Время московское - Алексей Фомин

— Кого привезли?

— Установление личности, — немногословно, лишь бы отвязаться, ответил ему лейтенант.

«Где-то я уже видел это лицо», — подумал капитан и на автомате полез в компьютер — проверить подозрительную личность.

В разделе «Розыск» этого лица не оказалось, но ощущение, что он его уже видел, не покидало капитана. Более того, у него было стойкое чувство, что с этим лицом связано нечто важное лично для него, капитана Сивко. Это чувство жужжало как назойливая муха, свербило как зубная боль, не давая забыться и заняться каким-либо иным делом. Капитан пару раз глубоко вздохнул, чтобы отвязаться от назойливых ощущений, и, дабы занять себя хоть какой-нибудь работой, принялся перекладывать бумаги на рабочем столе. Но едва он поднял журнал, в котором регистрируются обращения граждан, как обнаружил под ним листок с рисунком. Это был рисунок того самого лица, а внизу красовалась приписка от руки: «За поимку — премия в размере трехсот тысяч руб.». И тут он все вспомнил. Эта ориентировка прошла пару недель назад. Но появилась она не по обычным официальным каналам, а как бы откуда-то сбоку. Начальник отделения еще говорил, что товарищи из ФСБ просили помочь. Такие полулевые бумажки появляются у них хоть и нечасто, но достаточно регулярно. Как правило, они скоро забываются и остаются без последствий, так как всего в голове не удержишь, а в разделе «Розыск» данная личность не фигурирует. Забываются. Любые другие, но не эта. А все потому, что на листке с портретом имелась соответствующая подпись про триста тысяч.

Капитан Сивко вышел из дежурки. Оголев сидел за барьером с телефонной трубкой, прижатой к уху. Задержанный стоял, опершись о барьер, а сержант Смирнитский, забросив нога за ногу, развалился рядом на стуле. «Ага, личность пробивают. С личностью-то у него как раз, скорее всего, все в порядке. Если бы у парня был с собой паспорт, эти лохи его упустили бы», — подумал про себя капитан, а вслух полупосоветовал-полуприказал:

— Сержант, задержанного под стражу бы надо взять…

Смирнитскому не надо было повторять дважды. Валентин и глазом моргнуть не успел, как оказался за решеткой. Едва капитан Сивко успел занять свое рабочее место, как перед ним нарисовался Смирнитский и, едва не влезая в окошко дежурного, спросил:

— Василь Петрович, а что… Есть за ним что-нибудь? Все-таки он в розыске, да? А то вон Оголев пробил его по паспортной базе — вроде бы есть такой. С личностью у него все в порядке. А я как чувствовал, что он все-таки в розыске.

— Вы его где подобрали? — поинтересовался капитан. — У метро?

— Ну да. У метро.

— Работать надо, а не шакалить у метро, — сурово произнес капитан. — Ты знаешь, кто это такой?

— Н-нет…

— Сын замминистра по угро. Понятно? — Возмущению капитана, казалось, не было предела. — С личностью у него все в порядке… Еще бы у него не было в порядке!

— Ё-моё, — только и сумел вымолвить побледневший сержант. — То-то я смотрю, он все молчком, молчком… Ничего не предлагает… Петрович, а зачем ты меня заставил его за решетку сунуть? — чуть не плача спросил сержант.

— Вас, дураков, хотел спасти. Ноги в руки — и вон из отделения. Я его сам выпущу.

— Спасибо, Петрович…

Через секунду Смирнитского и Оголева как корова языком слизнула.

Капитан Сивко поднял трубку внутреннего телефона.

— Товарищ подполковник… Извините, господин подполковник! Капитан Сивко докладывает! Вы эту ориентировку из ФСБ помните? Ну да… Там, где премия триста тысяч рублей. Ну да. Парнишка такой чернявенький. Ну да. Господин подполковник! Так он у нас уже сидит. Да, в обезьяннике. Ну да. Как же… Я и поймал. Сейчас спуститесь? Есть, господин подполковник, жду.

Подполковник Шемаев, исполняющий обязанности начальника отделения полиции, открыл свой рабочий блокнот и, не кладя телефонной трубки, принялся его перелистывать.

— Где же у меня эти фээсбэшники? Где же… Где же… Где же… — вполголоса напевал он этот не совсем песенный текст. Песня, конечно, получалась не очень… Но никаких других слов подполковник все равно не знал, а петь хотелось. Очень даже. Потому что поимка этого фээсбэшного подопечного пришлась как нельзя кстати. Фээсбэшник обещал за этого чернявенького мальчишку шестьсот тысяч лично ему, подполковнику Шемаеву, не считая тех трехсот, которые пойдут исполнителям. А деньги ему были сейчас ох как нужны! Подполковник наконец нашел нужную запись и набрал номер.

