Департамент «Х». Кибер-террор - Сергей Самаров

Допускать американских юристов к пленным никто не собирался. Юристов могут допустить к уголовным преступникам; в данном же случае речь шла не об уголовном преступлении, а об умышленной вооруженной провокации. В официальных данных будет сообщено, что группа американских спецназовцев перешла государственную границу Венесуэлы и устроила засаду на отряд солдат венесуэльской армии. В результате имеются потери с обеих сторон. Ничем не спровоцированная атака рассматривается не иначе, как террористическая деятельность. По закону Венесуэлы, участникам террористических акций адвокатов назначает государство, сами участники лишаются права на общение с родственниками, а тела убитых хоронятся в общей могиле без обозначения имен.

Что касается вертолета, то он тоже был сбит над венесуэльской территорией, но сумел улететь в Колумбию, где и потерпел катастрофу. О судьбе пилота венесуэльским спецслужбам ничего известно не было, если бы несколько индейцев не перешли границу и не принесли с собой прибор, назначение которого они не знали. Прибор этот – тот самый навигатор, что вытащил из вертолета Лукошкин. Вот такая версия операции под руководством подполковника Кирпичникова была представлена на суд международной общественности, опровергнуть которую американцам не удалось.

Апраксин так и не вышел на связь с Кирпичниковым, хотя тот очень ждал его звонка. В принципе, генерал-лейтенант мог и не позвонить сразу, потому что в тот момент, когда Владимир Алексеевич обращался к нему, в Москве был уже поздний вечер, или Апраксин сразу не нашел надежного человека, которого можно было послать по адресу. И вообще генерал мог быть уже дома, потому что свою трубку спутниковой связи всегда носил с собой, а ночью решил вообще никого не посылать, отложив дело до утра.

В Венесуэле время бежало так же стремительно, как и в России. Уже начало вечереть, когда капитану Альваресу позвонил полковник Санчес. Он предпочитал общаться только со своим капитаном, который лучше справлялся с обязанностями переводчика, чем Кирпичников. Все же испанский язык подполковника оставлял желать лучшего, и Санчесу трудно было понимать русского офицера правильно. Да и сам Владимир Алексеевич с явным усилием воспринимал быструю и темпераментную речь полковника, который к тому же иногда начинал заикаться.

Альварес для разговора привычно отошел в сторону и вернулся только тогда, когда убрал трубку в чехол. Еще на половине дороги к костру он сделал знак рукой Владимиру Алексеевичу, словно просил подождать, и начал отдавать распоряжения своим коммандос, которые сразу же разбежались в разные стороны. Только после этого Хулио Сезар подошел к группе российских офицеров.

– Господин подполковник, вертолет уже возвращается. Я приказал подготовить костры на случай, если он прилетит в темноте. Нашего генератора не хватит на мощный прожектор, поэтому подсветить тростник, кроме костров, нечем. Но мы еще до вашего приезда встречали здесь тот же самый вертолет с кострами. Пилот сориентируется.

– Да, я видел следы кострищ, – сказал Кирпичников. – И понял, что вы принимали в темноте вертолет. А зачем он сейчас вылетел? Не мог подождать до утра?

– Полковник Санчес настаивает, чтобы мы вернулись с рассветом. Просит непременно поторопиться. Объяснять по телефону он не стал – у нас отсутствует контроль прослушивания. Все данные привезет вертолет.

– Будем ждать, – согласился Владимир Алексеевич. – Это недолго.

Вертолет приближался одновременно с темнотой. И звук двигателя стал различим как раз тогда, когда темень подступила вплотную, уже полностью накрыла сельву, но еще оставила немного света на открытых местах. По берегу речки, на подступах к зарослям тростника запылали пять костров, полукольцом охватывающих предполагаемое место посадки. Пилот, видимо, хорошо помнил, куда садиться, и потому приземлился сразу.

К вертолету опять поспешил капитан Альварес, но скоро вернулся с пакетом в руках. Пакет распечатал уже при Кирпичникове, сначала просмотрел содержимое сам и лишь потом, при повторном чтении вслух, принялся переводить.

Хорошо, что полковник Санчес догадался не пересылать целиком все протоколы допросов пленников, но он и без того в изложении собрал в одну кучу все разрозненные факты. У человека, не привыкшего делать анализ на ходу, голова пошла бы кругом от обилия информации. Впрочем, Кирпичников знал, какие конкретно данные ему требуются в настоящий момент. Он специально их запрашивал, составляя перечень вопросов, переданный полковнику. И теперь пришел исчерпывающий ответ.

