Кольцо Фрейи - Елизавета Дворецкая

– Какое любопытное предложение! – Горм рассмеялся. – Чем бы ни кончилась борьба за Норвегию между сыновьями Харальда Прекрасноволосого, победит ли в итоге Эйрик или Хакон, или они опять поменяются местами – королем Норвегии в любом случае будет мой зять!

– Ты верно ухватил самую суть! – Сигурд ярл тоже рассмеялся. – Хакон конунг был уверен, что ты достаточно умен, чтобы оценить все выгоды такого союза.

Гунхильда снова глянула на Ингер: судя по лицу, та вся кипела, но молчала. Что она могла сказать? Чем оправдать свой отказ? Ни родом, ни положением, ни личными качествами она не могла попрекнуть Хакона. Тот славился как человек жизнерадостный, красноречивый, умный, любезный и простой в обращении, а также удачливый. Считалось, что из всех сыновей Харальда Прекрасноволосого именно он унаследовал победоносный дух и удачу отца – а это главное. Не каждому удается в пятнадцать лет добиться престола и удерживать его много лет, вопреки постоянным нападкам врагов. Отказ такому жениху сам по себе служит достаточным предлогом для войны. А Горм ни за что не захочет ссориться с могущественным конунгом Норвегии, когда ему связывает руки незавершенная борьба с Олавом. Совсем наоборот, подтолкнет к союзу, который значительно укрепит его положение и в Южном Йотланде.

Принять решение и дать ответ сразу Горм не мог, из уважения к себе, да и к своим людям. Такое важное дело, как брак конунговой дочери, нуждается в обсуждении и утверждении на тинге. Весенний тинг должен был собраться уже скоро, через пару недель, на праздник Ингве Фрейра. Но мало кто сомневался в исходе: Эйрика Бродекса никто в Дании не любил, и хёвдинги почти несомненно предпочтут союз с его удачливым соперником. А уж что Отта кейсар будет всячески приветствовать родство Горма с христианином – или почти христианином Хаконом, не давал сомневаться епископ. Правда, Эйрик, когда в память дружбы своего отца Харальда с Адальстейном получил от последнего земли в Бретланде, тоже был вынужден креститься вместе с семьей и дружиной, но все знали, что он это сделал поневоле, хорошим христианином не был и ничего не стал бы делать для прославления и утверждения Христовой веры. В то время как Хакон много думал об этом и даже вызвал из Бретланда монахов аббатства Гластонбери, надеясь, что они сумеют убедить норвежцев – но пока неудачно.

В эти дни Ингер не навещала больше Эймунда в его чулане – Гунхильда сама слышала, как Тюра запретила ей это, дескать, чтобы не пошли нехорошие слухи. Королева боялась, что Сигурд ярл заметит эти встречи. Ингер была вынуждена подчиниться и виделась с Эймундом только в гриде, где едва могла обменяться с ним взглядом. Но после сватовства Харальд пригласил Сигурда немного погостить и увез в свою усадьбу Эклунд. Вероятно, хотел без помех поговорить о том, как живется конунгу-христианину и велики ли надежды обратить норвежцев. Сам-то Сигурд неукоснительно почитал богов, но, как человек разумный, мог оценить положение дел, не поддаваясь чувствам.

В тот же день Гунхильда, зайдя к брату, увидела, что они с Ингер сидят на лежанке бок о бок с такими выразительными лицами, что стало ясно: эти двое задумали весьма решительные действия.

– Это ты! – с облегчение выдохнул Эймунд. – Хорошо, что пришла. Скажи Злюке, пусть ее отец как-нибудь проберется ко мне сюда ночью, но чтобы никто не видел.

– Что ты задумал? – с тревогой спросила Гунхильда.

– Лучше тебе этого не знать. Подошли к Злюке твою служанку, они сумеют переброситься парой слов незаметно.

– Чего тут не знать, у вас по лицам видно! А где Кетиль, я не знаю, его уже два дня нет.

– Тролль, я забыл – он ушел в Эклунд. Меня сильно беспокоит то, что Харальдова жена вдруг ощутила такое влечение к Христовой вере. Боюсь, Харальд намерен нас обойти в этом деле.

– Это ты Кетиля послал туда?

– Я. Неплохо будет, если он потрется среди тамошней челяди и разведает, что и как. От самой Хлоды или Харальда мы ничего не узнаем, а челядь всегда все слышит. Пусть твоя служанка скажет Злюке, чтобы немедленно шла за своим отцом. Он мне срочно нужен.

Идти за Кетилем Злюка, по словам Богуты, отказалась, уверяя, что он скоро вернется сам. И правда: едва Харальд с гостем прибыл к себе домой и там стали известны новости, Кетиль немедленно пустился в обратный путь и прихромал так быстро, как только мог. Но и за это недолгое время Гунхильде пришлось стать свидетельницей нескольких громких разговоров Ингер с матерью, а один раз и с отцом. Родители считали сватовство Хакона конунга очень даже подходящим и надеялись убедить дочь его принять.

