Шпион, который спас мир. Том 1 - Джеролд Шектер

Когда умер мой тесть — откуда я и знаю обо всем в таких подробностях, — его жена получала 750 рублей. Вдова генерал-майора получала 500 рублей, а генерал-полковника — 1000. Теперь если умирает кто-то важный, вдова получает некоторую сумму. Но это не пенсия, а единовременное пособие для покрытия расходов на похороны. Моя теща живет на сбережения. У нее осталось 5000 рублей. Вот как они экономят миллионы на ракеты. Никакие жалобы не рассматриваются. Хрущев должен был сдохнуть, сволочь.

Пеньковский стал рассказывать членам спецгруппы один случай из военной жизни.

— Когда я учился в Ракетной академии, было довольно шумное дело против одного из наших офицеров, студента ракетного факультета. Однажды офицер пошел в кинотеатр «Ударник». Он увидел, как остановилась иностранная машина, и его на ломаном русском, затем по-английски спросили: «Где ”Дом Америки”?» Он сказал: «Я знаю. Сейчас покажу». Он сел в машину, сказав: «Поехали». Милиционер увидел, что машина дипломатическая, а в ней — человек в форме советского офицера. Машину остановили на первом же перекрестке, когда был красный сигнал светофора, и советского офицера выволокли. Его выгнали из академии и дали выговор по партийной линии. Это было сделано, чтобы больше никому неповадно было. А он только и хотел, что показать дорогу. Иностранцев в машине не задержали. Они ехали в «Дом Америки». Может, это были туристы.

— А туда может кто-нибудь приехать? — спросил Кайзвальтер.

— Да, — сказал Пеньковский. — Если остановить дипломатическую машину, а это нужно делать в каком-нибудь подходящем месте, как, например, у гостиницы «Украина», под мостом. Я знаю много мест, где можно остановить машину, и никакая милиция не заметит. А потом можно на большой скорости въехать в американское или английское посольство. Я знаю, однако, что из страны меня не выпустят. Будет объявлена тревога, что исчез офицер Генерального штаба, и все границы закроют! Во всяком случае, не думаю, что такая опасность существует.

— Но лучше знать заранее, что предпринять, — сказал Кайзвальтер.

— Конечно.

— Факт остается фактом — у нас нет самолетов, которые летают регулярно. Даже если бы они у нас были, экстерриториальностью обладает только посольство. Но это не значит, что мы не хотим помочь, — сказал Джо Бьюлик.

— Я вам вот что советую, — сказал Кайзвальтер, — если вы что-либо заподозрите, то попытайтесь под каким-нибудь предлогом добраться вместе с вашей семьей до Восточного Берлина.

— Меня не пустят, — сказал Пеньковский. — Если едет тысяча туристов, то это те, которые остались из десяти тысяч, когда девяти тысячам отказали.

— Если им станет известно, чем он занимается, ему не разрешат доехать даже до аэропорта, — вмешался Шерголд. — Но если он почувствует, что возникли какие-то подозрения, то необходимо срочно прекратить работу, чтобы они успокоились.

— В посольство ни при каких обстоятельствах я пройти не смогу, — сказал Пеньковский. — Меня сразу же схватят. Но если в случае опасности я смог бы в каком-нибудь подходящем месте остановить машину с дипломатическим номером...

— И куда бы вы поехали? — спросил Кайзвальтер.— В посольство? И затем? Начнутся обсуждения и разговоры, и вас потребуют выдать как советского гражданина. Лучше заранее определить план, по которому можно будет тайно добраться в безопасное место — к границе. Например, к финской, какая ближе.

Бьюлик обернулся к Кайзвальтеру:

— Джордж, мы с самого начала твердили, что безопасность — это самое главное. Пусть лучше мы не будем целый год от него ничего получать, чем станем рисковать его жизнью.

— А какой опасности я себя подвергаю? — спросил Пеньковский. — Я буду так аккуратно фотографировать, что никто и не узнает. Я ни с кем не буду связан, и никто не будет за мной следить, когда я пойду на оперативную встречу.

— Но, — сказал Бьюлик, — вы можете так увлечься тем, что делаете, что забудетесь и даже сами не будете слышать, как щелкает маленький «Минокс».

— Если он будет снимать, заперев дверь, тогда все в порядке. Но в другой ситуации этого делать нельзя, — сказал Шерголд, пытаясь внушить Пеньковскому оперативное правило.

Чтобы убедить своих собеседников, что он всегда и при всех обстоятельствах соблюдал меры предосторожности, Пеньковский сказал:

— Когда я писал о ракетах, я закрывал дверь и подставлял под дверную ручку стул, не палку, не стол, а стул. И делал это специально — закрывал дверь, — чтобы вечерние занятия меня не отрывали от дела. Говорил, что буду занят.

