Джентльменов нет – и привет Джону Фаулзу! - Ирина Степановская

Лилия Леонидовна поздоровалась и, сложив под подбородком руки, спокойно подождала, пока Татьяна снимет пальто и повесит его на вешалку в углу.

– Что вы хотите – чай, кофе? – спросила она, когда взъерошенная, сердитая Пульсатилла уселась за столик.

– Мне все равно. Я ничего не хочу, – ответила Таня, упершись взглядом в крепкие, загорелые руки собеседницы с аккуратно подпиленными ногтями и крупными перстнями. – Я хотела бы как можно быстрее узнать, чем, собственно, вызвана срочность нашей встречи. Я очень волнуюсь, когда дело касается моих дочерей. Их у меня две, вы, наверное, знаете…

– Волнуетесь? – слегка приподняла брови Лилия Леонидовна. – Честно говоря, я представляла вас по-другому. У меня даже появились некоторые сомнения, не ошиблась ли я…

– Что это значит? Выкладывайте все как есть! – резко заявила Пульсатилла. – Что, собственно, произошло?

К ним подошла молоденькая официантка.

– Зеленый чай, – сказала ей мать Миши и вопросительно посмотрела на Пульсатиллу. – Позвольте мне все-таки что-нибудь заказать вам?

– Тоже чай. Тоже зеленый. – Пульсатилла почувствовала, что шея у нее начинает покрываться красными пятнами. Стараясь сделать это незаметно, она расстегнула верхнюю пуговицу кофточки.

Официантка отошла. Лилия Леонидовна посмотрела на Пульсатиллу, слегка прикусив нижнюю губу, и та поняла, что невольно чем-то нарушила подготовленный план. Но в чем была проблема, она еще не осознала.

– Давно ли ваша Вика занимается этим? – Лилия Леонидовна вытянулась в струнку, как будто боялась запачкаться.

– Чем – этим? – переспросила Пульсатилла.

– Ремеслом, – пожала плечами Лилия Леонидовна. – Если хотите, промыслом.

– Каким промыслом? – совсем обалдела от непонятных вопросов Татьяна. – Промысел я знаю только один – Божий. Да и в тот не особенно верю. – Она с досадой ощутила, как красные пятна лезут ей на лицо и покрывают щеки и даже лоб. – Вика учится в институте. На филологическом факультете. Не работает. Если не идет куда-нибудь с ребятами, из института приходит домой. Иногда ходит в библиотеку. Вот все ее занятия. Если хотите знать… – Пульсатилла замялась, подбирая нужное выражение, – Миша – первый мальчик, с которым она близко знакома.

Лилия Леонидовна откинулась на спинку стула, будто хотела оказаться подальше от Пульсатиллы, чтобы как можно быстрее понять, обманывают ее или говорят искренне. Во взгляде ее читалось явное недоверие.

– Признаться, у меня сложилось другое впечатление о Вике, – произнесла она, немного помолчав.

– Ваше впечатление, возможно, для кого-нибудь и важно, – нетерпеливо перебила ее Пульсатилла, – но вряд ли кто-нибудь лучше меня знает мою дочь.

В глазах Лилии Леонидовны вспыхнул огонек.

– А известно ли вам, – так же тихо спросила она, – что Вика буквально позавчера в нашем доме при большом скоплении уважаемых людей на вопрос о том, чем она занимается, нисколько не стесняясь, во всеуслышание объявила, что она – профессиональная проститутка?

Теперь на спинку стула откинулась Пульсатилла. Сначала ей показалось, что она неправильно поняла слова собеседницы.

– Я не расслышала, – неуверенно переспросила она, – на улице очень шумно… Что объявила о себе Вика?

– Мне очень жаль, но она сказала, что уже несколько лет профессионально занимается проституцией, – повторила Лилия Леонидовна.

– Какая-то чепуха! Этого не может быть! – захлопала ресницами Пульсатилла. Уж чего-чего, а такого поворота разговора она никак не ожидала. Ей даже стало немного смешно, что кто-то может серьезно говорить подобную чушь о Вике.

– Почему вы так уверены, что этого не может быть? – в свою очередь удивилась Лилия Леонидовна. – В наше время это не такая уж редкость.

