КОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ СОЮЗ - Алексей Рюриков

Нужно было что-то менять, и в Варшаве решили начать с установления военной диктатуры. Диктатором выбрали генерала Владислава Сикорского, в прошлом противника Пилсудского, во время польско-советской войны командовавшего армиями, побывавшего начальником Генерального штаба, премьер-министром и военным министром. Считалось, что эта кандидатура может устроить и Париж, и Берлин, и собственное впадающее в панику население, мобилизовать народ на борьбу. 10 апреля президент Мосцицкий снял с себя полномочия и передал их Сикорскому, на следующий день диктатор отправил в отставку Рыдз-Смиглы и Бека, принял пост главнокомандующего и премьер-министра. В тот же день, войска на фронте переформировали в армии "Поможе" (Гродно-Торунь), "Варшава" (Торунь - линия рек Варта и Пилица) и "Люблин" (линия обороны по р. Сан).

Группе "Поможе" штаб поставил задачу активной обороны, группе "Варшава" - планомерного отхода на линию Торунь-Лодзь-Томашув-Кельце. С восточной границы в группу "Люблин" перебросили три пехотных дивизии из мобилизованных и кавбригаду, объявили призыв возрастов от 17 до 45 лет.

Но эти спешные меры, не учитывали изменение ситуации на востоке.

В Москве внимательно следили за развитием событий в Польше. Гитлер, признав часть Польши советской сферой интересов, ожидал ввода советских войск, рассчитывая на отвлечение польских сил к востоку. Однако Жданов не спешил.

1 апреля в СССР ввели всеобщую воинскую обязанность. Второго, в Берлине, Гитлер принял советского посла Астахова, который подтвердил, что СССР выполнит свои обязательства по договору о ненападении. Гитлер со своей стороны заверил в "неизменности политики Рейха в отношении Пакта". На следующий день, в газетах появилось заявление о том, что "ввиду обострения положения на границе Польши и Чехословакии и ввиду возможности всяких неожиданностей, советское командование решило усилить численный состав гарнизонов западных границ СССР".

В тот же день, на базе Белорусского и Киевского округов начали разворачиваться управления Белорусского (командующий Апанасенко) и Украинского (командующий Тимошенко) фронтов.

5 апреля немецкое посольство в Москве получило задание уточнить намерения СССР относительно возможного вступления Красной армии в Польшу. На следующий день Вышинский ответил, что советское правительство согласно, что "обязательно придется начать конкретные действия. Но этот момент пока еще не назрел, а торопливостью можно испортить дело".

В Белорусском округе Витебская, Минская и Бобруйская армейские группы были развернуты в 3-ю, 11-ю и 4-ю армии. Кроме того, из управления Московского округа выделялось управление 10-й армии, переданное в состав Белорусского фронта еще в марте, и в составе фронта была создана Конно-механизированная группа (командующий комкор В.И. Болдин). Киевский округ на сформировал 5-ю, 6-ю, 12-ю и 13-ю армии и кавалерийскую армейскую группу.

6 апреля, войска Белорусского и Украинского фронтов получили приказ к исходу 10 апреля скрытно сосредоточить войска и быть готовыми к решительному наступлению, с целью молниеносным ударом разгромить противостоящие войска противника.

6 апреля наконец-то высказался Жданов. Охарактеризовав Польшу как государство-агрессора, угнетающее другие народности, Жданов заявил, что "уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы, что одним буржуазным государством, одним противником дела мира становится меньше. Что плохого, если в результате разгрома Польши мы распространим социалистическую систему на новые территории и население, избавим украинский и белорусский народы от многолетнего гнета шовинистического панства".

Зарубежные компартии получили директиву Коминтерна, в которой отмечалось, что "международный пролетариат не может ни в коем случае защищать фашистскую Польшу, угнетающую другие национальности, совершившую акт агрессии против суверенной Чехословакии и развязавшую войну".

В тот же день, в ответ на запрос Варшавы, замнаркома иностранных дел Стомоняков сообщил польскому послу Гжибовскому об отказе в поставках и транзите военных материалов, поскольку это "создает для СССР угрозу втягивания в войну".

9 апреля Риббентроп направил Шуленбургу указание возобновить беседы с Вышинским и по возможности - лично со Ждановым, относительно военных намерений советского правительства в Польше. В тот же день Вышинский ответил, что советские военные действия, возможно начнутся в течение ближайших дней.