— Ну что ж, будем надеяться, что ничего не случится, — сказал Кайзвальтер.

В оставшееся время Пеньковский опознавал фотографии сотрудников КГБ и ГРУ и рассказывал о них, что знал. Когда с фотографиями было покончено, члены спецгруппы остались очень довольны. Было просмотрено 7000 фотографий из архивов ЦРУ, МИ-5 и МИ-6. На каждой было написано название страны и дата, когда этого человека видели в последний раз. Пеньковский узнал где-то 7—10 процентов, в основном сотрудников ГРУ. Также он узнал и сообщил кое-какие сведения о двухстах — трехстах сотрудниках КГБ{296}.

— Прекрасный набор фотографий, — сказал он.

Это опознание должно было помочь ЦРУ и МИ-6 в наблюдении за сотрудниками КГБ и ГРУ и выходе на их контакты. Контрразведка могла теперь заняться этими людьми с целью их вербовки или перебежки. Основа советских разведывательных операций за границей была выявлена.

Майк Стоукс налил белого вина и предложил выпить за Пеньковского. Камерой «Полароид» были сделаны общие фотографии и каждого в отдельности. Пеньковскому понравилось, как прошел его визит, и он сказал членам спецгруппы:

— Мы интенсивно работали и достигли плодотворных и ценных результатов. — Он сделал глоток вина, и это напомнило ему, как Хрущев переменил названия грузинских вин на номера, потому что вина были названы в честь грузинских князей. — Знаете, — сказал он, — здесь в гостинице есть одна очень милая девушка, но у меня не было времени с ней познакомиться. Она администратор. Я спросил ее, есть ли у нее фотография, она ответила, что нет. Я дал ей пять фунтов и попросил сфотографироваться. Она взяла деньги и сегодня утром дала мне эту фотографию и написала очень милое письмо. Она объяснила, что служащим гостиницы запрещено бывать на людях с посетителями и что она желает мне всего самого лучшего. Видите, на что я потратил свои последние фунты!

Члены спецгруппы подняли свои бокалы за Пеньковского и пожелали ему успеха и безопасности. Бьюлик попрощался с Пеньковским, и они обнялись. Пеньковский осторожно сложил все компрометирующие записки себе в карман. Бьюлик сказал, что эти встречи — только начало их долгого и плодотворного сотрудничества.

— Я совершенно спокоен, — сказал Пеньковский. — Пожалуйста, оберегайте меня. Обещаю выполнить все ваши задания. Буду продолжать работу до конца моих дней. Будем надеяться, что еще встретимся.

В 00.45 Пеньковский ушел к себе.

На следующее утро, 6 мая, в 10.15 Пеньковский забежал попрощаться перед отлетом в Москву со своими американскими и британскими партнерами.

— Мне так и хочется всплакнуть, — вздохнул Пеньковский. — В этой комнате мы решили много важных вопросов исторического значения. Сейчас трудно судить, насколько они важны. Время покажет. Мы хорошо поработали, и теперь пора отдохнуть.

И снова Пеньковский попросил американцев и англичан не «трогать» никого из сотрудников ГРУ в советском посольстве в Лондоне. Шерголд и Кайзвальтер пообещали, что не сделают этого.

— Даже если будет какой-нибудь прокол со стороны ГРУ, сделайте одолжение, посмотрите на это сквозь пальцы, — попросил Пеньковский. — А что касается «кэгэбешников», то их не щадите.

Пеньковский все еще не сделал всех необходимых покупок и попросил членов спецгруппы купить ему недорогую хрустальную люстру и два маленьких бра Для его квартиры. Он примерил пиджак Майка Стоукса и попросил хороший черный костюм для приемов такого же размера. Список того, что он не успел купить, он оставил членам спецгруппы: дешевый плащ для него и записи фокстротов для жены и дочери. Все это должен привезти Винн, когда приедет в Москву.

— Ну вот, теперь я вам сказал все. А что вы скажете мне?

— До свидания и удачи, — сказал Шерголд.

— Мы обо всем договорились. Давайте по-братски обнимемся, — сказал Пеньковский по-русски, обнимая всех по очереди и целуя в щеки.

— А сэр Дик просил меня передать вам особый привет, — добавил Шерголд между поцелуями.

— Думаю, что вы позаботитесь о деньгах, которые должны быть положены на мой счет, чтобы у меня что-то было, — сказал Пеньковский.

— Вы сможете даже получить небольшой пакет через посольство. Ну что ж, дорогой, передайте привет вашей семье и будьте здоровы. Скоро мы опять встретимся! — с чувством произнес Кайзвальтер.