Подлинная история носа Пиноккио - Лейф Перссон

Несмотря на титул, у самого Ханса Ульрика фон Комера отсутствовали как состояние, так и усадьбы, что сильно обеспокоило его будущего тестя, когда он в один прекрасный день появился и попросил руки его младшей дочери. После определенных сомнений граф, однако, сдался. У него были четыре дочери и один сын, и именно ему предстояло наследовать все немалое недвижимое имущество, которым семейство владело и распоряжалось уже в течение трехсот лет, и для него, по большому счету, именно это стояло на первом месте в жизни. Процветание рода, чтобы старший сын смог передать все далее, в том числе и некогда унаследованные земли.

Так продолжалось уже более трех веков, и так должно было оставаться и в будущем тоже, несмотря на все тревожные современные тенденции. Десять лет назад тесть фон Комера перешел в мир иной в почтенном возрасте девяноста лет, но поскольку его сын жил согласно родовому девизу и традициям отцов, он пребывал в хорошем настроении, когда закончил свой путь земной. Его старшее чадо, единственный наследник мужского пола, был другом детства и очень близким товарищем его величества короля. Достаточно близким, чтобы он сумел добиться небольшой привилегии в форме жилища, находившегося в непосредственной близости к дворцу Дроттнингхольм, для своей младшей сестры и ее мужа, которому выпал менее счастливый жребий, чем ему.

Таким образом описав того, о ком, собственно, шла речь, Дан Андерссон перешел к двум событиям, в свою очередь обеспокоившим его настолько, что он посчитал необходимым проинформировать о них своего главного босса. Во-первых, об инциденте, имевшем место на парковочной площадке перед Дворцовым театром вечером в воскресенье 19 мая, о котором СЭПО уведомила полиция Сольны. Для его описания Дану Андерссону хватило пятнадцати строчек, и пусть он разделял предположение коллеги Рогерссона о том, что, несмотря на отрицание самим бароном этого факта, тот стал жертвой либо грубого домогательства, либо даже избиения, он все равно не стал бы беспокоить Лизу Маттей только из-за этого. Решающую роль сыграло другое наблюдение, о котором их собственная разведслужба сообщила ему в ответ на его просьбу проверить самого фон Комера.

В пятницу 31 мая король и королева дали ужин во дворце Дроттнингхольм для пяти десятков гостей, в большинстве своем их личных друзей, и хотя речь не шла о каком-то крупном мероприятии, многие из них были достаточно важными, чтобы в тот вечер там находилось восемь телохранителей. Кроме того, вечеринка явно получилась гораздо приятнее, чем рассчитывали в СЭПО. Она затянулась далеко за полночь, и около десяти вечера дежурный отдела личной охраны получил просьбу заменить двоих сотрудников, которые находились на службе с утра и вдобавок должны были снова выйти на смену спозаранку на следующий день.

По причине, не указанной в полученном Даном Андерссоном рапорте разведслужбы, двое коллег, которых сейчас уже подменили и которые могли отправляться домой спать, все равно решили закончить вечер прогулкой по кварталу, раскинувшемуся вокруг дворца.

Возможно, с целью проверить ситуацию, раз их путь все равно лежал мимо, подумал Дан Андерссон, высоко ценивший подобные инициативы.

Проходя мимо дома, где жил барон фон Комер, они, кроме того, сделали наблюдение, заставившее их в тот же вечер написать рапорт об увиденном.

Барона посетили двое мужчин, принадлежавших к категории лиц, любые контакты с коими никак не делали честь столь уважаемому господину. Он и два его гостя стояли в саду перед наполовину открытой входной дверью фон Комера, и перед расставанием хозяин дома, кроме того, пожал руки обоим, даже если, судя по фотографиям, сделанным сотрудниками СЭПО, пожалуй, именно гости проявили инициативу на сей счет, протянув открытые ладони на прощание.

Одним из двух телохранителей, оказавшихся тогда у дома барона, была недавно принятая в отдел инспектор. Ее звали Сандра Ковач, ей было тридцать два года, и она ранее десять лет отработала в полиции сыскарем. После окончания академии ее сразу взяли в полицию безопасности, и через несколько лет она вслед за своим шефом перешла в Государственную криминальную полицию и в их сыскной отдел. Там она трудилась в группе, занимавшейся наблюдением за сотней наиболее известных лидеров организованной преступности страны.

Среди своих коллег Сандра Ковач имела очень хорошую репутацию. Она обладала всеми свойствами, отличавшими первоклассного детектива. Знала многое о своих клиентах и сразу же узнала обоих посетителей фон Комера.