– Чем такой человек может не нравиться? – удивлялась Тюра. – Я всегда хотела, чтобы ты стала королевой, и боги послали нам для этого наилучший случай.

– Они уже посылали такой случай Гунн – она была королевой Норвегии!

– Я уверена, тебе повезет гораздо больше. Хакон конунг – надежный человек. Сигурд ярл признавался, что Хакон был весьма огорчен необходимостью обидеть нас тем, что изгнал из страны нашу дочь вместе с ее супругом, но Эйрик сам виноват – ни за что не хотел делить отцовское наследство.

– Он и сейчас не хочет. Они опять будут воевать, и, может, вы хотите, чтобы мы с Гунн тоже взяли по мечу и сошлись на поле битвы, будто валькирии?

– Ну что ты такое говоришь?

– Как я могу остаться в дружбе с сестрой, если наши мужья будут соперничать за одно и то же королевство?

– Эйрику хватит земли в Бретланде, он ведь владеет пятой ее частью, а в придачу еще подчинил Оркнеи. Им с Гунн этого достаточно, даже если они будут продолжать в том же духе и родят еще пятерых сыновей в придачу к тем, что уже есть. А при помощи твоего брака мы наконец помиримся с Хаконом. Ты сама понимаешь, что при нынешних делах нам не нужны лишние враги.

– А вот если мы ему откажем, то он скорее заключит союз с нашим соперником, чем с нами, – добавил Горм и мельком глянул на Гунхильду.

– Ничего не выйдет! – отрезала Ингер. – У Олава нет другой дочери, а у Хакона – вовсе никакой. Кстати, а почему он до сих пор не женат, ему ведь уже лет тридцать? Может, он вовсе ничего и не может?

– Не говори глупостей!

– И не станет он объединяться с нашими врагами – он ведь не викинг! Он ни разу в жизни не ходил в морской поход! Может, он просто трус, этот ваш дружелюбный и красноречивый Хакон! Потому он и позволяет бондам стянуть с него последние штаны и насильно кормить жертвенным мясом, лишь бы остаться со всеми в дружбе! Он и места конунга добился только тем, что разбросал и растерял все завоевания своего отца, отдал обратно все то, ради чего тот сражался всю жизнь! Не хочу даже думать, что пришлось бы перенести мне, если бы я стала его женой!

– Скорее всего, тебе придется перенести неполное крещение, – ответил отец. – Но это не смертельно, и епископ подтвердит.

– И ты согласишься, чтобы я приняла крещение? – изумилась Ингер. – Отказалась от наших богов?

– Гунн же крестилась вместе с мужем и детьми.

– Вот за это ее боги и наказали потерей всего! – нашлась Ингер.

– Зато Хакону Христос сын Марии отдал это все! – усмехнулся Горм. – Я всегда считал, что боги на стороне сильного и удачливого, и все равно, каким именно богам он поклоняется! Хакон еще раз это доказал. Все будет хорошо: Кнут и его жена останутся верны богам наших предков – как и мы с тобой, моя королева, мы уже стары менять веру! А наши дочери и их мужья пусть будут христианами. Если что, мы попросим богов за вас, а вы – за нас.

– А Харальд?

– Харальд… Не знаю, как он, а вот его жена, я смотрю, всерьез задумалась.

– И правда, ей, бедняжке, наши боги не очень-то помогли, – вздохнула Тюра. – Я уже говорила Харальду, что придется подыскать ему вторую жену, но он и слышать об этом не хочет.

Гунхильда опустила глаза: не очень-то ей было приятно слышать о том, как сильно Харальд привязан к своей наложнице, к тому же бездетной. Но и если бы он обзавелся другой женой, Гунхильду это не порадовало бы.

– И давно ты говорила с ним об этом? – спросил у жены Горм.

– Да вот только что, на пиру в День Госпожи.

– Ну да пусть Хлода попытает счастья у Христа и матери его, богини Марии, – махнул рукой Горм. – Если они и правда так добры к убогим, может, Хлода наконец родит и Харальду не понадобится другая жена. Зато я, если мне удастся женить Кнута на Гунхильде и выдать тебя за Хакона, буду считать этот год одним из самых удачных в жизни.

Судя по лицу Ингер, она-то вовсе не считала год своего предполагаемого брака с Хаконом таким уж удачным. Однако серьезность намерений своих родителей она поняла и больше не стала спорить.

Кетиль Заплатка вернулся на следующий день, и Эймунд сам увидел его в гриде. Но разговор их, если и состоялся, то глубокой ночью и втайне, и Гунхильда ничего об этом не знала. Зато лицо Ингер, когда они увиделись наутро, значительно прояснилось, а значит, время для нее прошло не зря. Гунхильда понимала, что затевается нечто серьезное, но предпочитала ни о чем не спрашивать брата. Если ему понадобится помощь, он сам обратится к ней, а если справится сам, то лучше ей потом иметь возможность поклясться, что она ничего не знала!