эдвард Маклин. Он называет свой дом Волчья Нора. Это недалеко, к северу от города.

— На этот раз я еду с вами! — закричал Торманд, когда мужчины выбежали из комнаты.

Уолтер торопливо повел Уолина в его комнату.

Когда Торманд выскочил из постели, Морейн откинулась на перину и застонала. Он, продолжая одеваться, обеспокоено повернулся к ней. Она выглядела немного бледной, но не было заметно никаких признаков последствий, которые обычно мучили ее после видений.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Морейн? — спросил он.

Морейн вновь застонала и с головой укрылась одеялом.

— Все обитатели этого дома, даже Уолин, только что видели меня в твоей постели, причем нагой.

Торманд с трудом сдержал улыбку.

— Я укрыл тебя одеялом, прежде чем они смогли что-либо увидеть.

Она села и сердито посмотрела на него:

— Они видели меня. — Тут она побледнела и прикрыла рот рукой. — Как я могу быть такой бессердечной и эгоистичной? Где-то в своем собственном доме висит мертвый человек, перенесший адские пытки от рук своей собственной жены, а я беспокоюсь из-за того, что твои друзья и кузены теперь знают, что я делила с тобой постель.

Торманд присел на постель, притянул Морейн к себе, обнял и погладил по спине.

— Ты не бессердечная и не эгоистичная. Все произошло так быстро, что у тебя просто не было времени подумать об этом. Только что тебе приснился кошмарный сон, а через мгновение ты сидишь в постели, а вокруг стоят шестеро готовых защитить тебя хорошо вооруженных мужчин. Ты не должна брать на себя груз этих убийств, милая. Он раздавит тебя. И ради Бога, не переживай из-за того, что тебя видели в моей постели. Что же касается Уолина, так его волновало лишь одно — чтобы тебе не причинили вреда.

Он поцеловал ее и встал, ища взглядом меч.

— Может быть, тебе не стоит ехать, — сказала она тихо. — А что, если это ловушка и тебя поджидает кто-то считающий тебя виновным?

— Со мной будут пять отлично вооруженных рыцарей, которые не раз проливали кровь своих врагов. Поверь, все будет хорошо. — Он еще раз поцеловал ее и выбежал из комнаты, бросив напоследок: — Уолтер останется здесь и будет присматривать за тобой и Уолином.

Морейн выругалась и вновь откинулась на постель. По крайней мере пока мужчины будут отсутствовать, у нее будет время в одиночестве преодолеть свое смущение. «Это не могло остаться в тайне», — сказала она себе. Среди такого количества зорких глаз невозможно было сохранить в секрете тот факт, что они с Тормандом стали любовниками. Она лишь надеялась, что Уолин еще слишком мал, чтобы понять это, но ей совсем не хотелось отвечать на вопросы, которые мог задать мальчик.

Она выскочила из постели, задула свечу, которую кто-то зажег, и, накинув сорочку, быстро собрала свою одежду. До рассвета оставалось еще несколько часов, и ей необходимо было поспать. Прижав одежду к своей груди, она выскользнула из комнаты Торманда и направилась к себе. Морейн подозревала, что Торманд рассчитывает, что она останется в его постели, но она этого не сделает. Она ведь не одна из его любовниц.

Свернувшись калачиком под одеялом, окруженная своими кошками, она почувствовала себя спокойнее, уверенная, что ей удастся заснуть. Звук отдаленных шагов Уолтера лишь прибавлял ей спокойствия — она и Уолин не останутся без зашиты. Но в ее сне было кое-что, о чем она не успела рассказать рыцарям, хотя на это будет время завтра. Если бы она рассказала им, что в ее сне эта дьяволица улыбнулась, когда Морейн закричала, это лишь обеспокоило бы их.

— Я бы предпочел не видеть такого зрелища, — пробормотал Харкурт.

Взглянув на Харкурта, Торманд с удивлением заметил, что его кузен бледен как полотно. Впрочем, когда он увидел останки бедняги Эдварда Маклина, его самого чуть не вывернуло наизнанку. Торманд едва сдержался, чтобы не опорожнить свой желудок на залитый кровью каменный пол подвала. Запах крови и смерти был настолько тяжел, что только необходимость удерживала рыцарей в этом аду. Убийцы, должно быть, очень долго пытали Эдварда. Некогда крупный мужчина теперь являл собой лишь тень того любителя плотно поесть, которым был когда-то. Они заживо содрали с него почти всю кожу, переломали пальцы на руках и ногах и в довершение всего кастрировали мужчину. Наверно, именно эта изуверская операция заставила побледнеть рыцарей. Торманд был уверен, что имеются и другие повреждения, но тело было настолько залито кровью, что невозможно было их разглядеть, да и не хотелось этого делать.

— Я не могу представить, какое зло должен был причинить мужчина своей жене, чтобы заслужить такую смерть, — сказал Саймон, внимательно осматривая место убийства.

— Возможно, он вызывал раздражение, был хвастлив и неряшлив, не блистал умом, но я никогда не видел, чтобы он поднял на кого-либо руку и не слышал, чтобы он плохо отзывался о ком-либо. В общем, он был эдаким простаком, который первым хохотал над собственными шутками.

— Ты когда-нибудь встречался с его женой? — спросил Торманд.

— Только однажды, — ответил Саймон. — Тихая, ничем не примечательная женщина, о которой забываешь, как только перестаешь на нее смотреть. Никогда бы не подумал, что она способна на такую жестокость.