– Ничего себе. Проезжай немного вперед и останови машину, чтобы я смогла сделать несколько хороших снимков, – сказала Ковач и потянулась за фотоаппаратом, лежавшим перед ней на полу около пассажирского сиденья.

– Я не знал, что ты подрабатываешь в группе наружного наблюдения, – вздохнул ее коллега, которому очень хотелось домой в собственную постель, и уже в течение многих часов. Но наслышанный о Ковач, он сделал, как она сказала. Завернул на свободное место на парковке, выключил свет, и таким образом занял незаметную позицию в ста метрах вниз по улице.

– Мужчина в синем пиджаке – барон Ханс Ульрик фон Комер, – сообщил он. – Если не веришь мне, просто посмотри любой номер газеты. Он, наверное, один из наиболее выдающихся любителей пожрать на халяву в нашей стране. Стоит и улыбается, по большому счету, на каждой странице там, где бесплатно дают еду и напитки.

– Черт с ним, – отмахнулась Ковач, делая первые фотографии. – Я говорю о двух других.

– И кто они? – поинтересовался ее коллега. – Я не имею об этом ни малейшего понятия, если ты спросишь меня, но, судя по их внешности, они ведь не принадлежат к жителям данного района. И также к кому-то из друзей короля, что бы о нем ни писали в прессе.

– «Ангелы Ада», – сказала Ковач. – Приятная парочка из числа любителей мотоциклов. Великана в черной кожаной куртке и с конским хвостом зовут Фредрик Окаре, а второй, который в два раза меньше его и весит всего-то девяносто килограмм, его лучший друг, Ангел Гарсия Гомез. Более известный как Псих, Эль Локо. Это его прозвище, если тебя интересует.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. – Ее коллега кивнул. – Тогда у меня есть только одно пожелание.

– И какое же? – Ковач повернула свой телеобъектив и сделала последние снимки, прежде чем положила фотоаппарат на пол.

– Ты напишешь рапорт о случившемся. Сам я хочу поехать домой и лечь спать.

– Не беспокойся. – Ковач достала мобильный телефон. – Я начну готовить его уже сейчас, а ты прицепишься к ним и посмотришь, куда они направятся.

– Я читал в Интернете, что у «Ангелов Ада» состоится какая-то большая конференция в Сконе в выходные. Поэтому, возможно, туда…

– Не думаю, – перебила его Сандра Ковач. – По-моему, они просто поедут через мост домой в свой маленький клуб около аэропорта Бромма.

– Ты была права, – констатировал коллега Ковач пятнадцать минут спустя, когда Окаре и Гарсия Гомез отперли дверь в высоком, увенчанном колючей проволокой заборе, окружавшем территорию их клубного здания в Ульвсунде, и исчезли из поля зрения Ковач и объектива ее фотоаппарата.

– Само собой, права, и хорошие фотографии к тому же получились, – констатировала Сандра Ковач, не зря заслужившая свою репутацию.

«Таким образом, личные контакты барона Ханса Ульрика фон Комера вызывают определенное беспокойство», – констатировал комиссар Дан Андерссон в итоговом выводе меморандума, который он по электронной почте переправил своему наиглавнейшему боссу. И в подтверждение своих слов приложил к нему фотографии, сделанные коллегой Ковач, а также рапорт, написанный ею в тот же вечер о самом событии.

На следующее утро, за четыре часа до того, как комиссар Андерссон должен был встретиться со старшим интендентом Лизой Маттей, полиция Сольны дала знать о себе снова, и Дану Андерссону пришлось отменить свой обед, поскольку та общая информация, которую он собирался дать своему шефу, превратилась в приоритетное дело государственной безопасности, что в свою очередь требовало значительно более серьезного обоснования.

«Становится все хуже и хуже», – подумал Дан Андерссон и вздохнул, пусть он и знал, что почти всегда беспокоился напрасно.

Пятничное совещание розыскной группы Бекстрём начал в своей обычной манере. Те же жесты, те же мысли, те же слова. Уселся с торца длинного стола, сместился вправо, наклонился вперед, оперся локтями о стол, подложив руки под подбородок, и обвел взглядом остальных в комнате. На этом традиционный ритуал закончился, и все прекрасно знали продолжение.

На следующий день после национального праздника ряды сотрудников значительно поредели, и причины их отсутствия, похоже, как обычно сводились ко всему, чему угодно, помимо того, что людям просто захотелось получить дополнительный день, пусть и на условии последующей отработки, и растянуть выходные со среды до понедельника.