Зачистка - Алексей Гравицкий

А в настоящем, придя в себя, старлей увидел много нового. Его подопечные не успели далеко уйти. Более того, они активно отстреливались от каких-то катечных мужиков. Нападавшие выглядели ошалевшими и помятыми, словно уже получили где-то на орехи и, вконец обезумев, Драпали без оглядки. Видимо, одни из тех немногих, которые успели сбежать с Агропрома после их штурма.

Карташов не стал торопиться. Короткие емкие истины, авторство которых приписывали народу, он помнил хорошо. И не считал нужным их оспаривать.

«Поспешишь — людей насмешишь» — он помнил еще со школы. А мать дома развивала эту хрестоматийную мысль поговоркой «торопись медленно». И Карташов научился не спешить и не создавать лишней суеты. Он и сейчас не суетился.

И встревать в потасовку не стал. Двое дерутся, третий не мешает.

А еще на ум приходило: «разделяй и властвуй». Впрочем, последнее изрек, кажется, не народ, а кто-то из его представителей, записавших свое имя в истории.

Разделять было не нужно. Все уже разделились без его помощи. Сергею оставшюсь только не спеша дождаться финала драки, вовремя подойти и отыграть свое.

Что он и сделал. Правда, не все пошло как задумывалось. И стрелять пришлось в того безумного, которого оседлал Мунлайт. Труп образовался легко, но седого это явно задело, так что вынести вторым выстрелом мозги Змею было теперь невозможно. Оставалось только шантажировать, надеясь, что сталкер поостережется устраивать пальбу. Вот если бородатого пристрелить, тогда точно дело проиграно. Атак…

Мунлайт нагло ухмылялся, хотя если судить по глазам, то смешно ему не было ни капли. Понять, что сейчас происходит в его сталкерской башке, Сергей не мот. Это злило, и если не пугало, то настораживало.

Брось автомат, — повторил он. — Или… Мунлайт осторожно двинул пальцем предохранитель с одиночных на очереди.

Или бросай сам, — нагло заявил он. — А при любом другом «или» тебе, Сберкнижкин, не жить.

Твоему приятелю тоже, — процедил сквозь зубы Карташов. — Так что предлагаю решить все мирно. Опусти ствол.

Ага, — зло расхохотался Мунлайт. — Только шнурки поглажу.

Ладно, — сдался Сергей. — Чего ты хочешь?

Уйти, — просто ответил Мунлайт.

Тебе денег мало.

Мне работа не нравится. А еще меньше она нравится моему другу. А он мне, как родная мать. Заботится, чтобы я не попал в плохую компанию. — Седой расплылся в такой гнусной лыбе, что Карташову захотелось его пристрелить.

Работа может не нравиться только недостаточной оплатой. Не бывает такой работы, которую нельзя было бы выполнить, если за нее адекватно платят. Если тебе мало, то все обсуждаемо.

Змей перемялся с ноги на ногу.

Слышь, Игрок, а ты бы маму свою поимел за лям баксов? Или это не адекватная работа за такую плату?

Завали хлебало, — резко бросил старлей. — И молись, чтобы я тебя сейчас не поимел. А ты, — зыркнул он на Мунлайта, — решай по-хорошему, на каких условиях мы продолжаем работать.

Ни на каких, — отрезач седой. — Ты, сучило, вольного сталкера убил только что. Не бандюка, а…

Он запнулся, словно понял, что ляпнул что-то не то.

А я сейчас пристрелю и второго вольного сталкера, если ты будешь и дальше сопли жевать, — резко заговорил Сергей. — Ах, сталкера убили! Вас всех перестрелять давно пора. И скоро это произойдет. Уже происходит. И ты уже приложил к этому руку.

Змей издал странный звук, будто хотел что-то сказать, но словами подавился. Мун стиснул челюсти. Противно скрипнули зубы.

Сергей понял, что ударил очень сильно, что играет сейчас на грани фола. Но выхода не было. Требовалось выбить этого наглого хлыща из колеи. Заставить прогнуться. Дать понять, что он не герой, что он уже в дерьме по самые уши. И выхода у него два: или делать, что говорят, и выкарабкаться, или утонуть окончательно.

Сталкеры — это миф. Скоро их не будет и памяти не останется. Агропром — это только начало. Или ты думал, мы шутки шутим? Все серьезно. Так что решай. Или ты с нами, тогда останешься не только живым, но и обеспеченным. Или ты со своими сталкерами. Тогда жить тебе осталось не долго. И даже если ты сейчас меня убьешь, это ничего не изменит.

Мунлайт стоял бледный и непривычно серьезный. Лицо его почти слилось с седыми вихрами. Только глаза блестели яростью загнанного в угол зверя. Во всяком случае, Карташов увидел в них именно это и порадовался.

Значит, война, — прорычал седой.