– Потому что я знаю свою девочку! Ей бы это и в голову не пришло! Она домашний ребенок!

– У меня вовсе не сложилось о ней такого впечатления, – покачала головой Лилия Леонидовна. – Родители часто думают о своих детях лучше, чем они есть. Это ни для кого не секрет.

– Да вы думаете, что говорите? – Пульсатилла пыталась не привлекать внимания посторонних, но ее шепот был похож на крик. – Вика – проститутка?! Это нонсенс! Это смешно! В это невозможно поверить! Вы на нее наговариваете!

– Уж если кто и наговаривает, то в первую очередь она сама на себя, – поджала губы Лилия Леонидовна. – Никто же не тянул ее за язык откровенничать при гостях. В институт, к вашему сведению, она уже год как не ходит! Она сама это сказала. Как она выразилась, там у нее не было никаких перспектив.

– Куда же она тогда ходит каждое утро? – обмякла на стуле Пульсатилла.

– Ну, вот вы и подумайте в таком случае, куда она ходит! – На лице Лилии Леонидовны уже не осталось и следа удивления. Ей все стало ясно: наивная мать полагала, что ее девочка – паинька, а девочка на самом деле оказалась стервой. Житейская история, ничего особенного. Теперь следовало перейти к главной цели встречи. Объяснить этой мамаше-недотепе, что у ее дочери не может быть ничего общего с мальчиком из хорошей семьи. Иначе у нее самой могут быть крупные неприятности.

Официантка принесла два фаянсовых чайничка и чашки, разлила чай. Пульсатилла сидела за столом совершенно разбитая. В груди у нее будто одновременно бурлил кипяток и застывала, превращаясь в лед, вода.

«А вдруг это правда? И Вика действительно бросила институт? Сколько раз она говорила при Кате, что не знает, зачем она туда ходит…» То, что Вика в самом деле могла стать проституткой (ее гордячка Вика!), Пульсатилла представить так и не смогла.

Лилия Леонидовна отпила глоток чаю, наклонилась к Татьяне через стол и стала втолковывать ей дальше:

– Честно говоря, глядя на развязное поведение вашей дочери и слушая ее речи, я подумала, что это у вас, должно быть, семейное – настолько естественно-непристойно она себя вела. Но теперь я отчетливо вижу, что ошибалась. – Далее Лилия Леонидовна сказала, как медаль Пульсатилле навесила: – Вы, без сомнения, порядочная женщина! Просто Вика сумела обвести вас вокруг пальца.

– Я вам не верю! Представьте доказательства! – Пульсатилла с негодованием отодвинула от себя чай.

– Какие же вам нужны доказательства? – удивилась ее собеседница. – Человек с гордостью объявляет всем о своем ремесле. И звучит это так убедительно, будто она рассказывает о том, что работает… ну, не знаю кем… преподавателем литературы!

– Вот это-то и непонятно! – воскликнула Пульсатилла. – Профессиональные проститутки не стремятся выставлять свою профессию напоказ! Наоборот, даже скрывают ее.

– Не имею удовольствия знать, как ведут себя профессиональные проститутки, – холодно заметила Лилия Леонидовна, – но должна вас предупредить, что с сегодняшнего дня я буду прикладывать все усилия к тому, чтобы ваша дочь больше не искала встреч с моим сыном. Собственно, Миша после этого вечера понял все сам. Кстати, оказалось, что Вика уже несколько дней назад сама ему рассказала, чем занимается. Конечно, он был шокирован, но, из естественного чувства неудобства, сначала скрыл этот разговор от меня. И только по его подавленному состоянию я поняла, что между ними произошло нечто особенное, большее, чем простая ссора. Я настояла на том, чтобы он обо всем мне рассказал. Я посоветовала ему держать все в секрете и потихоньку расстаться с Викой, не доставляя ей особенных огорчений. Не скрою, вначале он колебался. Не знаю, зачем уж понадобилось вашей дочери продолжать свои откровения, но после того как Вика решила эпатировать своими рассказами еще и всех наших гостей, Миша, будучи, к счастью, разумным человеком, сам решил, что у него не может быть ничего общего с вашей дочерью. Он не хочет быть посмешищем в глазах родных и знакомых. – Лилия Леонидовна весьма красноречиво подняла глаза к потолку.