"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич

Полк Фёдора подчинялся воеводе Ивану Михайловичу Воротынскому. Род его происходил из князей Черниговских, поскольку владели городом Воротынском, от него получили фамилию. Один из первых «верховских» князей перешёл на службу московскому государю и уже с 1500 года участвовал в боях. Муж честный и храбрый, в 1521 году попал в опалу, якобы не выступил на помощь Бельскому во время похода татар на Москву. Освободился от обвинений только четыре года спустя. В период правления Елены Глинской и её фаворита Телепнёва-Оболенского к королю Сигизмунду бежали на службу князь С. Ф. Бельский и окольничий Лецкой. Воротынского вновь схватили как соумышленника, без суда сослали на Белоозеро, в Кириллов монастырь, где князь и умер в заточении через год. Данные ему на кормление и за заслуги обширные земли в Нижегородской губернии отошли к Великому князю.

Иван Михайлович, как воевода, сам указал Фёдору позиции полка немного южнее Тулы.

– Стой твёрдо, а как татары подойдут, шли гонца, моя ставка в Туле будет, – наущал князь.

Поскольку войско было велико, полку Фёдора достался относительно небольшой – в три версты – участок обороны. Причём и строить ничего не пришлось, как было на Малиновой засеке в своё время. Подправили только, где необходимость была.

Дозоры в степи впереди засек высылали еже-дневно. С восхода солнца и до полудня они скакали на юг, делали круг и к вечеру возвращались. Полтора месяца противника видно не было, потом сразу несколько дозоров из разных полков донесли воеводе, что видели дозоры крымчаков и облако пыли на горизонте. Конечно, если шли большим числом, всегда поднималась пыль. На Русь шёл двадцатитысячный отряд крымчаков. Казанских татар с ними не было. В 1516 году тяжело заболел и в походы не ходил и 8 декабря умер Мухаммед-Эмин. Казанцы стали просить Василия Ивановича отпустить хана Абдул-Латифа, находившегося в Московском государстве в заложниках по мирному договору.

Москва дала Абдул-Латифу на кормление Каширу. Пока Василий Иванович и боярская дума раздумывали, 19 ноября 1517 года Абдул-Латиф внезапно умер. Были подозрения, что его отравили сторонники крымского хана, желавшего поставить на Казань своего ставленника.

Фёдор, как и положено было, направил в Тулу к Воротынскому гонца с известием о приближении крымчаков. Иван Михайлович в помощь прислал несколько тюфяков с обслугой. Князь и сам не знал, на каком участке засечной черты татары нанесут удар и попытаются прорваться. В войске Воротынского преобладала конница, но и она не смогла бы за день пройти семьдесят-сто вёрст, если бы татары надумали прорваться там, подальше от основной рати. Да и не могли ратники, измотанные долгим переходом, на взмыленных конях, сразу вступить в бой, отдых небольшой требовался и людям, и коням.

Обычно татары, ещё со времён Батыя, применяли излюбленную тактику: пускали вперёд небольшой отряд – сотню, две, три. Они завязывали бой, осыпая противника стрелами, нанося урон ещё до сабельной сечи. Когда враг кидался в атаку, отступали, противник кидался преследовать и попадал в ловушку. С двух сторон его зажимала основная рать и громила.

В этот раз тактика изменилась явно под влиянием османов. Татары решили пустить вперёд отряд, завязать бой, дать русским втянуться, получить подкрепление, а основной ратью ударить в стороне и прорваться. Своего рода отвлекающий манёвр. Мало того, применили хитрость. Для того чтобы малый, отвлекающий отряд приняли за основное войско, на запасных коней посадили соломенные чучела, набив соломой одежду. За каждым татарином в походе, на привязи, шли две-три запасные лошади. Таким образом, зрительно со стороны одна сотня превращалась в три. Вот такая сотня налетела на позицию стрельцов. У Фёдора сначала заныло в животе, как увидел конницу. Но он стрелецкий голова и должен для стрельцов являть пример, а не показывать растерянность. Стрельцы до приказа прятались за турами. Это плетённые из хвороста прямоугольные фигуры, засыпанные землёй. За ними стрелы лучников обороняющимся не страшны. Татары с визгами и криками всё ближе. Сто шагов осталось крымчакам до позиции, лица татар отлично видны. Фёдор закричал:

– Целься! Пли!

