Кольцо Фрейи - Елизавета Дворецкая

– Если обе эти прекрасные девы – твои дочери, то скажу я, что давно не видел столь счастливого отца! – заметил он Горму, показывая на девушек, которые наливали ему вина и подавали мясо.

– Я не был так счастлив изначально, но боги одарили меня приобретенным благом, – ответил конунг. – Только одна из этих дев – моя дочь. Вторая, та, что с волосами цвета янтаря, – Гунхильда дочь Олава, из йотландских Инглингов. На День Госпожи мой старший сын Кнут обручился с ней, на осенних пирах мы думаем справить свадьбу, и тогда она тоже станет моей дочерью.

– Желаю будущим супругам всяческого блага! – любезно кивнул Сигурд. – А твоя собственная дочь ведь еще не обручена?

– Пока нет. Моя дочь – сокровище нашего дома, и мы не спешим выдавать ее за кого придется.

– Это очень мудрое и правильное решение! – одобрил Сигурд ярл. – Твоя дочь может украсить собой дом любого конунга, даже самого богатого и могущественного, и я уверен, что боги пошлют ей счастливую судьбу.

Ингер улыбнулась, благодаря за пожелание. И, как заметила Гунхильда, внимательно за ней наблюдавшая, метнула украдкой взгляд на Эймунда.

Мудрые и учтивые гости не спешат с порога выкладывать, зачем приехали через море, а мудрые и учтивые хозяева не торопят их в этом и не задают лишних вопросов. Сигурд ярл прожил в Эбергорде несколько дней, прежде чем приступить к делу. По вечерам он охотно рассказывал о своем повелителе, Хаконе конунге, носившем прозвище Добрый за стремление со всеми по возможности жить в мире – что сильно отличало его от сводного брата, Эйрика Бродекса, который славился как задира среди конунгов, ссорившийся со всеми, с кем приходилось встречаться. Тюра и Горм уже не раз пожалели в душе, что отдали за Эйрика старшую дочь, к тому же он не оправдал надежд и утратил державу своего отца, Харальда Прекрасноволосого.

– Правду говорят, что в Хаконе конунге возродился его отец Харальд? – спрашивала Тюра. – Мы от многих слышали об этом.

– Не совсем так, королева! – отвечал Сигурд ярл, в задумчивости пропуская свою небольшую рыжеватую бородку сквозь пальцы, на которых сверкали драгоценные перстни удивительной работы. – Бывает, что герои древности рождаются вновь, но для этого им ведь нужно умереть в старом обличье прежде, чем родиться в новом. А когда умер Харальд конунг, Хакону было уже пятнадцать лет. Но это правда, что когда он приехал из Бретланда, где воспитывался, к нам в Трандхейм, многие люди, увидев его, сказали, что это вернулся Харальд Прекрасноволосый и снова стал молодым – так Хакон был приятен видом, учтив и разумен, так мудро и складно держал речь перед людьми, что и впрямь дивно для пятнадцатилетнего. Только в одном было отличие: Харальд конунг отнимал землю у людей, которые не желали ему подчиняться, а Хакон поступил наоборот: он пообещал вернуть эти землю прежним владельцам, если они признают его конунгом и станут во всем поддерживать. Так и получилось, что у нас в Трандхейме его признали конунгом всей страны, и после того поддержали его тинги в Упплёнде и Вике.

Что за этим последовало, рассказывать было ни к чему: Хакон набрал войско, с которым изгнал из страны Эйрика Бродекса, своего сводного брата и зятя Горма, о чем в Дании давно знали от самого Эйрика. Поэтому Сигурд ярл говорил о другом: о мудрых и справедливых законах, которые учредил Хакон, о расширении прав бондов на тингах.

– А это правда, что Хакон принял в Бретланде Христову веру? – спросил Горм, бросив взгляд на Харальда, который явно хотел задать тот же вопрос.

– Поскольку он воспитывался у Адальстейна конунга, его с детства учили Христовой вере, но он принял лишь неполное крещение. Адальстейн не настаивал на ином, понимая, что иначе Хакону будет трудно добиться власти над норвежцами. Теперь он исповедует веру в Христа сына Марии, но тем не менее принимает участие в жертвенных пирах, чтобы не оскорбить людей и богов той страны, которой правит.

– Вот видишь! – кивнул отцу Харальд. – Это можно сделать!

– Но что такое неполное крещение? – Горм посмотрел на сидевшего здесь же епископа Хорита.

– Неполное крещение принимают многие норманны, которые не решаются так сразу порвать с прежними заблуж… верой в старых богов, – ответил тот. – Так называют обряд оглашения, «прима сигнацио», иначе «первое знамение». Человека осеняют крестом и читают молитвы, отгоняющие дьявола, иной раз дают ему освященную соль, он произносит символ веры и отрекается от дьявола. После этого он еще не христианин, но уже и не язычник. Те, кто принял знамение креста, уже почти братья по вере для христиан и могут рассчитывать на их помощь в любом деле.

