Джентльменов нет – и привет Джону Фаулзу! - Ирина Степановская

– Выход из здания действительно один, – заметила Нина, вставая. Она даже немного вспотела в пальто. – Все окна снабжены сигнализацией.

– Попробуем выйти. – Юра тоже надел пальто и выключил свет.

Комната погрузилась во тьму, но теперь Нине стало казаться, что она участница какого-то приключенческого фильма.

– Закрывай контору и пошли! Где твоя машина?

– На офисной стоянке.

– Это сбоку?

– Да, там, где всегда.

Проходя мимо охранника, Юра вежливо поинтересовался, не слышал ли тот подозрительный шум. Охранник сказал, что шума не слышал, но какая-то взбудораженная женщина проходила в их офис.

– Так вот, она раздраконила на втором этаже мужской туалет! И сейчас оттуда хлещет вода по лестнице!

Протекающий туалет был больным местом всего здания, в котором располагалось столько же контор, сколько в Ноевом ковчеге зверей. До сих пор почему-то никому не приходило в голову скинуться и сделать в туалете капитальный ремонт. Охранник, заматерившись, кинулся оценивать масштабы аварии, а Юра тем временем быстро открыл окно рядом с его будкой.

– Вот это окно наверняка на сигнализацию не поставлено, – уверенно сказал он. – Каждый думает: зачем, если рядом сидит вооруженный ручкой и кроссвордом охранник? Давай вылезай! – Он выскочил первым.

Нина быстро подтянулась на подоконник, села, перекинула ноги на улицу и соскользнула в Юрины руки.

– Как перышко! – ухмыльнулся он и снова подтянулся, чтобы закрыть окно теперь уже снаружи.

«Это он нарочно? Обязательно надо похудеть!» – подумала Нина, а вслух сказала:

– Ты, по-моему, притворяешься, что работаешь преподавателем в институте. На самом деле ты вор-домушник! И очень находчивый!

– Называй как хочешь, только в кузовок не клади! – ответил Юра.

Через несколько минут, передвигаясь под дождем перебежками, хохоча и поскальзываясь на мокрой листве, они уже были в Нининой машине и выруливали со стоянки на оживленную магистраль. Дождь остервенело бил при этом в тонированные стекла Нининого «Пежо».

14

…У всех исторически активных, то есть господствующих, классов заключение брака оставалось сделкой, которую устраивали родители. И первая появившаяся в истории форма половой любви – страсть, и притом доступная каждому человеку из господствующего класса, – рыцарская любовь Средних веков – отнюдь не была супружеской любовью. В своем классическом виде рыцарская любовь устремляется на всех парусах к нарушению супружеской верности, и поэты воспевают это. И в Средние века вместе с единобрачием появляются два неизменных, ранее неизвестных характерных общественных типа: постоянный любовник жены и муж-рогоносец. Достоверность происхождения детей от законного отца продолжала основываться самое большее на нравственном убеждении, и, чтобы разрешить неразрешимое противоречие, кодекс Наполеона ввел статью: «Отцом ребенка, зачатого во время брака, является муж». Таков конечный результат трехтысячелетнего существования единобрачия.

Самый сильный человек – самый одинокий.

Этот сильный, навязчивый дождь, к счастью, не застал Лизу на улице. Она услышала стук капель в окно, уже когда была дома – они пили с Сашей чай в кухне и пытались рассматривать книжку с картинками. Пытались – потому что Саша никакого интереса к картинкам не проявлял, а во время чтения порывался катать по столу паровозик, все время наезжая на чашку и проливая при этом чай, или соскакивал с места и отстреливался из-за двери от воображаемых бандитов.

«Какая все-таки разница между мечтами о замужестве и материнстве и тем, что получаешь в реальности. Между мечтами о работе – и трудовыми буднями. Не значит ли это, что мечтать вообще вредно? Мы все – нация мечтателей, может быть, поэтому и живем плохо? Надо написать об этом статью», – придумала Лиза, чтобы не раздражаться на Сашкину возню. Записав эти мысли на скорую руку в свой рабочий блокнот, она закрыла детскую книжку и начала убирать со стола. Тут-то и застучали по оконному стеклу настойчивые холодные капли.

– А все-таки хорошо, что я живу с Сашкой одна, никого не жду, ни перед кем не отчитываюсь, никому ничем не обязана! – Лиза произнесла это вслух, чтобы еще больше убедить себя в этом. Но вдруг сама собой перед ней всплыла картина ее детства. Мама хлопочет в кухне. Лиза, маленькая, играет на диване с куклами в теплой светлой комнате. Приходит с работы отец. Девочка со всех ног бежит к нему, он берет ее на руки, поднимает высоко под самый потолок и кружит долго-долго. Мать наблюдает за этим, притворно сердится и ворчит, что сейчас они обязательно сшибут люстру. Потом, через некоторое время после ужина, Лизу отправляют спать, но ей нисколько не страшно, потому что она прекрасно знает, что отец с матерью дома, рядом. Она чувствует себя в безопасности и в любую минуту может прийти, забраться к ним в постель и спокойно улечься посередине. Лиза подумала, что ее собственный сын лишен этой простой детской жизни в полной семье.

Горячая вода, бурля в раковине, омывала тарелки. Лизе стало грустно.

– Ну и чем все кончилось? – спросила она себя, надевая перчатки, чтобы мыть посуду. – Мама всю жизнь просидела домашней хозяйкой, а отец теперь наслаждается счастьем с молодой женой и новым ребенком.

«Зато ты в детстве была счастлива! – сказал в ответ ее внутренний оппонент. – Может быть, счастливое детство сделало тебя сильной».

– Может быть! Но у каждого своя жизнь. Нельзя мириться с тем, что тебя оскорбляет. – Лиза не заметила, как произнесла это вслух.

– Мам, ты с кем разговариваешь? – забежал в кухню вооруженный до зубов Сашка. Индейский лук и колчан со стрелами перепоясывали его грудь крест-накрест.

– Сама с собой. А тебе скоро спать, – заметила она ему.

– Не хочу! – Сашка с визгом унесся в комнату, и вскоре оттуда послышался шум упавшего стула. Ужасный рев подтвердил догадку, что стул упал прямо на Сашу. Лиза вбежала в комнату.

Сын, к счастью, был вполне цел и от злости пинал спинку стула и ножку стола.

– Это перевернутое сиденье можно использовать как укрепление. – Лиза решила переключить Сашкино внимание, показала, как нужно стрелять из укрытия по врагам, и снова удалилась в кухню. Подвывания и пинки, раздававшиеся еще некоторое время, свидетельствовали о том, что Сашка, хоть и перестал чувствовать боль, обиду на стул не утратил.

«Уложу его и еще поработаю над статьей!» – решила Лиза, заканчивая дурацкую ежедневную возню.

В маленькой кухне среди старых шкафов все-таки нашлось местечко высокому стакану толстого стекла с небрежно воткнутыми в него сухими растениями, банке с кофе на специальном подносе с парой кофейных чашек, нескольким рюмкам, висящим на металлическом крепеже. Остальное место на полках занимали банки и бутылки с детским питанием. Изречение американской писательницы Маргарет Митчелл, напечатанное крупными буквами на глянцевой бумажке, было прикреплено на самом видном месте: «Настоящую даму легко узнать: она ничего не ест».