— Здравствуйте. Подполковник Шемаев. Помните?.. Очень приятно. Да, из Медведкова. Хочу порадовать вас. Да, взяли. Да, у нас. Когда будете? Через часок? Ждем. А… Простите… Там было обещано вознаграждение исполнителям… Ага, понятно. И мне привезете? Ну благодарю вас, благодарю… Все. Через час жду.

Подполковник положил трубку на аппарат и сыто улыбнулся. Положительно, жизнь прекрасная штука.

Сегодняшнее задание, полученное от Лобова, было для Нины Федоровны хоть и необычным, но совсем нетрудным. Конечно, очень важным и ответственным (шутка ли, Валентина из милиции выручать), но все равно, настрой у нее был веселый, можно даже сказать, юмористический. Валентина она нашла быстро. С ужасно печальным видом он сидел за решеткой. Нина Федоровна прошлась перед ним один раз, второй… Нет, не видит. Тогда она изловчилась и коснулась его лица. Сообразил наконец. Шепчет:

— Слушай, Федоровна, выручай. Дежурный звонил шефу, тот, видимо, обещал спуститься. Меня сюда привезли Оголев и Смирнитский. Больше никто не знает. Телефон не отобрали, он у меня с собой.

Нина Федоровна прошмыгнула на второй этаж, нашла табличку с надписью «Начальник отделения». Человек с подполковничьими погонами уже схватился за ручку двери, собираясь покинуть кабинет, когда Нина Федоровна взяла под контроль его сознание. С ним совершенно не пришлось бороться, он подчинился сразу и безоговорочно, тут же раскрыв перед ней всю информацию по интересующему ее вопросу.

Подполковник спустился вниз и, подойдя к стойке дежурного, строго спросил:

— Где он?

— Так в обезьяннике же…

— Открывай.

Капитан Сивко выскочил из дежурки и бросился выполнять приказ. Подполковник взял Валентина под руку и повел к выходу из отделения.

— Вызови Оголева и Смирнитского, — бросил он капитану.

Они покинули отделение и вышли на улицу. Подполковник поднял руку и остановил такси. Валентин сел в машину, и она уехала, а подполковник вернулся в отделение.

— Ну что? Вызвал Оголева и Смирнитского? — поинтересовался он у дежурного.

— Вызвал, товарищ… Господин подполковник. Через пять минут будут.

— Молодец.

— А-а… Господин подполковник… — Сивко показал лист с портретом Валентина. — Тут про вознаграждение написано…

— Будет тебе вознаграждение, не беспокойся, — бросил начальник отделения и направился к себе. — Оголева и Смирнитского пришлешь ко мне.

Когда сержант Смирнитский и лейтенант Оголев появились в кабинете начальника отделения, Нина Федоровна оставила в покое подполковника и переключилась на пришедших. Ей понадобилась пара минут, чтобы стереть в памяти этих двух парней всякое упоминание о Валентине и о его задержании. Оставив начальника отделения недоумевать, зачем же все-таки он вызвал Оголева и Смирнитского, Нина Федоровна опустилась вниз, в дежурку к капитану Сивко.

С капитаном ей пришлось повозиться несколько больше, чем с остальными, уж слишком крепко засело в сознании Сивко ожидание чаемого вознаграждения. Но в конце концов ей удалось выкорчевать и эту idea fix.

Когда через час в отделении появились двое сотрудников ФСБ, никто не мог сказать им ничего путного. На все их вопросы сотрудники полиции лишь недоуменно пожимали плечами и виновато улыбались, а и. о. начальника отделения сделал совершенно идиотское предположение, что звонил в ФСБ не он, а некий телефонный хулиган.

Валентина же пришлось срочно отправить из Москвы. Теперь, после того как выяснилось, что на него идет охота, Лобову стало предельно ясно, что рассчитывать на него в ближайшие месяцы он не может.

XXI

Колывань поразила Сашку какой-то неуемной суетой и разноплеменностью, напомнив ему этими своими качествами современную Москву. Добирались они сюда, что называется, на перекладных, вдоволь наплававшись чуть ли не вокруг всей Северной Европы и оказавшись наконец в пункте назначения лишь в конце апреля. Последним портом, в котором они побывали до прибытия в Колывань, был Росток. Росток, впрочем, тоже поразил Сашку. Но не тем, чем Колывань, а, можно даже сказать, совсем наоборот. В этом, как он раньше считал, немецком городе он не видел ни одного немца. А встречались им с Адашем в основном русские и поляки. В Колывани же этих самых немцев было хоть отбавляй, впрочем, также, как и свеев, данов и представителей многих других народов.