Джентльменов нет – и привет Джону Фаулзу! - Ирина Степановская

– Ты и прошлый раз так же говорил.

– Да? Не помню. Ты откуда знаешь? Тебя же здесь не было!

– Мама рассказывала. И плакала. Ты бы уж хоть ей-то не говорил о своих новых чувствах. Она ведь до сих пор надеется, что ты к ней вернешься. – И тут же Лиза вспомнила, как она сама в ненастный осенний день заявилась домой к своей, как она считала, неумной сопернице Нине и стала играть с ней как кошка с мышкой. «Да, я не только похожа на маму, – подумала она. – Есть во мне и отцовские гены!»

– Ну ладно, дочка, пойду! Что-то какой-то вонючий чай ты мне сегодня дала! Пить невозможно!

– Но это же прекрасный жасминовый чай, очень дорогой! – возмутилась Лиза, но отец уже был в коридоре. Он надевал пальто и ботинки. – Ты сейчас куда? – Лиза, прощаясь, поправила ему шарф.

– Поеду домой. – Отец засунул руку в карман. – Вот тебе деньги. Заодно и завез.

– Спасибо.

Он пошел к двери, немного сутулясь, в разочаровании от того, что Лиза не поддержала его влюбленность. И, несмотря на всю свою восторженность, он показался дочери совсем стареньким, спекшимся, сморщенным колобком, катящимся по грязной кочковатой дороге навстречу всевозможным опасностям.

– Подожди, папа! – Лиза кинулась к двери следом за ним.

Отец стоял уже на лестничной площадке.

– Что?

– Ты не говори пока никому о своей любви! Особенно своим женам! Ни той ни другой! Погоди! Посмотри, что дальше будет.

– Ух, какая ты стала мудрая, дочка! – улыбнулся отец. – И обрилась зачем-то наголо! – Он только сейчас обратил внимание на Лизин лысый череп.

– Это теперь мода такая, – вздохнула Лиза. – Иди уж, да будь осторожен. Смотри, мы не на Востоке! Русские женщины многоженства не жалуют. Мама, я знаю, будет очень недовольна всем этим! А скажется все на мне!

– Да в гробу я видел… – Захлопнувшиеся двери лифта так и не позволили Лизе узнать, кого, когда и что именно видел в гробу ее отец.

– Куда ты теперь поедешь? – спросила Нина у Юрия, когда они остановились возле метро. – Если мне позволительно высказать свое мнение, вид у твоей жены был, как у набравшего скорость танка. Лично я не хотела бы оказаться перемолотой его гусеницами.

– Я и сам не хотел бы, но придется терпеть. Сцена, конечно, предстоит драматическая, но… не убьет же меня Настя, в конце концов! Спасибо за транспортировку! – Юра помедлил секунду, но, не услышав больше никакого вопроса с Нининой стороны, взял свой портфель и открыл дверцу. – Кстати, Настя мне не жена! – застенчиво сказал он в заключение.

Нина удивилась:

– А кто же?

– Знакомая! – Юрин ответ был незатейлив, как валенок. Но Нина, которая, конечно же, вдруг ни с того ни с сего обрадовалась, тут же поняла всю тупость такого ответа. Она мысленно представила свою просторную до пустоты квартиру, в которой, возможно, где-нибудь в одиноком кресле завалялся брошенный лифчик; прохладную кухню с эркерным окном, в ней пустой чистый стол, на котором редко когда появлялись одновременно два столовых прибора или две чашки. Она открыла свою дверцу и высунулась на улицу.