Грянул мощный залп из множества пищалей. Передние татары упали, но конная лава продолжала накатываться. Что за диво? Пули должны были поразить не меньше половины степняков. Пищали разряжены, а времени перезарядить нет.

– Пищали отставить, сабли наголо! – скомандовал Фёдор.

И сам саблю выхватил. Подскакал татарин, да удивительно – без шлема, щита. Фёдор рубанул, а сабля легко перерубила тело, а из одежды солома торчит. Обманка! Уцелевшие под огнём татары, коих немного осталось после зал-па, стали разворачивать коней. Свистом особым подозвали запасных коней с чучелами. Несколько минут, и татары исчезли, оставляя за собой въедливую пыль. Фёдор растерян был, как и другие стрельцы. Невиданное дело! Однако сразу приказал зарядить пищали. Вдруг татары вернутся, да уже не с чучелами в сёдлах, как тогда? Крымчаки сюда не вернулись, а атаковали ополчение пятью верстами правее. Успеха атака им не принесла, нарвались на пушки. Сразу же потеряли много всадников, а русская конница контратаковала. Сеча пошла упорная. Татары за трофеем пришли, за полоном, а русские защищали свои земли, свой народ, потому бились ожесточённо, не жалея живота своего. Полдня длилась битва, и много воинов полегло с обеих сторон. Мурзы татарские поняли, что, если бой продолжать будут, в Крым не вернётся никто. Сначала пятиться, отступать стали, а потом наутёк пустились. Русское войско князя Одоевского Василия Семёновича стало преследовать. Кони русские отдохнувшие, а татары с марша, оторваться не могли. Весь путь бегства татарского трупами степняков усеян. А кабы и не вечер, всех побили бы. Убрались татары, на обратном пути по рязанской земле прошлись, сёла и деревни пожгли, людей в полон взяли, скот увели. Далеко гнали их русские, но уже рязанская земля пошла, над нею Василий Иванович не властен.

Утром сбор всех полковых начальников и вое-вод у Воротынского. Каждый докладывал о набеге – что видел, что предпринял. Фёдору скрывать нечего, всё обсказал, как было – про соломенные чучела. Засмеялись воеводы, подначивать стали, дескать – с огромными пугалами воевал, порох зря потратил. Воротынский смех и шутки в адрес Фёдора прервал:

– Тихо! А до самих доведись? Или побежали бы, увидев рать большую? Я так думаю – на испуг брали, а основной отряд в другом месте прорывался. Прошу на будущее учесть.

А всё же прозвище обидное к Фёдору приклеилось – «соломенный боец». Впрочем, его довольно быстро забыли. Войско простояло до осени, в преддверии зимы ушло, кто в Серпухов, кто в Москву. А степняки в ноябре ещё один поход учинили, меньшими силами на Путивль напали. Отбился старинный город, татары по окрестностям прошлись, разорили и ушли. Но под Сулой их настиг воевода Василий Шемячич и разбил.

Вскоре в Крыму начались междоусобицы и резня, следующие три года прошли без вторжения крымчаков.

Но военные действия на других рубежах русских продолжались. В сентябре польско-литовская армия в десять тысяч воинов выступила из Полоцка. Во главе – заклятый враг Московии – Константин Острожский, литовцами командовал юный Радзивилл, а поляками Ян Сверчовский. Подступили к Опочке и 20 сентября начали осаду. Наместник города успел выслать гонцов в Великие Луки и Псков. Войско Сигизмунда 6 октября начало штурм города с пушечного обстрела, потом наёмная польская пехота на приступ пошла, с трудом отбился гарнизон. На подмогу Опочке прискакали два отряда. Боярин Фёдор Телепнёв-Оболенский сразу напал с тыла на польско-литовскую рать, отбил обоз и пушки, отряд Ивана Лецкого перекрыл пути отхода и завязал бой с идущими к Опочке литовскими подкреплениями. Разгром войска Острожского был полным. Бросив всё, литовско-польские остатки отступили в Полоцк. Крайне неудачный поход истощил и без того скромные людские и денежные ресурсы Литвы, они послали к Василию Ивановичу послов договариваться о перемирии. Единственным условием Литвы было возвращение захваченного Смоленска. Великий князь отказал, посольство литовское вернулось.