Шпион, который спас мир. Том 1 - Джеролд Шектер

О новой встрече договорились на 21.00. Пеньковский снова от имени делегации похвалил Винна за отличную организацию. Их приглашали несколько раз на обеды и ужины, в связи с чем они могли сэкономить свои командировочные и потратить какие-то деньги на подарки и покупки для себя.

— Это помогло мне «купить» группу. Все очень довольны, — сказал Пеньковский.

— Вы приобрели все необходимое? — спросил Кайзвальтер.

— Нет. Мне нужно купить еще кое-какие подарки. Завтра у меня будет на это время.

— У вас уже есть подарок Варенцову? — спросил Кайзвальтер.

— Да, замечательный.

— Это будет от госпожи и господина Пеньковского и от нас, — сказал, засмеявшись, Кайзвальтер. — Завтра у вас останется время походить по магазинам. Вам не помешает купить несколько лишних подарков{283}.

Пеньковский и Кайзвальтер чокнулись бокалами.

— Теперь все, — сказал Пеньковский. — Послезавтра попрощаемся. Все правильно: я получил деньги и для оперативного, и для личного пользования. В конце концов, ведь и подарки куплены для оперативного пользования.

— Да, конечно, — согласился Шерголд.

— Не думаю, что буду звонить ей сегодня вечером. Устал. Сегодня проезжал мимо ее дома. Я действительно от нее без ума, — сказал Пеньковский, вспомнив о Зэф, женщине, которую встретил с Винном в кабаре. — Она была очень искренна, просто исключительно. Два часа пролетели незаметно. Она даже была удивлена, что я так скоро ухожу. Опытная девочка. Я спросил ее, почему она не замужем. Она из хорошей семьи и прекрасно живет, — Пеньковский вспомнил, что члены спецгруппы должны собраться снова в 21.00, и вышел{284}.

Пеньковский провел весь день в советском посольстве, проверяя счета своей делегации, а после отправился с Винном по магазинам. В 360-ю комнату гостиницы «Маунт Роял» он пришел в 21.05 на свою последнюю рабочую встречу со спецгруппой.

— Ну, теперь-то вы уже все сделали? — спросил Кайзвальтер.

— Нет еще. Попрошу вас кое в чем мне помочь. Я сделал все для себя и всем купил подарки — в этом отношении все замечательно, — сказал Пеньковский. — В 18.30 я заехал к Винну домой. Он сказал: «Давай выпьем на прощанье». Затем он сказал: «Мы с женой приедем попрощаться с делегацией». Мы выпили бокал или два. Я позвонил от Винна и сказал, что мы приедем через десять минут, — все уже ждали в гостинице. Пришла миссис Винн, мы пошли в бар, посидели несколько минут и выпили еще. Затем они ушли. Я пошел к себе в номер, взял несколько фотографий и проспектов тех мест, где мы были; другие отправились паковаться, а я пришел к вам.

У меня с Винном был разговор. Он сказал мне, что говорил с вами и получил какие-то инструкции. В отношении денег я сказал, что в основном работаю бескорыстно и деньги мне давать не нужно... Знаете, когда необходимо говорить по-английски, я понимаю Винна очень хорошо. «Ладно, — сказал он. — Я сделаю все, о чем меня попросят, только мне нужны деньги». Поэтому настроение у Винна не такое уж и плохое.

— Прекрасно, — ответил Кайзвальтер{285}.

Пеньковский попросил устроить так, чтобы в аэропорту Хитроу не проверяли багаж у членов делегации, и Шерголд пообещал, что за перевес заплатит Винн.

Как только снова было произнесено имя Винна, Кайзвальтер обратился к Пеньковскому и сказал:

— Умоляю вас, ничего не обещайте Винну. Не нужно обещать ему то, что трудно будет выполнить. Как видите, это очень действует на него.

Пеньковский все еще был озабочен своими отношениями с Винном и тем, как Винн поведет себя в Москве. Он снова начал было объясняться, но Кайзвальтер прервал его:

— Можете успокоиться на этот счет. Вы сами знаете, что предприняли все необходимые шаги.

— Ладно, хватит про Винна, — сказал Пеньковский, кивнув головой{286}.

Пеньковского также беспокоило поведение британского эксперта, которого порекомендовал Шерголд и которого Пеньковский познакомил в советском посольстве с сотрудником ГРУ. Во время встречи Пеньковский попросил британского эксперта написать статью о тугоплавкой стали, которую можно было бы опубликовать в Советском Союзе.

— Я сказал ему, что у нас часто печатаются статьи иностранных авторов по техническим вопросам. Он сказал: «Я подумаю. Мне известно, что один из ваших ведущих специалистов занимается тугоплавкими сталями, предназначенными специально для ракет». Почему он сказал, что именно для ракет?