Зачистка объекта от преступного и полупреступного элемента, — казенно отчеканил Сергей. — Хотя ты можешь называть это как тебе вздумается. Только решай, на чьей ты стороне. Я жду еще минуту, потом стреляю.

Мунлайт заколебался. На лбу проступили задумчивые морщины. Змей дернулся. Карташов предостерегающе качнул автоматом.

Не рыпайся, — и добавил уже для седого: — А у тебя тридцать секунд.

Сталкер принял решение. Плечи его устало опустились.

— Не вздумай, — угрожающе пророкотал Змей. Мунлайт обреченно мотнул головой и опустил автомат. Старлей, боясь спугнуть удачу, придушил пытающуюся

вырваться наружу радость.

На предохранитель, — велел он бодрее, чем надо было.

Все-таки не сдержал эмоцию. Да и бог с ним. Он победил. Седой щелкнул предохранителем.

Теперь брось его мне, — велел Карташов. — И без глупостей. Швырнешь в лицо — выстрелю.

Мунлайт отвел руку и демонстративно бросил автомат в сторону. «Калаш» пролетел несколько метров и шлепнулся в паре шагов от старлея.

Все. Карташов выдохнул с облегчением и сделал шаг в сторону. Он переиграл-таки этого седого говнюка. Осталось только довести его до Агропрома и посадить под охрану. Глаз с него не спускать до самого конца. А потом, когда все кончится, пусть идет куда хочет.

Сергей наклонился за автоматом, на секунду теряя Мунлайта из поля зрения. Что-то молниеносно метнулось в сторону. Карташов среагировал на движение, резко повернул голову.

Тихо чавкнул выстрел.

«ПБ», — метнулось где-то на самом краю сознания. Время застыло.

Кровь прилила к голове, зашумела в ушах, внутри повис звенящий страх. Он вдруг почувствовал себя мальчишкой, а перед ним стоял вовсе не Мунлайт, а девушка. Яркая, с пышными притягательными грудями, прикрытыми полурасстегнутым плащом, и косой в руках. Бред!

Девушка растянула губы в гнусной до тошноты знакомой ухмылке.

Старлей упал лицом в землю, но уже не почувствовал удара и не увидел земли. Вокруг была темнота, в которой пульсировало что-то светлое. Не то тот самый свет в конце тоннеля, не то какая-то вспышка в умирающих

зрачках.

Мунлайт устало опустил руку с пистолетом. Снейк стоял рядом слегка ошалевший.

Спасибо, — тихо поблагодарил он.

Угрюмому скажи, — отмахнулся Мун. — И ствол его, и зарядил он его сам, хоть и мозги у мужика протухли.

Он старался говорить развязно, в обычной своей полухамской манере, но выходило фальшиво. Может, потому, что развязность сейчас была ни к чему, а может, оттого, что где-то глубоко внутри было все так же больно. Больно за Угрюмого, который при всех своих достоинствах и недостатках не заслужил такого конца. Больно за Хлюпика, который просто канул в Зону, как в Лету. За Снейка и за себя. За всех, кого покорежило это не самое лучшее место на Земле, которое он…

Нет, не ненавидел. Мун вдруг с удивительной пронзительностью осознал, что не может ненавидеть Зону. Она не как женщина, она как мать. С ней можно поссориться, на нее можно затаить обиду, но ненавидеть ее невозможно.

Седой не без удивления поймал себя на том, что думает об этом месте в том ключе, в котором думать никогда не хотел. Да плевать.

Мунлайт поднялся на ноги, подошел к Угрюмому, наклонился. Кровь в пробитой глазнице начала загустевать. Зато второй глаз смотрел чисто и ясно. В мертвом взгляде не было той бессмысленности, которая светилась в глазах еще живого Угрюмого пять минут назад. Он словно увидел что-то, недоступное живым. Будто нашел какой-то смысл, которого долгие годы недоставало.

Седой опустил руку на мертвое лицо и осторожно прикрыл глаз.

Все было как-то не так. Как-то неправильно. Надо было уходить. Тогда, когда предлагал Снейк. Ведь был же шанс остановиться. Был шанс вырваться из всего этого, подумать, осмыслить что-то. Пожить другой жизнью. Неужели же другая жизнь заказана тем, кто хоть раз ступил на эту землю?

Надо бежать. Уходить отсюда. Хорошо валять дурака, когда тебе рисковать нечем и терять нечего. Хуже, когда ты отрываешься по полной, зная, что ничем не рискуешь, а тебе дают понять, что потери все же неизбежны. И утыкаешься в то, что «нечего терять», — это глупая, нелепая иллюзия.

Мун распрямился, подошел к старлею, небрежно прошерстил карманы. Забрал оба автомата и собственный лейтенанта, и тот, что Игрок отобрал у Снейка. Бородатый подобрал автомат Муна, до которого старлей так и не успел дотянуться. Молча протянул поднятый «калаш» седому. Тот пихнул в ответ бородатому его автомат.