– Тогда поехали ко мне, – сказала она. – По крайней мере в этом случае ревность твоей знакомой будет небеспочвенна. – Она произнесла эти слова легким тоном, но сердце ее замерло, а в голове возникли две противоречивые мысли. Одна из них прочно ассоциировалась с ощущением тоски: вот Нина откроет дверь, пройдется в одиночестве по квартире, закинет по местам мелкие вещи, засунет в шкаф пресловутый лифчик и уляжется в прохладную постель. Шум в соседней квартире заставит ее посмотреть на часы и покачать головой. Она возьмет с тумбочки журнал, немного полистает его и заснет. А завтра опять пойдет на работу. Вторая мысль была прямо противоположной: если она придет не одна, нужно будет преодолеть усталость, выглядеть обходительной, мягкой, остроумной, вместо того чтобы стереть косметику и помассировать лицо, придется, наоборот, подправить макияж. Она не сможет вовремя принять ванну, забудет о том, что хочется спать, и приготовит какую-нибудь еду, без которой она одна вполне могла бы обойтись. К тому же ей нужно худеть. Яблоко в постели и иллюстрированный журнал перед сном совсем неплохое времяпрепровождение. Раздражает только реклама женского белья и дружеские советы, как вызвать у мужчины сексуальное желание. Впрочем, Нина эти разделы практически всегда пропускала.

Юра стоял под дождем и смотрел куда-то вдаль. Он ничего не ответил на ее предложение. Она помолчала. Дальше стоять на площади нельзя – стоянка здесь была запрещена.

– Ты слышал, что я сказала?

– Слышал. – Он продолжал смотреть в сторону метро.

– До свидания, – сказал Нина. Он закрыл дверцу. Нина, осторожно тронувшись с места, поехала по кругу, чтобы потом свернуть и выехать на нужную ей улицу. Но почему-то ее рука сама повернула руль не в том направлении. Тут же сзади пронзительно запикали сигналы других машин. Нина, показав поворот, обогнула клумбу с пожухлыми от ночного морозца цветами и снова проехала вокруг площади. В крайнем ряду вдоль киосков с фруктами и овощами, горелой шаурмой, мимо торговцев газетами и мужичком с кучкой опят, лежавших на деревянном ящике. Вскоре она снова оказалась на том месте, где оставила Юру.

«Его уже тут нет!» – уговаривала она себя, а сама зорко всматривалась в толпу и вдруг увидела его – согнутые плечи, портфель под мышкой, лицо запрокинуто прямо под дождь, и волосы уже прилипли к мокрому лбу. Она ужаснулась: «Как я могла его оставить? Ведь ему действительно некуда идти! Он не захотел поехать со мной просто из гордости!» Медленно и плавно, как научил ее когда-то Роберт и как навсегда вошло у нее в привычку, она подъехала к краю тротуара, открыла, перегнувшись, правую дверцу и негромко позвала:

– Юра!

Он не услышал ее, отвернулся, опустил голову и побрел к метро. Толпа людей, наплывая, почти скрыла его фигуру. Нина испугалась так, будто он уходил от нее навсегда, на войну, в пустоту, в другую галактику и ей никогда больше не суждено его увидеть!

Влюбленным, даже тем, кто и не подозревает еще, что влюблен, вечно кажется, что вот сейчас, именно в эту решительную минуту, они должны совершить что-то срочное, непреложное, что категорически изменит их отношения с возлюбленными, а впоследствии перевернет всю их жизнь. Часто, впрочем, действительно так и бывает, только переворот совершается, к сожалению, не всегда в позитивную сторону. Но кто, в конце концов, возьмет на себя смелость объяснить это влюбленным не только без риска быть осмеянным, но иногда даже – тьфу-тьфу-тьфу – и без риска быть побитым?

Нина выскочила из машины, забыв запереть за собой дверцу, что в нашем городе означает то же, что уйти из одноэтажного дома, оставив открытыми настежь все окна, и ринулась сквозь толпу, расталкивая прохожих всем телом, как хоккеист на ответственном матче. Но то ли минута была упущена, то ли толпа отнесла от нее Юру бурным потоком, но только светлая голова его, еле различимая чуть выше десятков других голов, уже маячила впереди между дверями страшной пасти метро.