Ричард Длинные Руки — эрцгерцог - Гай Орловский

Навстречу подул ветер, кучерявые барашки облаков незаметно превратились в тяжелые темные тучи, надвигаются медленно, но неотвратимо грозно, толстые, как небесные горы. В недрах слабо посверкивает, но можно представить, какой это нещадный блеск, если вне туч…

Сэр Макдугал сказал с неудовольствием:

— Опять дождь…

Сэр Монтьярд изумился:

— Опять? Да это первый дождь, что я вижу за последние два месяца!

— Меньше пить надо, — сказал Макдугал наставительно. — И мир распахнется…

Вдали поднялась серо-желтая стена пыли, страшно перегородила мир и быстро понеслась, словно ее толкают сзади, в нашу сторону. Ветер заставил пригнуться мелкий кустарник и высокую траву. Стена пыли ударила в нас и понеслась дальше, а мы на несколько мгновений остались в странном пространстве, где нет ветра, но тут же в нашу сторону по земле понеслась частая дробь, будто скачут невидимые подкованные зайцы.

Пыль подпрыгивает под ударами крупных капель, через мгновение их стало так много, что слились в толстые веревки воды, протянутые с небес. Шум заглушал голоса, мы пытались общаться, но вдруг без всякого предупреждения над головами страшно блеснуло, и сухо треснул сам небосвод, так нам показалось.

Мы ослепли и оглохли на какое-то время, я слышал испуганные голоса всадников, что пытаются утихомирить испуганных коней, ледяная вода обрушивалась сплошными потоками, промочила моментально не только до белья, но до костей.

Небесная твердь раскалывалась одновременно с нещадным блеском, выжигающим глаза, что значит — гроза прямо над нами. Никаких раскатов, только блеск, сотрясающие землю удары, и ветвистые столбы небесного огня, похожие на огненное пламя, пустившее в землю корни.

Я с беспокойством поглядывал на небо. Всадники начали останавливать коней и в ожидании смотрели на меня.

— В ту рощу!.. — крикнул я. — Быстро!

Взметнулись брызги, всадники проломились сквозь стену падающей воды, могучий шум ливня заглушает стук копыт и голоса.

Я старался держаться сзади, присматривая, чтобы все успели под защиту деревьев. Когда были всего в десятке шагов, над головами страшно треснуло. Изломанная молния ударила в верхушку дерева на опушке, там зашумело, крупная ветвь пошла падать вниз, обламывая мелочь.

Мы остановились под ближайшими деревьями, я сказал с великим облегчением:

— Успели…

Сэр Макдугал прокричал, перекрывая шум падающей воды:

— Разве? Все равно промокли!

— Успели уйти от молний, — объяснил я. — Они бьют по самому высокому…

Он умолк, запоздало соображая, что в чистом ровном поле мы как раз и были теми кочками, в которых бы ударила молния.

Я выждал, когда стена воды между небом и землей истончилась, воздух становится предельно чистым, будто его и нет вовсе, сказал с нетерпением:

— Пора. Мы все равно мокрые, как верно и очень прозорливо сказал сэр Макдугал, что подмечает даже такие мелочи.

Ливень отодвинулся, дальше в степи еще вскипает земля под ударами крупных капель, но все это отдаляется, а здесь начинают приподниматься и в испуге оглядываться стебли травы: еще кто-то уцелел?

Огромная черная туча, тяжело громыхая, уходит на север, только теперь слышны могучие раскаты, от которых вздрагивает мир, а молния сверкает уже не так страшно. Небо открывается синее, чистое, вымытое ливнем так, что просто хочется сказать что-то прекрасное или хотя бы крепко и с чувством выругаться.

Кони бодро несутся вслед грозе, будто она тоже в нашем отряде, земля не успела размокнуть, копыта разве что выбрасывают при галопе комья грязи.

В сторонке поднялись горбы Каменной Вдовы, с другой стороны — странно голубые холмы Межгорья, но под нами продолжает безостановочно струиться прижавшаяся к земле зеленая трава, вроде бы робкая, но сумевшая вскарабкаться на скалы, угнездиться в трещинах, даже в выемках валунов, куда ветер нанес земли, и куда иногда попадают капли дождя.

Один из разведчиков, высланных вперед с дозором, примчался обратно с криком:

— Там впереди храм!

— Где? — спросил я.

— Прямо на развилке дорог!

— Языческий? — спросил я.

Он помотал головой.

— Нет, клянусь. Я осторожно заглянул… даже распятие увидел!

Сэр Макдугал посматривал с тревогой, хмурился, кусал губы.

— Ваша светлость, — сказал он встревожено, — может быть, объедем?

Я спросил в удивлении:

— С чего бы?

Он пробормотал:

— Да как-то не по себе. С чего он тут при дороге?.. Их и в городах не осталось. А там один храм? Даже постоялого двора нет?

Разведчик помотал головой.

— Только храм.

Я сказал нетерпеливо:

— В чем дело? Нам же все равно в ту сторону!.. Идем. И будьте готовы ко всему.

Пробитая сотнями тысяч копыт дорога вдали пересекается с такой же, там в сторонке растут с десяток роскошных олив, под их кронами и расположен вытянутый ввысь домик, словно стремится к небу, к Богу, к тому, к чему мы все стремимся, признаемся в этом или нет.

Чем ближе я подъезжал, тем яснее видел, что это не храм, а часовня, в которой проезжающие мимо могут преклонить колени и поговорить наедине с Господом, пока кони переводят дыхание в тени роскошных крон.

Макдугал пробормотал, что нам бы ехать дальше, я молча соскочил с Зайчика и подошел к двери. Открылась легко, странное ощущение свежести, словно все построено недавно, буквально перед нашим приездом.

Небольшое строгое помещение, на стене напротив старинное распятие, но я засмотрелся на изображение Святой Девы, что искусно составлено из мелких цветных стекол, умело вставленных в свинец, и уже больше ничего не видел. Когда на него упали лучи утреннего солнца, сердце мое затрепыхалось от счастья и сладкой боли: это же Иллариана, вылитая Иллариана!

Такая же неземная, чистая, светлая, сотканная из другой материи, чем все мы, сейчас даже воспоминание о нашей близости ушло, воспринимаю ее как нечто волшебное, воздушное, как ангела-покровителя, а не как женщину, засыпавшую в моих объятиях.

— Благодарю, — произнес я, — если бы не ты…

Сэр Макдугал вошел следом, торопливо перекрестился, на меня покосился диким глазом.

— Ваша светлость, — произнес он одними губами. — Да?

Он прошептал:

— Она вам являлась?

— Да, — ответил я невесело, — спасала, возвращала меня в людское обличье. И не раз… Даже стыдно.

— Почему, ваша светлость?

— Мужчина, сэр Дэвид, должен решать свои проблемы сам, а не прятаться за женской спиной. Иначе совсем обнаглеем.

Он вздохнул.

— Да, у нас это хорошо получается. И быстро! Чем больше наглость, тем шире двери.