Путь чести - Даниил Сергеевич Калинин

Финн только развёл руками:

— Но ведь сработало же!

Недоуменный взгляд Ушакова сменился улыбкой, боярский сын понял нашу задумку. Улыбнулся и я. Козачок даже не обратил внимание, что Тапани припал к телу одного из воров…

— Отправите его к князю, жить захочет — ещё вспомнит что-нибудь интересное. И Пётр! Тебе будет нужно выделить десяток другой рейтар из пополнения, чтобы проводить раненых в лагерь. С остальными же воинами мы пойдём к Лавре.

Ушаков согласно кивнул, едва не вытянувшись по струнке — только что не отдал воинское приветствие! После чего обернулся к своим людям — и принялся с ходу, уверенно отдавать приказы… Хороший солдат — и отличный, дисциплинированный командир! Сам же я вернул на голову ненавистный бургиньет, поморщившись при этом от боли в боку, по которому мне успели врезать копьем. Впрочем, кираса справилась с защитой тела, это всего лишь ушиб… Другое дело, что после слов пленника какая-то неясная тревога за друга «Тимофея» вдруг поселилась в моем сердце.

Чую, нам действительно стоит поспешить — а поскольку никакой особой нужды возвращаться в лагерь Скопина-Шуйского у нас сейчас нет, можно рвануть в сторону осажденного монастыря и напрямки…

Глава 19

Нас прижали. Конкретно так прижали…

После со всех сторон удачной засады тушинцы, несмотря на истребление своей передовой группы, продолжили преследование. Двигались они значительно медленнее, высылая вперед небольшие разъезды запорожцев — тут же спешивающихся, как только им встречалась местность, потенциально опасная для возможной засады. Как та низина, к примеру, где мы в первый раз подловили врага. Тем не менее, противник очевидно висел на хвосте — что здорово нервировало и давило…

Становясь на стоянку, мы каждый раз рубили засеку на пути преследования врага, располагая за ней пару-тройку казачьих секретов — причем в каждую двойку донцов мы добавили по «драгуну» из наиболее опытных и смышленых ратников. Так, чтобы дозор не прозевал появления противника, способного обнаружить и вырезать зазевавшийся секрет уставших от постоянного бдения казачков… Судя по действиям черкасов, теперь нам противостоят настоящие, боевые запорожцы — опытные и умелые воины, обученные воевать прежде всего в пешем строю. И если на то пошло, будущие кубанские пластуны — это ведь как раз потомки запорожцев… Так вот, несколько раз боевое охранение вступало с преследующими нас черкасами в бой — и было вынуждено отступить до того, как к засекам подошли бы основные силы преследующего нас враг. То есть ни помешать тушинцам разобрать засеку, ни даже выяснить их настоящее число мы не могли!

Кроме того, в арьергардных боях я потерял еще трех человек — двух казаков и одного драгуна…

Преследование сквозь леса продолжалось два с половиной дня с момента засады. На рассвете третьего секреты вновь вступили в бой с попытавшимися было приблизиться к засеке черкасами, и мы в спешке свернули лагерь и покинули его, сделав короткий рывок от крошечной лесной поляны в сторону опушки…

Все ради, чтобы увидеть, как на открытой местности нас дожидается отряд тушинцев в не менее, чем две сотни всадников — да при двух легких орудиях! Открывших огонь, как только на тропе, ведущей из лесной чащи, показались первые всадники — и телеги… Две небольшие артиллерийские гранаты взорвались точно под копытами идущих впереди всадников, разом убив трех человек, и еще двух ранив — заранее пристрелялись ляхи, не иначе.

Н-да, затравили нас гады, обложили со все сторон, словно на облавной охоте! Причем воровские казаки выступили в роли псов, преследующий нас отряд тушинцев — в роли загонщиков, ну а роль стрелков приняла на себя свежая кавалерия и пушкари противника.

По ходу здесь моя история и закончится…

— Все назад, отступаем в лес! Лошадей отпустить — уже не потребуются… Телеги перевернуть на тропе, раненых убрать подальше! Позиции занимаем за деревьями, стреляем так, чтобы из-за ствола только ствол ружья торчал, да правый глаз… И патроны с порохом не жалеем братцы, больше нам они уже не пригодятся. И еще — о полоне не думайте, даже если ляхи пообещают сохранить жизнь! Для панов слово, данное московиту или казаку, что пыль и труха — забудут и не вспомнят. Сдадимся — на колы пересажают, как пить дать! Уж лучше честная смерть в бою, братья!!!

— Гойда-а-а-а!!!

Ответом мне стал отчаянный, яростный крик ратников, готовящихся продать свои жизни подороже.

Ну, понеслась…

Я привалился к объемистому дубовому стволу, выглядывая из-за него на тропу — и периодически осматриваясь по сторонам. По плотной, испещренной полосками, словно глубокими расщелинами коре еще ползают одинокие лесные муравьи, а листва могучего дерева пока остается насыщенно зеленой… Отчего-то мне подумалось, что это далеко не самое худшее место, чтобы принять свой конец — но эту мысль я постарался отогнать, принявшись спешно мастерить ручную гранату. По всему видать, что запас пуль и пороха я весь израсходовать не успею — а так будет какой-никакой сюрпризец ворам и ляхам напоследок!

Вскоре на тропе показались всадники — но, приникнув к диоптрическому прицелу трофейного карабина я понял, что это возвращается бойцы секрета, после чего тут же воскликнул:

— Не стрелять! Наши!!!

Пять минут спустя боевое охранение поравнялось с перевернутыми телегами; из шести казаков и драгун уцелело пятеро, одного из стрельцов привезли, перекинув безвольно болтающееся тело через седло. Заметив невольное изумление на лице Еремея Азарова, косматого, разбойного вида казака с чрезвычайно длинными, жилистыми руками, возглавившего арьергард, я только коротко бросил:

— Обложили нас, «Коса»! Пара сотен конных воров — да с пушками, что тропу пристреляли на выходе из леса!

Косарь в сердцах помянул всех родственников и предков тушинцев и ляхов с литовцами, да чтобы он сделал с их женами — после чего, чуть успокоившись, уточнил:

— Что делать думаешь, голова?

Я невесело усмехнулся, по-прежнему едва выглядывая из-за дерева:

— Здесь дождемся ворога, здесь бой и примем. Сдаваться нельзя, потому как…

Но донец только рукой махнул, перебив меня:

— Да знаю я, что сдаваться нельзя! Только я, атаман, предлагаю назад вернуться, обойти ляхов лесом, да по широкой дуге. Глядишь, разойдемся с черкасами сторонами — а там ищи-свищи нас в глубокой чаще!

На пару секунд я просто онемел, услышав столь очевидно простой и одновременно с тем удачный план! Но при этом у меня внутри все аж задрожало от возбуждения при виде открывшихся перспектив — словно пелена с глаз слетела! Действительно, коли мы пешими пойдем, так ведь сможем же скрыться в чаще, наверняка