Пеньковский был раздражен, потому что упоминание о ракетах насторожило сотрудника ГРУ. Его беспокоило то, что его коллега по ГРУ мог заподозрить что-то неладное в отношении британского эксперта.

— Он специалист по ракетам, он так думает, — сказал Шерголд, объясняя ответ эксперта.

— Он простой смертный. У него нет особых допусков, которыми располагаем мы или вы. Он не разведчик, — добавил Кайзвальтер{287}.

— Следующее, — продолжал Пеньковский. — Вы приготовили вторую камеру «Минокс»?

— Вам передаст ее Винн в Москве, — сказал Шерголд.

— Я не хочу держать дома два фотоаппарата. Я подумаю об этом, — сказал Пеньковский.

— Мы сможем положить «Минокс» в тайник, — обратился Шерголд к Кайзвальтеру, имея в виду тайник, который указал Пеньковский.

— Вы дали мне пленки на тысячу кадров, — сказал Пеньковский. — Задание номер один для меня — Боевой устав. Это очень важно и интересно. Одна брошюра написана Главным маршалом артиллерии Ва-ренцовым — в ней дана современная оценка ракетных сил. Это теория — там нет описания ракет и их массового применения в военных операциях. Хорошая брошюра. Совершенно секретная. Ее выдают только по предъявлению удостоверения. Если мне удастся ее снять, будет очень хорошо. Затем у меня будет основное пособие с лекциями по спецподготовке (разведке) .

Чтобы сфотографировать правила, в которых 250—270 страниц, с двумя кадрами на страницу, потребуется 500 кадров. Тогда у меня будет использовано больше половины. Меня волнует пленка. Потребуется дополнительная пленка, поскольку мне нужно будет перефотографировать еще одну книжку.

— Страница правил достаточно мала и поместится в один кадр, — сказал Кайзвальтер.

Разговаривая с Кайзвальтером по-английски, Шер-голд говорил о Пеньковском в третьем лице. Шерголд сказал:

— Надо, чтобы Винн передал ему побольше катушек с пленкой. Сколько пленок он должен получить от Винна, чтобы иметь запас на два-три месяца?{288} Мы передаем ему с Винном двадцать пленок. Когда он захочет передать отснятый материал? Может, он думает, что сделает это в конце июня или в июле, то есть после приезда Винна? А может, собирается посылать его каждый месяц или через месяц?{289}

— Давайте не будем ждать несколько месяцев, — ответил Пеньковский. — Я думал об этом. Вот мой план: до приезда Винна я постараюсь сделать как можно больше — кое-что у меня уже готово. На месяц вам работы хватит.

Вот о чем я думал, хотя раньше об этом не говорил. Есть один британский дипломат, который меня знает и который меня приглашал, когда я работал с делегацией Винна. Я знаком с ним и его женой, особенно хорошо познакомился, когда был у этого дурака — Ван Влие. Пусть ваш дипломат устроит какой-нибудь праздник и пригласит из Комитета человек десять. Скажем, в честь дня рождения сына королевы. Под этим предлогом он сможет организовать прием. Мне он понравился. Если бы он взял пленки и дополнительный материал, я бы ему все передал, конечно, с вашего разрешения.

— Нет, — твердо сказал Шерголд, не желая путать сотрудника посольства с сотрудником МИ-6 в посольстве.

— Нет? Значит, вместо него кто-то другой? — спросил Пеньковский.

— Да, другой. Наш человек, — ответил Шерголд{290}.

— Меня могут пригласить и к Ван Влие. Но работать с Ван Влие я не хочу, — сказал Пеньковский.

— Да и мы этого не хотим! — с радостью согласился Шерголд.

— Он два дня продержал мой пакет. После этого ему позвонили из Комитета. У Ван Влие есть секретарь-переводчик — я сообщил вам его имя — русский, который работает в Первом главном управлении (КГБ). Половину всех этих людей нужно выгнать. Это информаторы. Ван Влие, без сомнения, уже знает, что я шестнадцать дней провел в Англии. Он помнит о том, что я просил его сделать, — пожаловался Пеньковский.

— Он ничего не понял. Он ничего не сделал. Он полный идиот! — заявил Кайзвальтер.

— Он все понял. Он даже спросил меня, хочу ли я оставаться в Советском Союзе или собираюсь уехать, — настаивал на своем Пеньковский.

— Даже так? — озабоченно спросил Бьюлик.

— Это что-то новенькое, — сказал Майкл Стоукс, тоже обеспокоенный.

— Я рассказал ему о всех своих просьбах, и он все прекрасно понял, но вы правы — он полный идиот, — сказал Пеньковский{291}. Даже если Ван Влие и не ознакомился с информацией Пеньковского о ракетах, которую он просил его передать, канадский дипломат мог что-нибудь сказать неосторожно в адрес Пеньковского, что сделало бы Пеньковского политически ненадежным и могло скомпрометировать.