– Утро вечера мудренее. Ложимся отдыхать до рассвета. Завтра предстоит тяжелый день. Порядок в лагере обеспечит Альварес, – распорядился подполковник, с трудом удерживая себя от желания еще раз позвонить домой, и сразу направился в свою палатку.

Наконец-то и сам Кирпичников почувствовал усталость, и уснул сразу, как только лег. У него, естественно, усталость была не физическая, как, скажем, у Лукошкина, который отшагал десять километров в одну сторону, на обратном пути участвовал в рукопашных схватках, потом вместе с коммандос сидел в засаде и вернулся на базу последним. Тем не менее, и психологическая усталость брала свое. Мало того, что он командовал весьма рискованной операцией в чужой стране, но еще и никак не мог дозвониться домой.

Проснулся подполковник сразу, как только часовой пошевелил полог палатки и едва слышно кашлянул.

– Уже пора? – по-испански спросил Кирпичников.

– Рассветает, господин полковник.

– Спасибо. Я встаю. Разбуди капитана Альвареса.

– Он уже поднялся.

Выйдя из палатки с полотенцем в руках и спускаясь к реке, Владимир Алексеевич увидел, как один за другим, тоже с полотенцами в руках, выходят из своих палаток остальные члены его группы. Отдельная палатка была только у самого командира и у Тамары Васильевны; остальные располагались в больших палатках вместе с венесуэльцами. Но встали они раньше коммандос, за исключением капитана Альвареса, который даже успел умыться. Тамара Васильевна, как и полагается женщине, вышла последней. Встретились россияне уже на берегу.

– Устал я за монитором сидеть, – пожаловался Костя. – Мне бы сейчас марш с полной выкладкой…

– Будет тебе марш, – категорично, как отрубил, сказал Валеев, со сна чем-то основательно недовольный. – Командир обещает.

Кто сказал Валееву, что группу ждет марш, было непонятно. Об этом даже капитан Альварес еще не знал. Но Бахтияр, представляя общую задачу, вполне мог предположить, каким после вчерашнего начала будет сегодняшнее продолжение.

– Если личный состав просит, придется обеспечить, – фыркая от удовольствия, сказал Владимир Алексеевич. – Будет, скорее всего, и полет, и марш. Попрошу всех на него настроиться. Но темп придется выдерживать не по своим меркам. Вы понимаете, о чем я.

– Венесуэльцы, – вздохнул, сказал подполковник Денисенко.

– Они нормально ходят, – успокоил товарищей Лукошкин, уже испытавший силы коммандос на марше. – И мачете работают недурно. Мачете нашей лопатке не сильно уступает… Радимов, ты один с лопаткой. Снимай!

– Что? – не понял Костя.

– Мы переоценили свои силы. Еще один робот у тебя за спиной в трех метрах. Смотрит на тебя, снимает. Доставай лопатку.

Капитан умел доставать лопатку из чехла виртуозно. Выхватил, сразу развернулся, принял боевую стойку, готовый к атаке, и замер.

– Уползает, – протянул Лукошкин.

Но взгляд капитана уже самостоятельно выхватил движение длинного тела в зеленой траве. Радимов сократил дистанцию одним длинным скачком и нанес удар. Тут же выпрямился.

– Живая!

– Что, лопатка ее не берет? – не поняла Тамара Васильевна.

– Змея, говорю, живая была. Не робот. Настоящая.

К группе, видя, что внизу что-то произошло, быстро спустился Альварес. Все склонились над разрубленной змеей, когда подошел капитан.

– Ого, – сказал Альварес. – Она хоть ни в кого не плюнула?

– Кажется, ни в кого, – сказал Кирпичников.

– Для человека яд не смертельный, но болезненный. Смертельным он будет в разгар весны, месяца через три. Тогда с этой гадиной лучше не встречаться – она становится злой и агрессивной, как американец.

– Не любят в Венесуэле американцев, заметил я… – улыбнулся майор Старогоров.

– А за что нам их любить? Хотя мы верные католики и помним заповедь «Да возлюби врага своего», но мы не готовы отдать свой дом американцам. И хотим жить по-своему, а не так, как они нам указывают. Пусть беднее, но по-своему.

– Большинству бы нашей молодежи такую позицию… – сказал Кирпичников. – Ладно. Альварес, давай продумаем план. Неси мне бумаги с расшифровкой допросов. Время терять нельзя. От нашей скорости много жизней будет зависеть…

План действий составляли быстро, почти на ходу, благо материалы допросов позволяли это сделать. Наверное, полковник Санчес имел хороших специалистов. Не каждый сумеет так быстро разговорить людей.