Войска Белорусского и Украинского фронтов сосредоточивались в исходных районах у границы. Белорусский фронт насчитывал 378 610 человек, 3167 орудий и минометов, 2406 танков. Украинский фронт - 238 978 человек, 1792 орудий и минометов, 2330 танков.

В Польше 11 апреля началась эвакуация из Варшавы правительственных учреждений. Из столицы выехало правительство, на следующий день Ставка главнокомандующего начала переезд в Брест. Крепость Бреста предназначалась для резервного командного пункта главкома еще по стратегическому плану "Всхуд" в случае войны с Советским Союзом, но крепостные помещения оказались совершенно не приспособленном к работе Ставки, в первую очередь отсутствовала связь. Поэтому Сикорский вынужден был остаться в Варшаве.

В тот же день, Сикорский, через посольства в Швеции и Румынии обратился к немцам с просьбой о начале переговоров.

Гитлер колебался. С одной стороны, немецкие земли уже были отвоеваны, а поляки активно сопротивлялись, и ожидалось, что на достигнутых рубежах сопротивление продолжится. Москва военные действия не начала, и гарантии вступлении в войну не давала. Мир с поляками, которые были согласны на подчинение Берлину, давал возможность победоносно закончить войну и получить еще довольно сильного сателлита, способного как прикрыть восточные границы в случае войны с западом, так и дать дополнительные, уже получившие боевой опыт, войска на случай войны с СССР. Но эти же плюсы оборачивались минусами. Большая часть польской территории согласно советско-германского пакта являлась сферой влияния Москвы, и было понятно, что Жданов от своего не откажется, и немедленно после конца войны потребует признания своих интересов. Рвать отношения Гитлер пока не хотел, а отдать остаток Польши русским… нет, конечно, могла начаться уже советско-польская война, но советские части имели бы дело с измотанной вермахтом армией, а это означало бы, что вермахт воевал для Москвы. Кроме того, Сикорский мог и договориться с французами, а при их посредничестве и с СССР. В таком случае, Рейх получал на своей границе нечто уж совершенно не нужное. Людей, доверяющих полякам, в немецком руководстве просто не было, а по заверению армии, немецкие войска планомерно двигались вперед.

13 апреля в Бухаресте начались германо-польские переговоры, но шли они вяло.

Советские военные приготовления потребовали больше времени, чем ожидалось, но Жданов знал, что Сикорский начал переговоры и резонно предполагал возможность заключения мира. По мнению советского руководства, в этом случае Польша становилась сателлитом Гитлера и не исключалось, что немцы пойдут на разрыв пакта. Поэтому 13 апреля политбюро приняло решение о вводе войск в Польшу. Решение продавил Жданов, несмотря на сопротивление Буденного и начальника Генштаба Шапошникова, сообщавших о незаконченной подготовке. Политические причины возобладали, глава страны стремился занять Западную Украину и Белоруссию прежде, чем закончится война. С военной точки зрения, резоны в этом были, основную часть польской армии немцы сковывали на западе. Но части РККА предстояло вводить в бой не до конца отмобилизованными и по частям.

Четырнадцатого Вышинский сообщил Шуленбургу, о намерении советского правительства заявить, что Польша разваливается на куски и вследствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым угрожает Германия. Этот предлог представит интервенцию Советского Союза благовидной в глазах масс и даст Советскому Союзу возможность не выглядеть агрессором. Риббентроп немедленно подтвердил нерушимость сфер влияния, согласованных ранее, одобрил планируемое вступление советских войск в Польшу, что, по его мнению, освобождало вермахт от необходимости преследования поляков до советской границы, и просил сообщить день и час перехода границы советскими войсками. Для координации действий войск предлагалось провести совещание советских офицеров и немецкого военного атташе в Москве. Попытка же Москвы объяснить свое вмешательство германской угрозой белорусскому и украинскому населению вызвала резко негативную реакцию Берлина. В то же время, стремясь подтолкнуть советское правительство к вводу войск в Польшу, Риббентроп предложил Шуленбургу указать Вышинскому, что "если не будет начата русская интервенция, неизбежно встанет вопрос о том, не создастся ли в районе, лежащем к востоку от германской зоны влияния, политический вакуум, создающий условия для формирования новых государств". Последнее замечание окончательно укрепило подозрения Кремля, где его расценили как возможность германо-польского перемирия за счет земель, которые в Москве уже считали своими.