– По-моему, хорошее решение! – оживленно воскликнул Харальд. – Можно принять неполное крещение, хотя бы поначалу, и тогда Отта и другие христианские короли не будут смотреть на нас, как на лесных троллей. Но и люди не получат оснований жаловаться, что-де мы предали старых богов и отсюда у нас войны и неурожаи.

Хлода кивнула в знак одобрения, не решаясь, однако, подать голос. После Дня Госпожи Гунхильда не раз уже замечала жену Харальда беседующей с епископом: она нарочно ради этих бесед приезжала из своей усадьбы. Хорит рассказывал ей о Христовой вере и о том, как можно стать христианином, и Гунхильда не сомневалась, что дома Хлода пересказывает эти речи Харальду. Но вот тут она кое-чего не понимала. Нетрудно догадаться, зачем христианство нужно Хлоде: пленница, последняя из своего погибшего рода, она не имела на земле ничего и могла надеяться только на любовь Христа ко всем слабым и обиженным. А заодно ей нужен повод заставить мужа внимательно ее слушать, а не смотреть на чужих красоток. Но зачем это Харальду? Почему он, в ком живет бог грома Тор, хочет отказаться от асов? Скорее, он видит в христианстве путь к власти – ведь ему, как младшему сыну, не так легко будет найти для себя державу.

Сигурд еще немало рассказывал о Хаконе и его попытках внедрить веру в Христа в своей стране, что было испортило хорошие отношения между конунгом и подданными. Однако все понимали, что это – лишь положенное законом учтивости вступление. Если бы для Хакона важнее всего было дело Христовой веры, он послал бы своего ближайшего друга и соратника к кому-то из христианских королей. Горм ждал, что речь зайдет о его зяте Эйрике, который и сейчас причинял Хакону немало забот и вынуждал держать большое войско в середине страны – никто ведь не знал, где Эйрик вздумает пристать к норвежским берегам, чтобы напасть. Но Сигурд ярл не жаловался, а напротив, подчеркивал, как прочна власть Хакона и как велика любовь к нему подданных и даже богов, ибо годы его правления выдавались в основном благополучные, урожайные и прибыльные на суше и на море.

– Единственное, что огорчает Хакона конунга, так это то, что нет у него королевы, знатной женщины и мудрой хозяйки, что вела бы его дом и помогала советом и делом, – сказал как-то Сигурд.

Тюра слегка переменилась в лице: именно этого разговора она ждала уже некоторое время, поняв, что ярл не собирается просить помощи в борьбе с Эйриком.

– Известно ему, что тебя боги одарили дочерью, чья красота так же велика, как ум, и которая унаследовала мудрость и способность ко всяческим женским искусствам от твоей жены, величайшей королевы Северных Стран, – продолжал Сигурд. – И подумалось Хакону конунгу, что такой брачный союз принес бы пользу и радость всем: он обрел бы достойную жену, Норвегия – прекрасную королеву, достойную восхищения, а к тому же и мир. Ведь не станет Эйрик конунг нападать на землю своего родича, особенно если ты, их общий тесть, попросишь этого не делать.

– И наша сестра снова станет королевой Норвегии! – воскликнул Кнут. – Правда, уже другая сестра.

– Ты хочешь, чтобы я навек рассорилась с Гунн? – вознегодовала Ингер. – Она не простит, если я займу ее место!

– Но ведь это место в Норвегии, а не в постели Эйрика!

– Уж этого она точно не вынесет!

Не заметно было, чтобы слова Сигурда ярла обрадовали Ингер – а ведь она всегда мечтала стать королевой! Что может быть лучше для честолюбивой младшей сестры, чем занять престол своей же старшей сестры, не только сравняться с ней, но и превзойти.

– Какое любопытное предложение! – Горм рассмеялся. – Чем бы ни кончилась борьба за Норвегию между сыновьями Харальда Прекрасноволосого, победит ли в итоге Эйрик или Хакон, или они опять поменяются местами – королем Норвегии в любом случае будет мой зять!

– Ты верно ухватил самую суть! – Сигурд ярл тоже рассмеялся. – Хакон конунг был уверен, что ты достаточно умен, чтобы оценить все выгоды такого союза.

Гунхильда снова глянула на Ингер: судя по лицу, та вся кипела, но молчала. Что она могла сказать? Чем оправдать свой отказ? Ни родом, ни положением, ни личными качествами она не могла попрекнуть Хакона. Тот славился как человек жизнерадостный, красноречивый, умный, любезный и простой в обращении, а также удачливый. Считалось, что из всех сыновей Харальда Прекрасноволосого именно он унаследовал победоносный дух и удачу отца – а это главное. Не каждому удается в пятнадцать лет добиться престола и удерживать его много лет, вопреки постоянным нападкам врагов. Отказ такому жениху сам по себе служит достаточным предлогом для войны. А Горм ни за что не захочет ссориться с могущественным конунгом Норвегии, когда ему связывает руки незавершенная борьба с Олавом. Совсем наоборот, подтолкнет к союзу, который значительно укрепит его положение и в Южном Йотланде.